Летом я сравнивал нашу и магловскую школьную программу. Основы магловской физики и математики у нас частично преподавались на астрономии, в объеме, достаточном для понимания устройства планетных систем и вычисления положения звёзд и планет. Нумерология относилась к методам прогностического анализа и должна была изучаться в прорицаниях, но профессор Трелони была сильно не в ладах с вычислениями и предпочла сделать вид, что такого раздела не существует. На арифмантику же, которую изучали только желающие, приходились более сложные разделы математики, вроде основ топологии, математической логики и теории групп. Предмет был трудный, поэтому даже вводная лекция профессора Вектор проходила в гробовой тишине. Полистав в перерыве учебник, я пришёл к выводу, что уже изучал всё это, будучи Томом Риддлом, но на сдаче экзаменов меня выручала скорее хорошая память, чем хорошее понимание предмета.

  Драко тоже обнаружил, что предмет непростой.

  - Во что вы меня втянули?! - напустился он на нас с Тедом, когда первое занятие закончилось и мы пошли на обед.

  - Малфой, арифмантику ты выбрал сам, - напомнил ему Тед. - Наука очень полезная, в основе трансфигурации лежат топологические преобразования, если ты забыл. А потом, ты не находишь, что поэтапное отображение процесса преобразования одной гомеоморфной фигуры в другую очень проясняет мозги?

  - Извращенцы... - простонал Малфой.

  Больше никто из наших слизеринских однокурсников не рискнул грызть гранит арифмантики. Параллельно с нами они сегодня занимались у профессора Хагрида, и мы не без интереса ждали их на обед, чтобы узнать, как у них прошло первое занятие. Вошли они в Большой зал почему-то не с улицы, а со слизеринского входа, и причина этого сразу же выяснилась - оказывается, они не прозанимались и часа, как с Лонгботтомом произошёл несчастный случай.

  Как это получилось, нам поведал Винс. Первое занятие Хагрид начал с гиппогрифов, закупленных летом по его заявке. Как и книзлы, гиппогрифы были условно-разумными волшебными животными, созданными еще в прошлом тысячелетии итальянским родом Доматори, родовым наследием которого было пробуждение животного разума. Речь маглов разумные звери не понимали, зато они понимали магов вне зависимости от их родного языка. В начале нынешнего тысячелетия род Доматори угас и его родовое наследие было утеряно, поэтому новых разумных видов животных давно уже больше не появлялось.

  Большинство этих существ было наделено характерными чертами менталитета прошлого тысячелетия и делило магов на хозяев и слуг. Если хозяевам они подчинялись беспрекословно, то к слугам они относились примерно так же, как их хозяева. Профессор Хагрид знал только одну сторону обращения с гиппогрифами, по которой с хозяйскими животными следовало обращаться крайне почтительно, и стал обучать ей школьников.

  - И чему этот Хагрид учит... - пренебрежительно обронил Винс, настроенный весьма критически после сегодняшнего занятия по уходу. - Маг не должен пресмыкаться перед зверюгой, хоть какой волшебной, а зверь должен быть послушным, чтобы он выполнял приказы, даже если лебезить перед ним некогда. Да и вообще, кто для кого - мы для гиппогрифов или они для нас?

  В отличие от Крэбба, нам вопрос был не близок, но мы согласно закивали.

  - Или гиппогриф - птица? - продолжил Винс. - Башка у него птичья, крылья птичьи - значит, он птица, какая бы задница у него не была. Вон кентавры, их тоже вровень с людьми считают, потому что человек познаётся по голове, а не по заднице. Вот так и гиппогрифы...

  - Ты давай рассказывай, что у вас там вышло, - поторопил его Драко.

  - Ну, сначала, как водится, Грейнджер вышла. Кроме мётел, она везде лезет первая. Когда Хагрид спросил, кто тут самый храбрый, чтобы подойти к гиппогрифу и поклониться, она и выскочила. Значит, она поклонилась чуть ли не до пола, он ей тоже кивнул, Клювокрыл этот. Хагрид ей - теперь, говорит, можешь на нём прокатиться, а Грейнджер - можно, говорит, на нём не кататься?

  - Правильно она отказалась, - добавил Грег. - Она гиппогрифу не хозяйка, он её и сбросить может.

  - Вот и я подумал, что Грейнджер иногда соображает, - поддакнул Винс со знанием дела. - Хагрид, понятное дело, разрешил ей не кататься, а после неё Уизли вызвался. Кланялся-кланялся, а после захотел гиппогрифа по перьям погладить, вот дурак... Птицы за своими перьями знаете как ухаживают, они ненавидят, когда их кто-то грязной лапой щупает. Клювокрыл мотнул башкой, а она у него с тумбочку - Уизли и покатился. Хагрид поставил парня на ноги, отряхнул, посмотрел, что целый, а затем и говорит - чего это у нас только гриффиндорцы сегодня храбрые? Это как бы нам с Грегом был вызов, я и пошёл.

  - Надеюсь, ты не посрамил честь Слизерина? - осведомился Малфой, старательно изображавший из себя сюзерена.

  - Чего я, не знаю, как с такими тварями общаться? У меня отец двурогов разводит, они тоже магов понимают, - напомнил Винс. - Я, понятное дело, щит посильнее на себя накинул - мало ли что дурной скотине в голову придёт - подошёл к ней и говорю: ты гиппогриф Клювокрыл, а я родовой маг Винсент Крэбб. Не дело это, чтобы родовой маг зверю кланялся, и если ты об этом забыл, я тебе так напомню, что мало не покажется. Смотрю, он клюв так опускает вниз, значит, понял. Ну, я подхожу и кладу ему ладонь на клюв - умная, говорю, птичка, умная, жалко, что бесхозная. Потрепал его по клюву и отошёл не покланявшись. А за мной точно так же и Грег подошёл - волшебные звери, они силу чуют.

  Молчаливый Грег только победоносно улыбнулся. Наши девчонки, видевшие, как это происходило, смотрели на обоих с восхищением.

  - После него Хагрид Лонгботтома вызвал. Колдовство колдовством, но главная сила у мага здесь, - Винс легонько постучал себя кулаком в область сердца, - а у Лонгботтома эта сила поломанная. Сердце у него заячье, и он, понятное дело, пошёл к птичке с поклонами. Когда он подошёл к гиппогрифу вплотную, тот мотнул на него головой, Лонгботтом шарахнулся назад, споткнулся и упал - пополз от птички на четвереньках, дурак, да и пукнул со страха. Если уж ты чего боишься, к этому не надо поворачиваться задом, а уж пукать ему в морду... Гордый птиц мгновенно разозлился и клюнул Лонгботтома в задницу, а клевок у него, с таким-то клювом, сами знаете какой. Половины задницы как не бывало, кровища хлещет, парня спасать надо, а Хагрид к птичке кинулся, прощенья за Лонгботтома просит. Если бы не Грейнджер, Лонгботтом истёк бы кровью на месте - она догадалась кровоостанавливающее заклинание на него наложить. Теперь у него к ней если не долг жизни, то долг помощи, не меньше.

  До меня наконец дошло, что Гермиона в это время была с нами на арифмантике и не пропадала из вида больше чем на пять минут.

  - А что там делала Грейнджер? - удивился я.

  Винс непонимающе воззрился на меня.

  - Училась она там. Когда мы с Грегом понесли Лонгботтома в больничку, она еще там оставалась, Хагрида утешала. Мы потом вернулись, но Хагрид уже отменил занятие и всех отпустил.

  - Выходит, вы бездельничали, пока я на арифмантике мучился? - расстроился Драко.

  - Не, я "Чудовищную книгу чудовищ" читал, - ответил Винс. - Хагрид сказал, что её надо гладить, чтобы она совсем приручилась.

  - Да ничего подобного, Винс, - откликнулась сидевшая неподалёку Панси. - Ты же сам видел, сколько я свою не гладила, она всё бегала от меня по гостиной и увёртывалась. В догонялки играла, гадина...

  - Ей сначала надо тумака хорошего отвесить, чтобы силу показать, - пояснил ухмыляющийся Крэбб. - Хагрид об этом сказать забыл, но я сам догадался. Кнут и пряник, ага - хищники, они такие.

  После обеда мы пошли на древние руны, а девчонки с Забини - на прорицания. Профессор Гедда Бергквист рассказала на вводной лекции, что в магии используются руны старшего футарка, поэтому изучать нам предстоит именно их, и что начнём мы с руны Феху, как с руны новых идей и перехода на новый уровень. Гермиона, как всегда, сидела за первым столом и единственная всё время тянула руку, но в конце занятия, когда все толпились на выходе из класса, она как-то незаметно исчезла из вида.