Маленький посёлок каменных одноэтажных домов. Кое-где горит свет.

«Уазик» уехал.

— Куда пойдём ночевать?

— Сюда.

Постучались в дом. Открыл плотный седой мужчина лет пятидесяти пяти.

— Здравствуйте! Можно у вас где-нибудь переночевать? Мы путешественники,

на ночь застряли здесь.

— А сколько вас?

— Двое.

— Ну заходите.

Просторный каменный дом. Простая обстановка — стулья, кровати, шкаф. Познакомились. Хозяин ждал своего сына, застрявшего где-то на вечеринке. Одному, понятное дело, скучно, и хозяин был не прочь поговорить. В основном говорил он, выкуривая одну сигарету за другой.

— …Раньше как было: много азербайджанцев жили в Армении, а много армян жили в Азербайджане. Но после землетрясения, в декабре 1988 года, азербайджанцы отсюда уехали к себе в Азербайджан. А армяне всё ещё жили в Баку, пока там резня не началась, а потом уже начали переселяться. Так и получилось. Зод — здесь одни азербайджанцы жили, но все

в Азербайджан переехали, а кто не переехал, мы их выгнали отсюда.

Ни одного не осталось. Но надо же было землю заселять. Сам я в Варденисе живу, но надо было заселять, чтобы землю не оставлять, и здесь как дача у меня. И все остальные дома — тоже дачи, а люди сами из других мест.

— …У Армении сейчас всё есть, даже атомная станция. Если есть атомный станция, значит можно сделать атомный бомба. Горбачёв не хотел, чтобы у Армении был свой атом, и он приказал: закрыть! Горбачёв — он и Чернобыль взорвал, чтобы Украине и Белоруссии атом не достался. А вы что, разве не знаете? А мы потом опять открыли. Турки теперь затыкаются. Когда же атомный станция не работала, воду спускали из Севана. Там ГЭС стоит, воду всегда спускали, но в эти два года очень много спустили, вода сильно отступила. И хотя столько воды спустили, всё равно свет только по графику был — час, где два часа в сутки.

— …Я и сам часто в Москве бываю, да и на Украине. Отношение сейчас, конечно, изменилось. Ехал вот недавно в поезде. На украинской границе: «Паспорт!» Я даю. «Это какого государства? Как фамилия?» Я говорю: всё написано, читайте, вот, по-армянски, по-английски. «Я, — говорит пограничник, — не могу такие буквы прочитать. Но с вас пятьдесят тысяч штраф, за то, что вы проезжаете в пьяном виде.»… А Армения скоро войдёт в состав России. Белорусы первые поняли. Армяне тоже. Скоро, очень скоро. Тогда всем проще будет.

…Спустя долгое время, примерно в час ночи, появился сын хозяина, которого так долго ждали, Поужинали и легли спать — нам достался большой раздвижной диван.

Может быть, вы думаете, что нам невероятно повезло, когда в первом же доме, куда мы постучались, нас приняли на ночлег? Но здесь это естественно. Несмотря на общую бедность, на разруху, мы никогда не уходили с базара без бесплатного арбуза — нам давали, мы не стояли на трассе среди потока машин — нас подвозили, нас приглашали на ночлег, и мы не испытывали никаких особых трудностей. Да и в Москве нас часто угощали арбузами и дынями торговцы — как правило, жители Кавказа. И мы ещё раз задаём себе вопрос: а как мы относимся к тем, кто просит нас помочь, кому негде ночевать, кому нужен арбуз или ещё что-нибудь?

Над посёлком Зод стояла холодная ночь.

Часов в девять утра проснулись, встали; хозяин угостил завтраком: картошка, чай, местный белый солёный сыр. Мы попрощались, сфотографировались с хозяевами, оставили на всякий случай свои адреса и отправились дальше. Только мы вышли на гравийную пыльную дорогу — основную улицу Зода, она же трасса на Карабах — тут же поймали машину до таможни.

Карабахская таможня оказалась километров на десять восточнее Зода. Туда и шла машина. На таможне, как сказал водитель, нам будет проще поймать попутный транспорт.

Небольшая будка. Несколько солдат. Шлагбаум.

— Здравствуйте! Скажите, на Кельбаджар эта дорога?

— Эта… А вы кто такие?

— Мы путешественники из Москвы, путешествуем по Армении.

После минутного удивления нам предлагают зайти в будку. Спросили «Какой нации». На всякий случай обыскали. Стойки для палатки: «Это что, антенны?» Потом: «А у вас есть документ, что вы путешественники?» «Документ» у нас был, правда, без печати. Бумага, напечатанная на принтере, следующего содержания:

— А почему без печати?

— А Бог его знает. Забыли.

…Через некоторое время таможенники уже угощали нас яблоками, призывая не торопиться и обещая выловить машину до самого Мартакерта. Мы сфотографировались на память и подарили солдатам книгу «Практика вольных путешествий».

Машины проходили редко, то забитые битком, то местные, на несколько километров. Через час нам с Олегом надоело ждать и мы уехали на первой попавшейся. Это был грузовик, в кузове которого мы преодолели километров двадцать.

О, великие пыльные трассы! Мы поднимаемся в гору, всё выше и выше.

Становится холодно, вокруг туман. Наконец, перевал — не меньше

2500 м, он обозначал когда-то границу между Арменией и Азербайджаном. Теперь спускаемся вниз по извилистому «серпантину». Повороты очень резкие, дорога узкая, встреча двух машин уже создаёт ситуацию, близкую к аварийной. Хорошо, что такие встречи крайне редки.

Разрушенные азербайджанские сёла. Большого труда, вероятно, стоило прилепить когда-то эти домики к крутым склонам гор. Люди строились, обживали эти места… Теперь никто здесь не живёт, ни одного целого дома: одни развалины. Трава и деревца выглядывают из пустых окон. Вот другое село, вдалеке третье… Некоторые домики, расположенные в особо удобных местах — вдоль дороги — используются: выбитые окна заделаны полиэтиленовыми пакетами, крыша покрыта досками и рубероидом, но это не хозяева вернулись домой: это армянские военные посты.

Видя двух оранжевых людей в кузове грузовика, солдаты Карабаха улыбаются и машут нам вслед.

Наконец, достигли какого-то моста через реку, поворот…

— Мне туда, вам вон туда, — сообщает водитель. Мы выпрыгиваем из кузова и ожидаем следующий транспорт.

Следующий грузовик, «Камаз», везёт в своей кабине целый мешок хлеба. Пахнет аппетитно. Машина военная, армянские военные номера с армянским шрифтом. Водитель тоже военный, в пятнистой зелёной форме.

— Хлеб хотите? Берите, берите, ещё с собой возьмёте! — Мы угощаемся.

— Здесь недавно машина упала, — показывает водитель на останки грузовика, лежащего на дороге. Мы всё ещё спускаемся вниз по серпантину, вокруг — зелёные деревья, а тот грузовик выбрал, вероятно, более быстрый путь спуска.

Едем, вдруг — стоп! Трактора расчищают завал на дороге. Повезло — приехали бы раньше, стояли бы дольше. Стоим. В кабине вкусно пахнет хлебом.

— Да вы берите ещё, на дорогу, — водитель достаёт из мешка ещё буханку. — Дорогу чистят. Раньше, до войны, тут вообще одни ишаки ездили. Сейчас дорогу сделали получше.