– Нормально, Луни. Сделал доброе дело, повидал Сириуса...

– Сириуса?

– Да, он там очередную девушку охмуряет. Похоже, на это мероприятие он пришёл только за этим.

– Да, вполне возможно, – задумчиво сказал Ремус и встал, разминая ноги, – Через час уже надо выходить.

– Всего лишь час, – тихо сказал Поттер, – Мгновенье для тех, кто умеет ждать. Я посижу здесь, наслажусь тишиной и бездельем, – так же задумчиво сказал Сохатый и расслабился на кровати.

Ремус, признав философскую мудрость в словах Гарри, последовал его примеру.

Сириус вернулся через пятьдесят минут, когда Гарри уже думал, что бродяга плюнет на игру и затащит даму в постель.

– Ну, наконец-то, – встал Ремус, – Мы опоздаем, если ты не поторопишься.

– Никуда мы не опоздаем. Лунатик, Сохатый, подъём! Нас ждут великие дела! – сказал Бродяга, улыбнувшись и быстрым шагом пройдя к зеркалу, что бы стереть остатки губной помады, оставленной поцелуями с его новой знакомой.

Гарри поднялся с места и последовал за Лунатиком, у которого были билеты. Сириус нагнал их уже на выходе из палатки, и они всей компанией двинулись в сторону министерской ложи, куда был отдельный вход.

<right>Гарри</right>

Я прошёл по узкому коридору. Волшебник, стоящий у входа попросил у нас билеты, и Луни, повозившись под прищуренным взглядом мага, выдал заветные документы. Проведя над ними палочкой, служитель улыбнулся нам и попросил занимать свои места.

Уже спустя пять минут мы вышли на самый верх – отсюда открывался самый лучший вид на квиддичное поле – ложа была на уровне ворот. Внизу, на нижнем ярусе, расположилась длинная трибуна, на которой было предусмотрено место для комментатора.

Не успели мы осмотреть убранство этого места, как я услышал знакомый и не самый приятный голос:

– Гарри! О, Гарри Поттер, прошу, – министр Фадж был сама любезность. Пришлось подойти. За нами наблюдала, пожалуй, вся министерская ложа, в том числе и гости других министров. Я подошёл к их «высшей» компании. Рядом с Фаджем было ещё два человека. Стоило мне подойти, как Фадж тут же представил нас.

– Позвольте представить вам Гарри Поттера! Гарри, это мои коллеги, министр магии Франции, Людовик Монтескье, – высокий сухощавый человек поднялся и по-французски произнёс:

– Рад нашему знакомству, молодой человек. Наслышан о вашей необычной жизни.

Мне пришлось сделать ответный ход и ответить ему на том же языке:

– Я тоже рад, знакомству, месье, – я вежливо поклонился, как подобает по этикету. Лёд в глазах министра растаял, и он взглянул на меня много теплее, чем в первый раз.

Французы, на мой взгляд, вообще страдают пиететом к своему языку. Считают его самым благозвучным и приятным из всех, и соответственно теплее относятся к тем, кто думает так же. Хоть я и не принадлежу к франкофилам, но впечатление удалось создать положительное. Меж тем Фадж продолжил, представив мне другого человека, массивного, словно медведь. Если бы не добрые глаза, то я с уверенностью сказал, что он выглядит грозно, но ясный и тёплый взгляд карих глаз выдавал в нём человека большого ума и столь же большого сердца. Крепко пожав мне руку, он произнёс на хорошем английском:

– Так же наслышан о вас, мистер Поттер, и приятно удивлён. Надеюсь, мы сможем как-нибудь встретиться в неформальной обстановке.

– Конечно, Александр Игоревич, – ответил я, но он, улыбнувшись, попросил звать его просто Александр. Что ж, будь, по-вашему – я согласно кивнул. Тут наше знакомство было нагло, да что там нагло, совсем бесстыже прервано.

Сперва я услышал, как кто-то назвал меня, на французский манер – ‘Арри. Голос знакомый...

Обернувшись, уже зная, кого я увижу, я поприветствовал девочку:

– О, Габриель, рад встрече, – я улыбнулся. Министры, насколько я заметил периферийным зрением, тоже улыбнулись при приближении ребёнка. Но тут случилось нечто. Габриель, подойдя, посмотрела на меня и сказала:

– ‘Арри, ты плохой! – и пнула по ноге. Я, скривившись от боли в ушибленной ноге, хотел уже спросить, что же случилось, но Габриель продолжила, под странным взглядом трёх министров:

– Из-за тебя Флёр плакала! Ты бяка! – и гордо удалилась. Я, присев на место Фаджа, потирал ушибленную ногу. Воцарилось молчание, прерванное криком наблюдавшего за происходящим мужчины:

– Габриель! Как это понимать? – к нам выбежал какой-то мужчина и, тут же повернувшись к Людовику, быстро сказал:

– Господин министр, приношу свои глубочайшие извинения, – мужчина сглотнул, глядя на министра, который переадресовал взгляд мне. Я же поспешил сказать:

– Нет, ничего, это я должен принести свои извинения, – виновато сказал я, глядя на человека. Тот тут же повернулся ко мне, а я продолжил: – Месье...

– Делакур, Делвин Делакур, – представился он.

– Я должен принести извинения, месье Делакур, ваша дочь... старшая, мы случайно встретились, и я несколько... резко отказался от её предложения продолжить знакомство, – повинился я. Делвин Делакур стоял, как током ударенный, глядя на меня.

– Вы... так это вы отказали моей дочери! – удивлённо и даже с ноткой восхищения воскликнул Делвин. Я немного не понял его, поэтому, приготовившись, что сейчас меня будут обвинять, выразил взглядом внимание.

– Вы должно быть... – тут он заметил, что я... как бы это сказать, сижу в кресле Фаджа, рядом с двумя министрами. Это немного остудило пыл Делвина, а я встал, вспомнив, что плюхнулся на место министра... нда, несколько сумбурно получилось.

– Делвин, давайте поговорим о личном в другом месте, – я повернулся за наблюдающими за нами министрами и сказал им: – Прошу меня простить, Людовик, Александр, но мне пора. Мистер Фадж, прошу прощения за то, что случайно сел на ваше место. Надеюсь, не обидел вас этим... – повинился я. Фадж, тут же подойдя, сказал:

– Что ты, Гарри, ничуть. Удачи тебе, – сказал он, когда я уже встал и раскланялся с министрами.

Делвин... Делвин стоял и смотрел на это представление. На прощание я пожал министрам руки и вышел, взяв «под локоток» Делвина, под понимающими взглядами министров.

Флёр Делакур была разгромлена. Разбита, подавлена, убита горем и печалью. Она плакала.

После того как она увидела этого странного и очень привлекательного юношу, тут же захотела познакомиться с ним. И красавцы, и добряки, не являлись для неё редкостью – Флёр повидала на своём веку столько мальчиков, сколько никто из девушек её поколения. Когда она увидела, что кто-то нашёл её пропавшую сестру, то, наобнимавшись с Габриель, решила, что такой благородный поступок не должен быть оставлен без внимания. Флёр приглушила, насколько могла свои вейловские чары и, предвкушая знакомство с ещё одним парнем, который, думая, что найдя, Габриель, вытащил «счастливый билет», тут же захочет с ней познакомиться. Но для неё было более чем удивительным то, что некто, юноша, уже удалялся от них. Флёр, облизнув губы, призналась себе, что такой добрый поступок не должен быть оставлен без внимания, и она отблагодарит благодетеля знакомством с ней. Возможно, даже не отошьёт сразу, поскольку это уже вошло у неё в привычку. Догнав его, она положила свою руку ему на плечо, полагая, что парню понравится, как она его трогает. Но слова были с искренней благодарностью:

– Постой. Спасибо тебе, без тебя...

– Не стоит благодарить, – ответил он с лёгким английским акцентом, поворачиваясь к Флёр. Первое, что она увидела – милое лицо и очки в золотой оправе. Стильная одежда, явно не без стилиста, и пронзительный взгляд зелёных глаз. Флёр на секунду задержала взгляд на глазах юноши, но потом отвела. Они были красивые и... контрастировали с его возрастом. Он смотрел на мир глазами, в которых читалась уверенность в своих силах, отсутствие, какого-либо волнения или пиетета перед её рукой, что нежно сжала его плечо, словно ему привычно женское внимание, а ещё в них была усталость, и проскальзывало немного насмешки.