Аилл спустился к часовне. Как он и ожидал, не горела ни одна свеча; камин был холоден и безжизнен. Он спустился дальше. Луна, поднявшись над холмами, освещала серый мрамор руин.

Аилл на мгновение замер, посмотрел вокруг, прислушался, а потом стал спускаться к старой липе.

— Аилл.

Он остановился, и опять услышал голос, говоривший мрачным полушепотом.

— Аилл.

Он подошел к липе.

— Сулдрун? Я здесь.

Под деревом виднелась фигура, сотканная из воды и тумана.

— Аилл, Аилл, ты пришел слишком поздно; они забрали нашего сына.

— «Нашего сына»? — изумленно спросил Аилл.

— Его зовут Друн, и сейчас он навсегда ушел от меня... О, Аилл, как ужасно быть мертвой.

Из глаз Аилла потекли слезы.

— Бедная Сулдрун. Как они довели тебя до этого?

— Жизнь не была добра ко мне. А сейчас она ушла.

— Сулдрун, иди ко мне!

Бледная фигура пошевелилась и, кажется, улыбнулась.

— Нет. Ты почувствуешь только холод и влагу. Ты не боишься?

— Я отбоялся на всю жизнь. Возьми мои руки, и я передам тебе тепло.

И опять фигура шевельнулась в лунном свете.

— Я Сулдрун, но я и не Сулдрун. Все твое тепло не смягчит холод, терзающий меня... Я устала и должна уйти.

— Сулдрун! Останься со мной, прошу тебя.

— Дорогой Аилл, я — плохая компания.

— Кто предал нас? Священник?

— Да, он. Друн, наш дорогой маленький мальчик: найди его, окружи любовью и заботой. Скажи, что ты так и сделаешь!

— Клянусь, я сделаю все, что в моих силах.

— Дорогой Аилл, я должна идти.

Аилл остался один, по щекам текли слезы, сердце было переполнено. Сад был пуст, луна стояла высоко в небе. Наконец Аилл встряхнулся. Покопав под корнями липы, он вынул оттуда зеркало Персиллиан и мешочек с драгоценностями и монетами из комнаты Сулдрун.

Остаток ночи он провел на траве под оливами.

На рассвете он перебрался через скалы и спрятался в подлеске за дорогой.

Группа нищих и паломников пришла со стороны Керселота, маленькой береговой деревушки, находившей на востоке от города. Аилл присоединился к ним и безбоязненно вошел в Лайонесс. Кто сможет узнать в истощенном негодяе с пепельно-серым лицом принца Аилла из Тройсине?

Там, где Сфер-Аркт встречается с Шале, стояло несколько гостиниц. Аилл снял комнату в «Четырех Мальвах» и, наконец-то вняв упрекам желудка, медленно позавтракал супом из капусты, хлебом и вином; он ел очень осторожно, потому что непривычная еда могла повредить его высохшему желудку. После еды его потянуло в сон; он пошел в свою спальню, бросился на соломенный матрац и проспал до полудня.

Проснувшись, он посмотрел на окружавшие его стены в тревоге, близкой к панике. Он лежал на спине, тело дрожало, пульс бился как сумасшедший... Какое-то время он сидел на матраце со скрещенными ногами, изнемогая от ужаса. Как он сумел не сойти с ума в темной камере, находящейся глубоко под землей?

На него обрушилась череда необходимых дел, и ему необходимо время, чтобы подумать, составить план и восстановить самообладание.

Он спустился на площадку перед гостиницей, где беседка из виноградных лоз и вьющихся растений защищала скамьи и столы от горячего полуденного солнца.

Аилл уселся на скамью рядом с дорогой; мальчик принес ему пива и жареные овсяные лепешки. Две крайние необходимости толкали его в противоположных направлениях: почти невыносимая ностальгия по Теневодью и страстное стремление, усиленное требованием Сулдрун, найти сына.

Портовый цирюльник побрил его и подрезал волосы. Он купил одежду, вымылся в общественной бане, переоделся в новое и почувствовал себя неизмеримо лучше. Сейчас его можно было принять за моряка или помощника купца.

Он вернулся на площадку перед «Четырьмя Мальвами», на которой кипела послеполуденная торговля. Аилл неторопливо выпил кружку пива, слушая все обрывки разговоров, которые мог подслушать: он надеялся узнать новости. Напротив него сидел старик с плоским красным лицом, шелковистыми белыми волосами и добрыми голубыми глазами. Он дружески приветствовал Аилла, заказал пиво и рыбные котлеты и, ожидая их, втянул Аилла в разговор.

Аилл, хорошо знавший о печально знаменитых шпионах Касмира, отвечал с туповатым простодушием. Проходивших мимо здоровались со стариком, называя его Биссантом. Ему не требовалось поощрение, и он вывалил на Аилл груду всевозможных новостей. Он заговорил о войне, и Аилл понял, что в целом ничего не изменилось. Тройсы все так же блокировали порты Лайонесса. А военный флот Тройсине одержал победу над ска и закрыл Лир от их набегов.

Аилл время от времени вставлял «Именно так!», «Так я и думал!» или «Ну, такое случается, верно?» и этого оказалось вполне достаточно, особенно когда Аилл заказал еще пива и Биссант обрел второе дыхание.

— Чего бы там король Касмир не планировал для Лайонесса, боюсь, все рухнет под собственным весом, хотя, если бы Касмир услышал меня, он бы мгновенно вбил бы мне кол в яйца. Тем не менее, дела могут пойти еще хуже, особенно учитывая будущего короля Тройса.

— Как так?

— Ну, король Гранис — здоровенный жестокий мужик, но он уже стар и не может жить вечно. И если он сегодня помрет, то корона перейдет к Осперо, в котором нет ни на пенни жестокости. Но когда умрет Осперо, корона перейдет к принцу Тревану, потому что сын Осперо пропал в море. И если Осперо умрет раньше Граниса, Треван получит ее сразу. Говорят, что Треван дышит войной; Лайонесс ждет самое худшее. Будь я королем Касмиром, я бы заключил мир на самых лучших условиях, которые сумел бы выторговать, и отложил бы свои притязания в сторону.

— Да, так было бы лучше всего, — согласился Аилл. — Но что с принцем Арбаметом? Разве он не первый в очереди наследования?

— Арбамет умер больше года назад — неудачно упал с лошади. Тем не менее, это ничего не меняет. Следующий будет таким же диким, как нынешний, и даже ска не стоят близко. Ох, мое горло пересохло от разговоров! Как, парень? Не закажешь ли старику кружечку пива?

Аилл, скрепя сердце, подозвал мальчика.

— Кружку пива этому джентльмену. Мне ничего.

Биссант говорил и говорил, а Аилл обдумывал то, что услышал.

Отец Тревана, принц Арбамет, был жив и здоров, когда они отплыли из Домрейса на Смаадре. Тогда с наследованием все было ясно: Гранис, Арбамет, Треван, а потом наследник Тревана. В Иссе Треван побывал на тройском коге, и, скорее всего, узнал о смерти отца. В результате, с его точки зрения, все поменялось: от Граниса через Осперо к Аиллу, обходя Тревана. Не удивительно, что Треван стал таким угрюмым и мрачным! И теперь не загадка, почему он попытался убить Аилла!

Необходимо как можно скорее вернуться в Тройсине! Но что с Друном, его сыном?

И как бы отвечая на его вопрос, Биссант слегка толкнул его покрасневшим пальцем:

— Смотри! Весь правящий дом Лайонесса отправился подышать воздухом после обеда!

И действительно, на Сфер-Аркт появилась великолепная карета, запряженная шестью белыми единорогами. Перед ней ехала пара конных герольдов, а позади маршировали двенадцать солдат в парадных мундирах. На заднем сидении, лицом вперед, сидели король Касмир и принц Кассандр, худой большеглазый юноша лет четырнадцати. Напротив них сидели королева Соллас в зеленом шелковом платье и Фаро, герцогиня Релсиморская, державшая на коленях или, точнее, пытавшаяся удержать рыжеволосого ребенка в белом платье. Ребенок пытался вскарабкаться на спинку сидения, несмотря на все наставления леди Фаро и хмурый взгляд короля Касмира, а королева Соллас даже не смотрела на него.

— Это и есть вся королевская семья, — сказал Биссант, снисходительно махнув рукой. — Король Касмир, принц Кассандр и королева Соллас, а эту я не знаю. За ней стоит принцесса Мадук, дочь принцессы Сулдрун, ну той, которая покончила с собой.

— Принцесса Мадук? Девочка?

— Ага, и все говорят, что она очень странно себя ведет. — Биссант прикончил пиво. — Ну, тебе свезло увидеть всех наших королей на расстоянии вытянутой руки! А я пошел баиньки.