Свидетели ей были не нужны, поэтому она встала и подхватила пленника под мышки, ощущая ладонями его мокрое, скользкое от мыла и дрожащее от холода тело. Она рывком поставила его на ноги. Он пошатнулся и чуть не упал. Схватив офицера за ремень и за наручники, Дарби проволокла его мимо дома в сад, а затем в лес, где их уже никто не мог увидеть. Теперь они шли в кромешной темноте, и под их тяжелыми шагами трещали сухие ветки. Между приступами кашля пленник боролся с приступами удушья.

Найдя подходящее дерево, Дарби освободила его от наручников и ударила по ногам. Он как мешок плюхнулся на землю и прислонился к дереву. Он не пытался бежать или сопротивляться, но Дарби все же завела его руки за дерево и соединила новой парой наручников.

Дарби нужна была запись этого допроса. Диктофона у нее с собой не было. На память она тоже не хотела полагаться. Ее айфон располагал функцией записи, но мог сохранить только минуту разговора.

Дарби выпрямилась, сунула нож за пояс и вынула айфон. Цветной экран ожил, несколько рассеяв окружающий мрак. Она обошла дерево и набрала свой домашний номер. Издалека донесся звук, похожий на двигатель вертолета. Скорее всего, газетчики спешат запечатлеть хаос, разруху и побоище.

— Время вопросов и ответов, — произнесла она, услышав сигнал автоответчика на другом конце линии. — Начнем с этой штуковины у тебя на спине. Что это? Зачем она нужна?

Экран телефона погас. Она поднесла его к губам пленника. Он попытался подавить стон и что-то сказал, но Дарби ничего не поняла.

Она опустилась возле него на колени.

— Это, случайно, не GPS?

Он закашлялся, а потом произнес слово, которое странным образом звучало как «пирожок».

— GPS, — повторила она. — Глобальная спутниковая система радиоопределения.

Снова стон, за которым последовало невнятное пирожкоподобное слово.

— Ты говоришь по-английски?

— Аааа-хо…на…ах-нах-хо.

Он говорил как человек, у которого сломана челюсть.

Дарби положила телефон, выхватила из пояса фонарь и направила узкий луч прямо ему в лицо.

Ярко-синие глаза пленника показались ей безумными и даже какими-то звериными. Скулы его молочно-белого лица были разбиты в кровь и распухли, но челюсть работала нормально. Он закашлялся, выплевывая кровь, смешанную с мыльной пеной или, возможно, ядом. Когда он снова попытался заговорить, издав протяжный стонущий звук, Дарби поняла, почему не может его понять. У него был отрезан язык.

Дарби отшатнулась не столько от страха, сколько от шока. Ее голова дернулась назад, как будто этот… это существо могло ее съесть.

Потеряв равновесие, она оперлась руками о засыпанную листьями землю. Она не упала, но выронила фонарь, однако тут же подхватила его и направила яркий луч на… На что? Определенно, не на человеческое лицо. У этого создания, сидящего менее чем в футе от нее, были человеческие глаза, человеческие губы и рот (хотя и без языка, поскольку его кто-то изъял оттуда вместе с зубами). Тем не менее то, что делало его человеком, давным-давно умерло. И сейчас он метался из стороны в сторону и выл, зажмурив глаза и отворачивая лицо от света. Потом его изуродованное шрамами тело начало подергиваться.

Биться в конвульсиях.

Он заражен!

Существо выдало фонтан рвоты, забрызгав ее противогаз.

На этот раз Дарби упала и уже осознанно выпустила фонарь. Она вытерла противогаз перчаткой, вскочила на ноги и бросилась бежать, чувствуя горячие и липкие рвотные массы на своей голове и коже. Она бежала и чувствовала, как рвота вползает под края маски, защищающей ее глаза, нос и рот. Она плотно прижимала маску к лицу, стараясь не допустить проникновения под нее зараженной жидкости.

«Он заражен, — думала она, — и теперь то, что убивает его, что бы это ни было, находится на моей коже».

Подбежав к дому, Дарби схватила шланг. Продолжая одной рукой прижимать маску, она легла на землю и начала поливать холодной водой лицо и волосы. Она видела над собой черное небо, темные силуэты сосен, но даже шум воды, с силой барабанящей по противогазу, не заглушал доносящегося из леса чудовищного воя.

Рокот вертолета приближался. Она вскочила и начала поливать свою куртку. Вдалеке по верхушкам деревьев скользнул луч прожектора. В освещенном окне рядом она видела испуганные лица пожилого мужчины и его супруги, одетой в розовый банный халат. Ее седые волосы были туго накручены на бигуди.

Прожектор прополз по улице. Он явно искал ее автомобиль. Дарби бросила шланг. В ботинках у нее хлюпала вода, промокшая одежда прилипла к телу. Она выбежала на улицу, дрожа, остановилась возле бронированной машины, подняла лицо к небу и принялась отчаянно размахивать руками.

Луч прожектора изменил направление. Он прополз по улице и замер, нащупав ее. Вертолет начал снижаться. Воздушный поток от вращающихся лопастей поднял в воздух листья, камешки, пыль и какой-то мусор.

Места для посадки не было, поэтому вертолет завис над дорогой. Он висел так низко, что Дарби могла разглядеть лицо пилота.

Открылся люк, и вниз свесились веревки. С всевозрастающим облегчением Дарби наблюдала за тем, как по ним начали спускаться четыре человека.

Все четверо были одеты в темно-зеленые ОЗК, снабженные толстыми резиновыми ботинками и перчатками, завязанными у локтей. Их противогазы были подсоединены к баллонам с кислородом, закрепленным на спине. Они осторожно приближались к Дарби, а вертолет снова взмыл в воздух.

Дарби двинулась им навстречу, но идущий впереди человек поднял руки, подавая ей знак остановиться.

— Остановитесь, но не снимайте противогаз. — Низкий мужской голос, проходя через мембрану переговорного устройства, приобрел механические нотки. — Где Дарби МакКормик?

— Это я.

Дарби услышала свой голос, но поняла, что переговорное устройство не работает. Наверное, в него попала вода. Она ткнула себя пальцем в грудь.

— Нам необходимо вас дегазировать, — произнес тот же мужской голос. — Оставайтесь на месте и сохраняйте спокойствие.

На Дарби направили распылитель, и ей в грудь ударила струя густой белой пены. Эта пена залепила очки противогаза, но когда она подняла руку, чтобы вытереть ее, то почувствовала, как чьи-то руки стиснули ее запястья.

— Спокойно, — произнес все тот же мужчина. Теперь он стоял совсем рядом. Возможно, это Глик, тот самый человек, с которым она связывалась по горячей линии Бостонского университета. — Мы поможем вам сесть в…

— Пленник в лесу за домом! — закричала Дарби, моля Господа, чтобы они услышали ее голос, чтобы шипение распылителя и рокот удаляющегося вертолета не заглушили ее слова. — Он в лесу…

Руки еще сильнее сжали ее кисти.

— Не двигайтесь, нам нужно покрыть…

— Послушайте меня! Пленник в лесу за домом. Шагов двадцать на север. Он привязан к дереву. И он заражен.

— Мы поможем вам лечь на землю.

Дарби позволила невидимым рукам опустить ее на землю, не переставая кричать:

— Он один из них! Один из тех, кто ворвался в дом Риццо! Он наше единственное связующее звено. Надо посмотреть, может, его еще не поздно дегазировать.

Сев на землю, она ощутила, что рука поддерживает ее под затылок.

— Лягте на спину, мисс МакКормик.

— Вы слышали, что я сказала? Его необходимо обработать.

Никакого отклика. Руки довольно бесцеремонно толкнули ее на землю, и теперь она не только ничего не видела, но и не могла шевельнуть ни рукой, ни ногой. Ее как будто пригвоздили к земле.

— Мисс МакКормик, вы меня слышите?

Она кивнула.

— Наш автомобиль еще не прибыл, — продолжал мужчина. — Но мы не можем рисковать. Поэтому нам придется раздеть и дегазировать вас прямо здесь. Буду с вами откровенен, это процедура не из приятных.

С ее ног сдернули ботинки.

Затем носки.

— Мисс МакКормик. Ваши глаза и рот должны быть плотно закрыты. Кивните, если вы меня поняли.