Это случилось прошлым летом, оставив в моей памяти неизгладимый след, как оставляет на сосне глубокие, истекающие смолой, раны пацанский перочинный нож. И поверьте, я бы не стал тратить ваше время, если бы история эта не была более чем странной.

***

В июле 2014 года ко мне обратился один москвич, дескать, встреть его да проводи туда-сюда. Он долго объяснял, кто дал ему мои координаты, а я слушал и, вежливо угукая, делал вид, что понял о ком идёт речь, но на самом деле так и не вспомнил какого-то там Гришу, тёща которого продавала через меня однушку в середине двухтысячных.

Владельца голоса в трубке звали Мишенькой. На самом деле, Михаилом Васильевичем. Но его речевые мелодии а-ля «атстань пративный» не оставляли ничего другого, как достать из широких штанин толерантность, которая, в свою очередь, наткнувшись на русский дух, скукожила представляемый образ собеседника до размеров жалкого гномика.

Прошла ещё неделя и, встречая гостя в иркутском аэропорту, я понял, что ошибался. Мишенька оказался здоровенным бритоголовым мужиком, качком или кем-то в этом роде. В общем, не судите о людях по голосу.

Цель его приезда была немного пространна. Михаил Васильевич планировал присмотреть кусок земли на Ольхоне, а может и дом, а может и не один. На другого такого клиента я глядел бы с сомнением, но этот был более чем щедр — сразу закрепился авансом, да и цену за два дня работы обозначил хорошую, в долларах. Почему бы не помочь человеку? Всё-таки лето, Байкал, птички, рыбки разнообразного копчения, виски-киски, коньяк-маньяк, мартини-паганини, костёр.

Пока ехали, чего он только мне не заливал. Про акции, фондовый рынок, валюты. Вроде, на этом можно нехило подняться. Я сначала не верил, а потом Михаил блеснул, как бы невзначай, золотющими часами, и мне пришлось поднапрячься, чтобы вникнуть в суть. Оказывается, он был инвестором, в том числе в недвижимость, даже что-то в Лондоне купил, то ли хаус, то ли аппартаменты, а теперь вот загорелся Ольхоном. Когда проезжали Еланцы, Михаил с шутливым видом показал на один из чемоданов, лежавших на заднем сиденье, мол, этот полный денег, потому что где мы на острове банкомат искать станем.

Конечным пунктом нашего путешествия значился Хужир. Подъезжая к поселку по пыльной дороге, мы перешли на «ты» и общались как старые добрые знакомые. Вечерело.

***

Михаил сам заранее позаботился о ночлеге. Повисел на телефоне минут пять, уточняя номер дома на улице Таёжной, и вот мы на месте. Я уже бывал в этих местах, поэтому, когда к нам вышел хозяин дома, признал его сразу. Это был местный бо (шаман). Никто не помнил его настоящего имени, все звали его просто Тоша.

Сказать, что я обеспокоился, было бы слишком мягко. Зачем он к нему попёрся? Сразу вспомнились случаи о пропаже приезжих. Дело в том, что Тоша был местным королем этно-туризма. Бубны, пляски, огненная вода, веселящий дым, ну вы понимаете. Я смотрел на клиента, а ему хоть трава не расти. Через пару минут пришел в себя, думаю, а чего ему сделается, этому детине, у него вон какой кулак — с голову младенца, и волосатый.

Тщательно изучая срок годности, мы набрали дорогого пива в местном ларьке. Тоша истопил баню, которая внутри оказалась весьма недурной. У него всё было так, дом снаружи страшненький, а внутри нафокстрочено — всё из дерева, простота и экодизайн, даже пакля меж бревнышек торчит. Но, опять же, там — макбук яблочком светится, сям — брелок от Q5 валяется небрежно, возле унитаза — коврик из норковых шкурок… Вот вам и шаман. Может тоже в эту сферу податься?

Пропарились мы знатно, разогнали кровь, взаимоотношения, опять же, улучшили. Тоша весь из себя приветливый стал и учтивый, но я не расслаблялся.

Когда сели за стол, Михаил прикрыл широкой ладонью свой стакан и говорит: «сначала товар». Шаман вдруг стал серьёзным, на минуту удалился, а вернулся со спичечным коробком. «Дурь что ли притащил, хоть бы не позорился с этими коробками» — подумал я. Внутри оказались сушеные опята, или что-то в этом роде. Чуть слышно пахнуло кошатиной.

— Надо бы протестировать, — сказал Михаил.

— Только придётся всем, — виновато и как-то недобро буркнул Тоша.

— Я в курсе.

Михаил сунул мне опёнок с таким видом, что я не то чтоб возражать, даже смотреть в глаза ему боялся. Мы молча разжевали каждый свою вонючку и запили, разумеется не чаем. «Что происходит?» — то ли вслух, то ли про себя спросил я.

Входная дверь едва рухнула с петель, открытая ударом с ноги! На пороге появился Сергей Ерощенко, осмотрелся по сторонам и присел к нам.

— Ну, что скажете, как вам качество дорожного полотна? — губернатор взял со стола коробок и повертел его в руках, — опять балуетесь, как не стыдно!

Михаил спросил у Тоши, кто это, а тот ему ответил, что, мол, это наш губернатор. Оба довольно закивали, а я здорово налёг на борщ. На пять минут воцарилось полное молчание, а потом мы вышли подышать свежим воздухом, оставив губернатора за столом в полном одиночестве.

Направляясь к берегу, мы неосознанно ускорили шаг, а потом и вовсе понеслись наперегонки, весело матюкаясь. Я бежал в одних носках, и в какой-то момент заметил, что улицы Хужира были полностью асфальтированы. Тогда это не показалось странным, напротив, я подумал, что вот бы и в Иркутске также сделали.

С мыса Бурхан открывался потрясающий вид на бескрайнее море. По лунной дорожке, тянувшейся от самого горизонта, к нам приближалось что-то, потом оказавшееся жёлтым дельфином в голубой горошек.

— А где Байкал? — Растерянно спросил Миша.

— А вон, — шаман показал в другую сторону.

И действительно, слева от мыса плескалось наше родное озеро, а справа — неопознанный океан.

Мы покурили, затоптали бычки в песок и вернулись в дом. Я лёг, и даже не пытался анализировать случившееся, только беспокоился, не обмочил ли ненароком норковый коврик в туалете…

***

С первыми лучами солнца меня разбудили не приставучие мухи, нет — меня разбудили вопросы! Они жужжали у меня в голове, тут и там, садились на одно и то же место и кусали.

Я вылез из-под одеяла, натянул джинсы и поплёлся к холодильнику. На кухне шкворчало. Миша жарил яйца с докторской колбасой. От запаха жарёхи мой желудок сжался, и вполне мог бы раздавить грецкий орех, попади он в него.

— Присаживайся, Генка, бери вилку!

Михаил разделил содержимое сковороды по тарелкам, и мы аппетитно зачавкали, вприкуску с чёрным хлебом и чесноком.

— А где Тоша? — спросил я.

— А чёрт его знает, — Миша хохотнул, насыпал в кружки заварку и залил крепким кипятком из чайника с закопчёнными боками.

— Участки смотреть будем? Я же подборку сделал.

— Будем, всё будем смотреть, но сначала — ликбез, только давай чаёк допьём.

Михаил сходил в свою комнату, и вернулся, держа в руках кулёк с шоколадным ассорти. Я два раза обжёг язык и капнул на штаны ликёром из московской конфеты.

— Айда к воде, — скомандовал Миша.

И вот мы сидим на берегу, я отряхиваю с себя муравьев, а он рисует палочкой круги на песке.

— Вчерашнее помнишь?

— Конечно, помню, Михаил Васильевич.

— И что, по-твоему, это было?

— Опята?

— Коллективные галлюцинации, — лицо Михаила было строгим, даже слишком.

— Я и говорю, опята.

— Это не опята, а редкий подвид, о котором нет упоминаний ни в какой научной литературе.

— А это не опасно?

— Если в меру, то нет. А если по делу, то и потерпеть можно.