Монголия — самая холодная страна мира, а Улан-Батор — самая холодная мировая столица. Конечно, в России есть регионы типа Эвенкии, где климат ещё хуже, но у нас это отдельный регион, а тут целая страна. Для вольных путешествий лучше всего подходит июль и август, днём может быть и +25 и +30 °C. На юге, в пустыне Гоби — и жарче. В июне и сентябре может подмораживать, а остальные периоды в центральной и Северной Монголии — холодные ветра и снег. Вызвано это тем, что средняя высота над уровнем моря — 1600 м; на этой высоте находятся и весь Хубсу-Гул, и Улан-Батор. А вот моря (которое смягчает перепады температуры) здесь нет. Климат здесь — один из континентальнейших на планете.

Вследствие природных условий, не растят монголы почти ничего зелёного и вкусного. Ни яблок, ни груш, ни даже картошки почти нигде не имеется. Поля не пашут, мука — привозная с российского Алтая, только крошечные мелкие арбузики летом вырастают в пустыне Гоби, и те невкусные. Итак, ни огородов, ни полей у монголов не наблюдается.

Но страна сия — не голодная. Здесь очень много скота, и поголовье оного превышает численность населения монголов в несколько раз.

Хубсу-Гул — уникальное озеро, глубокое и чистое. На нём нет никакой промышленности. Длина озера — 130 км по прямой. На севере имеется посёлок Ханх, на юге — Хатгал. Дорога между ними (разбитая грунтовка) идёт лишь по восточному берегу озера. По западному берегу сплошной дороги нет: колеи для машин вскоре исчезают в болоте, потом идут конские тропы, потом исчезают и они. В России мы не нашли никого, кто бы прошёл этот западный берег.

Вся территория озера — национальный парк. На полпути от границы до Ханха стоят домики, в них обитает сотрудница нац. парка, собирающая с каждого посетителя 50 российских рублей “за регистрацию” и по 100 рублей “за посещение нац. парка”. (За машину отдельная плата.) Первый сбор мы заплатили, а на второй пожалели денег. После долгих разговоров (монголка притворялась строгой и неумолимой) мы покинули этот домик и обошли его по степи, невзирая на крики: “штраф! Штраф!” Ближе к вечеру тётка, завершив свою работу, проехала мимо нас на машине с пограничниками и весело помахала нам рукой.

Спустя три часа, внизу показался городок Ханх. В нескольких километрах от него нас подобрал УАЗик с костылями-граблями, это первый и последний наш автостоп на ближайшую неделю. За проезд 4 км. водители захотели денег, но мы им не дали. Вот и городок — население пара тысяч жителей, деревянные домики и заборы. Похоже на русскую или бурятскую деревню, но улицы шире и дворы больше, всё как-то просторнеее. Есть десяток продовольственных магазинов, часть из них уже были закрыты за поздностью часа. В одном из них разменяли деньги — рубли на тугрики. За 1000 тугриков тут просят 25 рублей. Товаров немного на полках — монгольский цай (чай) и печенье; российский майонез, шоколад, мука с Алтая и газировка, спички, ролтон и прочие жизневажные продукты. Некоторые товары из Китая, но больше всё-таки из России. Хлеба в магазинах нету — жители его пекут сами.

Юрт в Ханхе нет. Есть турбаза, куда ездят богатые иркутяне — рыбачить. Многие жители Ханха знают десяток слов по-русски, а некоторые и неплохо разговаривают.

Основная часть посёлка находится внизу, на берегу озера. Мы спустились туда. Зашли в другой магазин, посмотрели на его скудный ассортимент и пошли по берегу вдоль озера, из которого местные жители черпали воду для питья и хозяйства. Первые же встреченные нами люди и позвали нас в гости на ночлег.

Мы сперва удивились, и даже забеспокоились, не окажется ли вписка платной. Но потом оказалось, что это типичное проявление монгольского гостеприимства. Все обитатели степных домов и юрт рады позвать в гости проезжего, напоить его монгольским чаем, накормить рисом, хлебом, молочными продуктами, или что там найдётся в доме. Хозяин нашего дома оказался бизнесменом — он привозил из китайской «внутренней Монголии» и вывозил в Бурятию плитки дешёвого монгольского чая, — и знал немного русский язык.

8 сентября вышли из дома в девять утра. Лёд на речках и лужах. Поднялись от берега озера, идём лесом. Где дорога — неясно. Вышли на мыс — увидели всю северную половину Хубс-Угла, как на карте. Видно на 50 километров. Виден и сам северный “угол” озера, и там — мелкие белые точки, наверное юрты (жаль, не взяли подзорную трубу). Надеемся дойти сегодня до угла. Внизу, по самой кромке воды, видна колея, где видимо раз в несколько дней проезжают УАЗики с охотниками. Пошли по ней.

Так началось наше недельное путешествие вдоль озера Хубсу-Гул.

Дорога несколько раз пересекала маленькие речушки, втекающие в озеро. Но маленькая ширина их нередко нас обманывала. Оказалось, что протоки шириной 1–2 метра имеют, нередко, глубину до 1 метра. Течение в них холодное и быстрое. Но вообще мы были в сухой сезон, и этим нам очень повезло. Мы специально выбрали самое сухое время года. Летом, а тем более весной, пройти по западному берегу пешком вообще нельзя. Нас и сейчас смущал один участок берега, по карте заболоченный; мы должны были пройти его завтра.

Время от времени нам попадались редкие жилища монголов — то домики, то юрты, одно жилище на несколько километров. В степи денежных отношений нет; как оказалось, монголы угощают путников радушно и изобильно. Монголы живут очень просто. Если у них деревянный дом в степи, то как правило там одна комната с железной печкой посередине. Зимой в жилищах, наверное, холодно. У каждой монголки несколько детей. Более крупные дети помогают в выпасе скота. Основной скот здесь — яки, как на Памире. Есть и лошади. В каждой юрте всегда много еды, но она однотипная: хлеб (который они пекут сами, но из российской привозной муки), молоко, кефир, масло, монгольский сухой сыр “антизуб”. Такой же сыр есть в Средней Азии. Твёрдостью и цветом он подобен зубу, имеет небольшую шарообразную форму.

Осень здесь прохладная. На лужах поутру виден лёд, но днём он тает, и тепература поднимается до +15 или даже +20 на солнце. Темература воды в Хубсу-Гуле — около +5. А под вечер нам пришлось форсировать бурную холодную реку; деревянный мост, построенный когда-то, был наполовину разрушен. Это была самая большая река среди всех, впадающих в Хубсу-Гул. Назввалась она (если я правильно помню) Их-Хоро-Гол. Потом из Хубсу-Гула эта вода попадает в реку Селенгу (единственная река, вытекающая из этого озера) и втекает в Россию, в озеро Байкал. Из Байкала эта вода вытекает уже Ангарою, и через пару тысяч километров становится притоком Енисея. Затем уже в Заполярье, за Дудинкой, эта вода в устье Енисея втекает в Ледовитый Океан. Итак, мы стояли, можно сказать, в верхнем течении Енисея, и думали, как удобнее перейти реку, не сильно намокнув.

Я прошёл по оставшейся части моста, спустился к воде по его обломкам и нашёл путь по большим камням на другой берег — так что хотя и промок, но самую малость. Потом моему примеру последовал Игорь Длинный. Демид пренебрёг мостом и решил идти вброд, сняв штаны. Дошла очередь до Татьяны Ивановны. Но её рост был меньше всех, и она почему-то избрала самое глубокое место, где глубина доходила до 1 метра.

Пока Татьяна искала брод, мы обнаружили, что на новом берегу стоит посёлочек из нескольких деревянных домов, причём пустых. Типа заброшенной турбазы. Мы думали в них переночевать. Но не успели мы изучить домики, как появился монгол — сотрудник национального парка. Сперва он пытался продать нам билеты в нац. парк, но мы отказались. Потом он заметил, что по другому берегу всё ещё ходит Татьяна Ивановна, ища мелкое место для брода. И он стал ей кричать (по-монгольски) и подавать знаки, показывая, где брод. Наконец перебралась и Татьяна Ивановна, мокрая по пояс (снизу). Монгол заявил, что ночевать в домиках нельзя. Почему нельзя — мы не сразу поняли, а он повёл нас куда-то. Уже темнело, мы прошли за сегодняшний день около 30 км и несколько устали. Но он, оказываеся, привёл нас к себе в домик — ночевать, питаться и сушиться, разумеется бесплатно. Он просто опасался, что мы замёрзнем в этих нежилых, неотапливаемых жилищах. Про билеты уже не вспоминал. Оказалось, он учился в Улан-Баторе, и оттого даже знал несколько слов по-английски. Тут же тусовался его брат, пастух, одетый в монольский халат-пальто (в отличие от первого, одетого обычным образом, по-европейски). При свете свечки мы там общались, в избушке, ужинали, потом уснули. Билетов больше нам не предлагали.