Вечером пришла милиция и сказали: уходите отсюда, рабочий день кончился. Так я и остался на улице перед зданием МИДа. Только на другой день появился человек, который спросил, в чём дело, и решил помочь. Он сказал: ты можешь лететь в Турцию, а оттуда в Пакистан, но в Турции тебя сразу посадят в тюрьму, потому что бумажку эту, справку, которую дали тебе на Украине вместо паспорта, там никто не поймёт. А лучше будет тебе взять билет в Ашхабад: оттуда ты улетишь в Карачи, там уже прямой рейс есть. Ну это я и так знал. А билеты в Ашхабад не продают без визы в Туркменистан. А паспорта у меня нет.
Тот человек, из МИДа, взялся помочь мне. Он сказал, что он позвонил в посольство Туркменистана, что они дадут мне, типа визы, такое разрешение. Нужно же будет только, не выходя с аэропорта, с одного самолёта в другой пересесть. Ну, пошёл я в посольство Туркменистана за этим разрешением, а мне говорят: сначала ты должен купить и предъявить нам оба билета: из Киева в Ашхабад и из Ашхабада в свой Пакистан. Иду в кассу, а кассир говорит: мне запрещено продавать билет, пока у вас не будет визы в Туркменистан. Замкнутый круг. Пришлось мне так придумать: я оставлю деньги на билет у кассира, а она напишет мне бумажку, что деньги на билет у него, всё точно, а билет даст, когда будет эта самая виза. И с этой бумажкой я пошёл в посольство, и мне дали это разрешение, я пошёл в кассу и забрал свой билет.
И вот, думал я, что все мои мучения закончились. Но, как только прилетел я в Ашхабад, у меня проверили документы и забрали в тюрьму. Ты, говорят, без документа. Это, говорят, не документ. Я, говорю, гражданин Пакистана, хочу вернуться домой. Вот даже мой билет. Они говорят: этого мы ничего не знаем. Говорю: дайте мне хотя бы возможность позвонить в моё посольство! А там, в Ашхабаде, уже тогда было наше посольство. Но и такой возможности мне не дали и оставили меня в тюрьме.
И тогда, в тюрьме, я вновь объявил голодовку. Поначалу это тоже никого не интересовало. Только через несколько дней удалось мне связаться с моим посольством. Думаете, всё так просто? Да ещё много было трудностей, прежде чем мне удалось сесть в самолёт на Карачи…
Так вот, когда у меня всё это началось, в Харцызске, у меня было 1200 долларов. Когда, через три недели, я прилетел в Пакистан и пришёл домой, у меня осталось всего 20 долларов. И даже моя мать не узнала меня. Я столько провёл в этих тюрьмах и столько голодал, что меня и невозможно было узнать.
Так что не только у вас, ребята, за границей возникают проблемы…
Письмо девятое.
Пакистан, Исламабад, 5.03.98.
Добрый день, товарищи родители! Пишу вам из местной столицы.
Пакистанские дороги — самые пакистанские дороги в мире! — так я могу сообщить после долгого путешествия автостопом из Кветты через Лахор в столицу Пакистана — Исламабад. Дорога сия, в 1254 км, заняла у нас с Вовкой, с которым я ехал в двойке, 56 ходовых часов. Начнём с того, что почти на всём протяжении маршрута дороги имеют ширину в одну машины (а не две, как в России). По этим «однопуткам», тянущимся на сотни километров, идёт довольно большой поток встречного транспорта. Разъехаться проблема, особенно на горных серпантинах. Средняя скорость машин — 20 км/час, в горах она падает до 5 км/час и ниже.
Но зато! Как пакистанские водители относятся к автостопу! Здесь это совершенно не проблема. Если две машины подряд тебя не возьмут — значит, совершилось странное чудо. Водители чуть не дерутся за право подвезти тебя, и догоняя машиной машину, где ты едешь в кузове, машут рукой: к нам, к нам! пытаются переманить к себе!
Пакистанские траки (грузовики) раскрашены и инкрустированы, как гробницы святых, все светятся, мигают, звенят миллионом цепочек и побрякушек. Грузовик украшается в течение 20–30 лет, и его внешний вид грандиозен. Езда в кузове, на крыше кабины и в других местах возможна и широко приветствуется. Автобусы перегружены, люди висят на них снаружи гроздьями, как виноград. 20–25 человек сидят на крыше автобуса, ещё десяток, держась за рамы окон, болтаются совсем снаружи — по бокам. Человек до сорока снаружи автобуса — и ездят ведь.
Автобусы тоже расписные: флажки, ленточки, узоры, надписи, изображения Каабы, цепочки, бубенчики, всё светится и блестит. Внутри автобуса, наоборот, темно из-за того, что все стёкла разукрашены. К автобусам и грузовикам здесь относятся как к живым существам. Но если этот автобус убьёт пешехода на улице, виновный автобус сжигают.
В грузовики накладывают до 5 метров груза — под нашими мостами пакистанский грузовик не проедет! Такой грузовик едет, как башня, как ползучая гора. Бывает, слева-справа к кузову тоже, по бокам, привязывают дополнительные коробки.
Все водители стопятся, везут и угощают, предлагают ночлег, все наркоманы, все что-то курят, все что-то жуют, нюхают, все водители предлагают пожевать, покурить, пососать и порулить. Да, здесь это распространено: каждый водитель считает своим долгом предложить мне порулить. Я отказываюсь.
Дорогами Пакистана
Теперь более подробно о нашей пакистанской жизни. Мы провели в Кветте два с половиной дня. Проявили плёнки, уже накопившиеся у нас, и напечатали несколько образцов фотографий. Здесь очень удобное заведение — «17-min. colour lab.» выполняет заказ если не за 17, то за 20–25 минут, и дешевле, чем в России.
Пока печатали фотографии и бродили вокруг, обнаружили ещё несколько русскоговорящих людей. Здесь попадаются таковые — один, например, жил в Афганистане и воевал «за русских», а с приходом талибов был вынужден бежать из страны; другой учился в России и т. д..
В один из дней, пока мы сидели во дворе у Шаха (а он сам уже ушёл в госпиталь), к нему привезли пациента. Как я понял, он подрабатывал и приёмом пациентов на дому. Богатый человек на машине привёз какого-то старика, вероятно родственника. Этот высокий, под метр девяносто, дед раассмативал нас с любопытством и кого-то искал.
— Доктора нет дома! Инглиси самажта? — спросили мы его.
— Инглиси най самажта: урду, — отвечал печальный старик. Мы достали бумажку и карандаш, чтобы он написал записку доктору, но старик замотал головой, показывая, что и писать он не умеет. Вскоре старика увезли.
Прослышав, что талибская виза стоит сущие копейки, все решили запастись ею «на всякий случай». В понедельник, дождливый день, мы почти всем табором направились в афганское консульство. Мои большие ботинки, у которых начала отваливаться подошва, на каждом шагу хлопали. Талибское консульство размещалось в очень простом (если не сказать убогом) домишке. Когда мы вошли, там уже пытались получить визу какие-то китайцы (мужчина и женщина). Поговорив с китайцами, талибский консул (бородатый человек в длинном коричневом халате и в чалме) переключил своё внимание на нас. Сперва он благодушно отнёсся к мудрецам, спросил нас о роде наших занятий и т. п., затем забрал наши паспорта и ушёл в соседнюю комнату, где, вероятно, звонил по телефону. Вернулся он в другом настроении, сел в кресло и сказал:
— К сожалению, мы не можем выдать вам визы. Кто вас знает? Вы же русские. Вы говорите, что вы студент, вы медик и т. д., но вдруг вы шпионы? Поэтому визы мы вам дать не можем.
— А что же нам делать, если очень хочется в Афганистан?
— Идите в другое посольство, в Иране, например. Или в Индии. Там и получайте.
— Так там же не-талибские посольства!
— А это не имеет значения.
— Но если мы получим визу в не-талибском посольстве, а потом попадём на территорию, контролируемую талибами, нас там не убьют?
— May be, may be (может быть, может быть), — ответил талибский консул и занялся изучением бумаг на столе. Мы поняли, что вопрос исчерпан, вышли на мокрую, обильно поливаемую дождём улицу и вернулись «домой», т. е. к нашим докторам.
В этот день мы окончательно собрали свои рюкзаки, и попрощавшись с гостеприимными «русскими» докторами, разбились на пары (я ехал с Вовкой Шарлаевым, Лена с Полковником, Дима с Данилой, а Руслан с Максом), назначили промежуточное место встречи в Лахоре и отправились на выезд из города. По картам было трудно определить оптимальный маршрут путешествия. Мы с Владимиром решили ехать через городок со странным названием К'ласиф'ла, затем через Лоралай на Мултан, откуда имеется прямая дорога на Лахор.