Генерал-майор Дубасов каким-то чудом вырвался с дачи: «Ты знаешь, Анатолий, чтобы так пили водку — я еще не видел!» Я вижу — Дубасова всего аж передергивает. Он выскочил с днепровского берега под предлогом, что ему милицией области надо управлять. А бедный мой комдив один отдувается. Ему бежать некуда: это в его дивизию нагрянул с проверкой инструктор.

Через трое суток он до нас все же доехал и я, как полагается, с рапортом шагнул ему навстречу… В свою очередь инструктор посмотрел на меня пустыми, обезвоженными от водки глазами и несказанно меня удивил. «Здравствуйте!», — поприветствовал он меня в ответ. И, чуть помедлив спросил: «А вы, собственно, кем здесь работаете?..»

Глубинных моих убеждений этот человек своим поведением, конечно же, не поколебал. Вот только задуматься заставил, что лично я себя от подобных коммунистов отделяю. Большинство из нас искренне разделяли идеологию своей партии, понимая справедливость многих ее постулатов. И пахотной, тяжелой работой добивались того, чтобы хотя бы на шаг приблизиться к неведомым горизонтам, за которыми нам грезилась иная — чистая и яростная в своей народной правоте жизнь, именуемая коммунизмом. Но найдется ли человек, способный обвинить нас в искреннем человеческом простодушии?

В том, что наличие партийного билета в кармане кителя или пиджака никак не отражается на личных качествах человека, мне пришлось убедиться еще раз вскоре после своего назначения на должность командира Минской дивизии. Назначен я был в январе, а уже 27 апреля 1986 года пришло известие о том, что на Чернобыльской атомной электростанции произошел взрыв ядерного реактора на одном из энергоблоков. Об этом я узнал от заместителя министра внутренних дел Белоруссии Константина Михайловича Платонова. Предчувствуя масштаб беды, начал готовить дивизию к чрезвычайным событиям. Попросил немедленно подготовить карту этого района и расчет времени на совершение марша в район аварии. Предупредил командиров мотострелкового полка и специального моторизованного батальона о том, что им следует находиться в готовности к выполнению задачи в отрыве от пункта постоянной дислокации.

Какой-то особой информацией я не располагал, и предстояло только догадываться, к каким последствиям может привести эта техногенная авария. На первомайской демонстрации ко мне подошел один из знакомых генералов из республиканского МВД и приватно сообщил: «Ситуация очень хреновая…» А утром следующего дня позвонил Иван Кириллович Яковлев: «Ты в курсе?» Я коротко доложил: «Да». Командующий сказал: «Тогда дай команду, чтобы тебе склеили карту района». Я: «У меня все под руками. Карта готова и лежит на столе». Яковлев: «Ну тогда слушай задачу…»

И он продиктовал мне по ВЧ, по закрытой связи, задачу для частей моего соединения: выставить заставы в районе, примыкающем к АЭС, и не допустить в аварийную зону тех людей, присутствие которых там ничем не оправдано. При этом быть готовым к тому, чтобы оказать содействие в эвакуации людей с зараженной территории. Яковлев решил, что туда должен отправиться мотострелковый полк. Еще он уточнил у меня: «Когда ты будешь готов?», на что я ему ответил: «Уже готов, товарищ командующий!» «Как готов? Ты же еще не получил задачу», — удивился Иван Кириллович. Но на этот счет я его сразу же успокоил: «Все расчеты провел. Полк держу в часовой готовности. Все офицеры на местах». Яковлев, я почувствовал, был доволен моей расторопностью: «Давай, отправляй!..»

3 мая, в 5.00, мотострелковый полк убыл в район аварии. Сам я оставался в Минске до 10 мая, занимаясь подготовкой своих частей и отдельных подразделений на тот случай, если обстановка потребует их применения. 9 мая заместителем министра внутренних дел Белоруссии генералом Борисом Ивановичем Матусевичем я был извещен, что в ближайшее время на ЧАЭС ожидается ядерный взрыв мощностью до 200 килотонн. Это означало, что в радиусе 100 километров необходимо было в кратчайшие сроки произвести отселение людей и эвакуацию охраняемых объектов.

Неотъемлемой частью гражданского населения являлись и обитатели исправительно-трудовых колоний, эвакуация которых была сопряжена с известными трудностями. Мы не могли подставить под удар заключенных, как, впрочем, не имели и права просто распахнуть ворота лагерей. Поэтому срочно готовились варианты постановления Верховного Совета, которое оговаривало возможность освобождения тех заключенных, которые не представляли особой опасности. В то же время составы из «столыпинских» вагонов, именуемых вагонзаками, уже шли к местам погрузки, чтобы вывезти оказавшихся в опасности убийц, насильников, воров-рецидивистов, которые не могли рассчитывать на снисхождение власти. Их спасение было частным случаем эвакуации, но справедливость этого шага никем не подвергалась сомнению. Подло оставлять в опасности людей, свобода передвижения которых ограничена, а беда, в которую они попали — не имеет ничего общего со справедливым наказанием. Примерно также много лет спустя поступили саратовские милиционеры, когда во время пожара, случившегося в областном Управлении внутренних дел, первым делом спасали из огня подследственных и осужденных, оказавшихся в здании УВД. Погибли сами, но успели открыть все арестантские запоры и решетки.

Слава Богу, что предполагаемый ядерный взрыв, к которому готовились мы, все же не случился. Хотя каждый из нас, кто отправлялся в район катастрофы — я имею в виду прежде всего офицеров, — отлично представлял себе все опасности, которым мы могли подвергнуться в очаге заражения. И чисто теоретически, и по рассказам наших товарищей по службе: без внутренних войск не обходилось ни одно ядерное испытание в нашей стране. Все атомные электростанции, научно-исследовательские реакторы, испытательные полигоны и военно-промышленные предприятия, на которых изготавливается ядерное оружие — находятся под охраной именно внутренних войск. И хотя лично у меня такого опыта не было, но по-офицерски, по-мужски я был готов к тому, что поставленная передо мной задача вполне могла оказаться последней в военной биографии полковника Куликова.

Но это время выбрало нас и, как оказалось впоследствии, тогда на каждом из нас свои отметины расставила по своему расчету… Одним досталась смертельная доза, другим — такая, что покалечила всю оставшуюся жизнь. Есть и такие счастливцы, которых, кажется, пронесло над бездной без особых последствий для здоровья, но, как бы там ни было, чернобыльский след у каждого из нас в душе остался навечно. Как пример беды, порожденной нашими национальными пороками: штурмовщиной, разгильдяйством и наплевательским отношением к человеческой жизни. Но в то же время как пример особого боевого братства людей, позже названных чернобыльскими ликвидаторами.

И в этом братстве у каждого было свое место. И у пожарного караула, который, будучи обреченным, до конца выполнил свой долг во время тушения 4-го энергоблока АЭС, и у караула внутренних войск, который в момент аварии продолжал оставаться на своих постах, хотя каждый из этих офицеров и прапорщиков по уровню радиации мог совершенно точно рассчитать свой смертный час. И все те тысячи людей, настоящих патриотов Родины, которые добровольно или по долгу службы отправлялись волна за волной в эту мертвую зону, центром которой являлся разрушенный реактор. И никакие провидцы еще не мог

Оценивая русских и Россию, одна из западных газет дала довольно меткое определение нашим победам и поражениям, свершенным в обозримом прошлом: «Эта цивилизация построена на подвиге…» А чтобы не было никаких сомнений в точности определения, даже слово «подвиг» оставила нетронутым, лишь переиначив его на латиницу. Чтобы, не дай Бог, не спутать этот загадочный русский феномен — podvig — с другими иностранными словами, обозначающими нечто похожее. Подвиг по-русски — это самоотверженный поступок или усилия людей, производимые постоянно с чудовищным напряжением, с отвагой и мужеством, но при этом не считаясь с потерями людских и материальных ресурсов. Как гражданин России, я с уважением отношусь к подвигу нашего народа и в свою очередь всегда старался быть его участником. Как генерал и ученый, я не могу не сожалеть, что проявление подвига стало для нашего народа обыденной необходимостью. Почти барщиной, которую ценой своих жизней вынуждены отрабатывать самые лучшие люди Отечества, чтобы хоть как-то компенсировать отсталость в технике, глупость в экономике и бездарность в политике. Иногда кажется, что герои — это самый качественный продукт, который производится на наших просторах.