Джинни кивнула.

— Иди, конечно.

Гарри быстрыми, стремительными шагами вышел из столовой в прихожую, а из нее — на дорожку, ведущую прямиком на пляж. Он разулся, и раскаленный песок нещадно жег ему ноги, ступать было больно и горячо, но Гарри не обращал на это внимания. Он шел к воде, будто думая, что она принесет ему спокойствие и ясность мыслей. Вода была ему уже по колено, все выше и выше, а он все шел, будто желая утопить в ней все свое горе, все свои тяготы и печали. Наконец, когда стало так глубоко, что идти было уже невозможно, он поплыл. Он вбирал губами теплую, соленую, горькую воду, стараясь забыться.

Джинни, уже к этому времени тоже вышедшая на берег, наблюдала за ним. Он поплыл обратно, вышел из воды ей навстречу — мокрая одежда приятно холодила тело. Он не сразу увидел ее, все еще думая о рассказанном ею. Гермиона, его любимая, родная, такая нужная — была для него теперь потеряна навсегда. Он не желал в это верить, но, с другой стороны, понимал — если он любит ее и желает ей счастья, то должен простить и отпустить...

— Гарри, — неуверенно прервала тишину Джинни, — ты в порядке?

Гарри поднял на нее свой чистый, прямой взгляд, но ничего не сказал. Даже не пошевелился.

— Прости, наверное, я не должна была тебе говорить, — Джинни виновато посмотрела на него.

Гарри еле заметно покачал головой.

— Нет, я даже рад, что ты рассказала мне всю правду, — он умолк на секунду, а затем продолжил: — Знаешь, самое интересное, для меня это не стало неожиданностью. Как, думаю, и для тебя.

Джинни удивленно подняла брови. Гарри повернулся и посмотрел ей в глаза.

— Ты ведь тоже заметила, как сильно они сблизились в последнее время.

Секунду Джинни растерянно смотрела на Гарри, а затем кивнула.

— И поняла все, едва только Гермиона переступила этот порог, не правда ли?

Джинни задумалась на миг и вновь кивнула.

— Я тоже ощутил ее — эту незримую связь между ними, — Гарри перевел взгляд на бескрайнюю морскую гладь. — Гермиона приехала сюда не за мной, она приехала, чтобы вернуть его. Прозвучит странно, но... — он запнулся, — я сразу это осознал. Осознал, что мне придется ее отпустить, если я на самом деле желаю ей счастья. Я отпустил ее, Джинни. Я смог. Быть может, я и сам не сразу это понял, но это так.

На минуту воцарилось молчание — оба они думали о сказанном.

— Знаешь, — тихо начала Джинни, — а я ведь тоже его отпустила; еще тогда, когда сбежала. Просто сама себе смогла признаться в этом только когда сюда приехала Гермиона. С ее приездом я уяснила одну вещь: он никогда не принадлежал мне. Они оба принадлежат лишь друг другу. Больно, но честно...

Джинни повернулась к Гарри и встретилась с его серьезным взглядом.

— Джинни, как думаешь, мы способны теперь помочь друг другу, спасти друг друга? — в голосе Гарри звучало не отчаяние, но слабая надежда.

Джинни кивнула.

— Ты ведь знаешь, Гарри, я всегда восхищалась тобой, восхищалась твоим необыкновенным героизмом и духовной силой. Ты противостоишь истинному злу с рождения, Гарри, — далеко не каждый способен на это. Ты — настоящий герой, Гарри, ты спас не только нас, ты спас целый мир, победив Темного Лорда. Я всегда буду восхищаться тобой, всегда буду благоговеть перед тобой, — она слабо улыбнулась и коснулась рукой его ладони.

Он сжал ее.

— Джинни... — он запнулся, — ты... Ты способна полюбить меня?

— Да, Гарри. Да. Я любила тебя, будучи маленькой девочкой, я благоговела перед тобой до этой самой минуты, а теперь я вновь буду тебя любить. Любить человека без взаимности можно, если он достоин твоей любви. Драко не стоит моего чувства, он не в силах оценить его — к чему тогда жертвовать возможностью быть счастливой ради него, зачем жертвовать собой? Ты, Гарри, достоин самой возвышенной, самой верной любви, и я подарю тебе ее. Ты способен понимать чувства других людей, принимать их выбор, прощать непрощаемое. Я любила в Драко его непонятность, его загадочность характера и мыслей, но когда он открылся мне, когда я поняла его суть, я осознала, насколько бессмысленна моя любовь. Да, я все еще люблю его, и, возможно, это чувство останется со мной всю мою жизнь — но это чувство пылкой девочки, желающей найти счастье там, где оно невозможно. Моя любовь к тебе, Гарри, будет осознанным чувством повзрослевшей девушки, которая лишь теперь начала понимать жизнь, — Джинни вдруг замолчала и нерешительно посмотрела на Гарри, словно боясь его слов в ответ на ее неожиданную исповедь.

Гарри не раздумывал ни секунды, в нем вдруг проснулась его решительность, его привычка стремительно менять свою жизнь, его привычка совершать серьезные поступки без долгих раздумий. Он наклонился к Джинни и поцеловал ее. Поцелуй этот отдавал спокойствием и надежностью — тем, что они так отчаялись найти в своих возлюбленных. Гарри прервал поцелуй, крепко обнял ее Джинни, прижал к себе.

— Мы спасем друг друга, Джинни, и будем счастливы. Я обещаю, — прошептал он. — Все будет хорошо.

— Я верю тебе, — на ее губах вдруг заиграла солнечная улыбка. — Знаешь, по-моему, ты — единственный человек в моей жизни, который никогда не давал повода усомниться в его словах.

Гарри опустил взгляд вниз, а затем снова поднял глаза на Джинни.

— Идем, — кивнул он головой в сторону пустынного пляжа.

— Куда? — слегка растерявшись, спросила Джинни.

— Гулять, конечно, — ответил Гарри и тут же добавил: — Давай просто жить и наслаждаться тем, что у нас есть сейчас.

Он отстранился и протянул ей руку.

Секунду Джинни смотрела так, словно сомневалась, а затем протянула ему свою ладонь.