— Яне.

— Похоже на ульфское имя. А тебя?

— Аилл.

— «Аилл»? Южное имя. Лайонесс?

— Тройсине.

— Не имеет значения. В Санке никого интересует, где ты родился: ведь тебя не интересует, какой сорт мяса в сосиске. Пошли со мной; я найду для вас одежду и объясню вам правила поведения, которые вы должны понять, как любые умные люди. Попросту говоря, они... — Киприан поднял четыре пальца, — Во-первых, в точности исполняйте приказы. Во-вторых, будьте чистыми. В-третьих, невидимыми, как воздух. Никогда не привлекайте внимание ска. Лично я думаю, что они не видят скалинга, пока он не сделает что-нибудь замечательное или шумное. И четвертое, очевидное: не пытайтесь сбежать. Это огорчит всех, за исключением собак, которые очень радуются, разрывая человека на куски. Они могут пройти по запаху месячной давности, и обязательно поймают вас.

— Что тогда? — спросил Аилл.

Киприан негромко и печально засмеялся.

— Предположим, что у тебя есть жеребец, которая настойчиво пытается убежать. Что ты сделаешь с ним?

— Очень много зависит от коня.

— В точности. Если он старый, хромой и норовистый, ты его убьешь. А если он молодой и сильный, ты не станешь ограничивать его способности, но пошлешь к специалисту, который сломает его гордый дух. А если он подходит только для мельницы, ты ослепишь его.

— Никогда такого не сделаю.

— В любом случае это принцип. Искусный писец может потерять ногу. Лучшее из того, что можно сказать о ска: они редко, практически никогда, не прибегают к пыткам. Чем более полезным для них ты станешь, тем легче тебе будет, когда собаки догонят тебя. Пошли в спальню. Цирюльник обрежет вам волосы.

Аилл и Яне вслед за Киприаним прошли через холодный боковой коридор в спальню скалингов. Цирюльник по очереди прижал голове каждого из них неглубокий горшок и отрезал волосы торчавшие из-под него. В умывальной комнате они постояли под потоком воды, вымылись мягким мылом, смешанным с мелким песком, а потом побрились.

Киприан принес им серо-желтые ливреи.

— Помните, незаметный скалинг не навлекает на себя несчастье. Никогда не обращайтесь к Имбогену; он высокомернее самого герцога Лухокса. Леди Шрайо — добрая женщина с ровным характером; она всегда настаивает, чтобы скалингов хорошо кормили. Лорд Алвикс, ее старший сын, ведет себя странно и, отчасти, непредсказуемо. Леди Татзель, ее дочь, выглядит очень приятно, но легко обижается. Тем не менее она не язвительна и не создает большие трудности. Пока вы двигаетесь бесшумно и никогда не поворачиваете головы, что посмотреть на них, они вас не заметят. Какое-то время вы будете мыть полы; так начинали мы все.

Аилл знал множество прекрасных замков и богатых особняков; однако суровое величие Санка впечатлило его, и он не мог понять, почему. В замке не было ни галерей, ни мест для прогулок; комнаты соединялись друг с другом короткими, часто изогнутыми коридорами. Высокие потолки тонули в тени, создавая ощущение загадочного пространства. Узкие маленькие окна протыкали стены в самых разных местах, а оконные стекла делали падавший на них свет загадочно-желтым или бледно-голубым. Аилл не очень понимал назначение некоторых комнат, как, впрочем, и принципы, которыми руководствовались герцог Лухокс, его жена и дети. Каждый из них двигался по мрачному замку как актер, в одиночку играющий на сцене.

Все говорили спокойно, и не слишком часто пользовались скальрадом, языком, более древним, чем история человечества. И очень редко смеялись; из всех видов юмора они, похоже, понимали только спокойную иронию или краткое преуменьшение. Личность каждого из них напоминала крепость; они часто впадали в глубокую задумчивость или давали увлечь себя потоку мыслей, которые предпочитали беседе.

Иногда то в одном, то в другом внезапно появлялось что-то особое или экстравагантное, исчезавшее так же быстро, как и появилось. Аилл, никогда не забывавший о собственных делах, тем не менее не мог не поддаться обаянию людей, населявших замок. Как раб, он был незаметен, как дверь, и втайне наблюдал за жителями Санка и их делами.

Все время герцог Лухокс, его семья и их приближенные носили очень утонченные парадные костюмы, которые меняли несколько раз в день, в зависимости от обстоятельств. Костюмы и их детали обладали большим символическим значением, известным только им. Много раз Аилл слышал удивительные реплики, которые не понимал. Публично или наедине, члены семьи демонстрировали утонченные манеры, которые они использовали, общаясь с незнакомцами. Однако между собой они обменивались знаками любви, слишком тонкими для восприятия Аилла.

Герцог, высокий, сухопарый, с твердыми чертами лица и глазами цвета морской волны, вел себя с решительным бесспорным достоинством, одновременно непринужденно и строго, и Аилл ни разу не видел, чтобы он возмутился или встревожился: как если бы на любую случайность у Лухокса был готов подходящий ответ. 127-ой в династии, он хранил в «Зале Древней Чести»[33] церемониальные маски, вырезанные в Норвегии задолго до того, как там появились первые ур-готы. Леди Шрайо, высокая и стройная, казалась почти неестественно погруженной в себя. Даже когда в замке появлялись жены знати, Аилл часто замечал, как она сидит в одиночестве у ткацкого станка или вырезает вазы из древесины груши. Свои прямые черные волосы она расчесывала на старинный манер, подрезая их сбоку и сзади на уровне челюсти, и спереди на уровне лба.

Леди Татзель, примерно шестнадцати лет, стройная и подтянутая, с небольшой высокой грудью и узкими, как у мальчика, бедрами, выделялась живостью и энергией, и, казалось, не ходила, а летала над землей. У нее была очаровательная манера наклонять голову набок во время ходьбы, и тогда на ее рту трепетала улыбка, как если бы она смеялась над шуткой, понятной только ей. Как и мать — и большинство женщин ска — она коротко подстригала волосы на лбу, но давала им свободно падать на уши. Привлекательные, хотя и неправильные черты лица; прямой и живой характер. Ее брат, лорд Алвикс, ровесник Аилла, был самым беспокойным и неугомонным членом семьи. Он расхаживал с важным видом и говорил с большим жаром, чем любой другой. По словам Киприана он великолепно сражался в дюжине сражений и мог получить рыцарство уже хотя бы за число убитых врагов.

Аилл выполнял работу лакея: чистил камины, тер плиты пола, полировал бронзовые лампы и наполнял их маслом. Работа давала ему возможность входить в любую комнату замка, за исключением спален; он работал достаточно хорошо и Киприан был доволен. При этом Аилл оставался настолько незаметным, что Имбоген не обращал на него внимания; и все это время, с утра до вечера, принц обдумывал планы побега.

Киприан, казалось, видел его насквозь:

— Собаки, собаки, ужасные собаки! Только ска умеют их выращивать; взяв след, они никогда не сдаются. Будь уверен, скалинги пытаются убежать, иногда при помощи магических устройств. Но иногда и ска используют магию, чтобы поймать скалинга!

— Я думал, что ска незнакомы с магией.

— Кто знает? — спросил Киприан, разводя руки. — Магия за пределами моего понимания. Возможно ска помнят магию, которой обладали их далекие предки. Но, безусловно, магов-ска очень мало. Во всяком случае я не знаю ни одного.

— Не могу поверить, что они тратят время на поиски беглых рабов.

— Быть может ты и прав. Почему это должно их заботить? Один убежит, сотню поймают. Если не маги, то собаки.

— А беглецы пытались украсть лошадь?

— Да, пытались, но мало у кого получилось. Лошади ска подчиняются только ска. Когда даут или ульф пытается поехать на ней, лошадь или стоит на месте, или бегает по кругу, или сбрасывает всадника. Наверняка ты думаешь, что сумеешь на лошади убежать от собак. Именно это у тебе на уме, верно?

— У меня ничего нет на уме, — достаточно вежливо сказал Аилл.

Киприан меланхолически улыбнулся.

— У меня была та же навязчивая мысль — вначале. Прошли годы, тоска угасла, и сейчас я знаю, что никогда не буду другим, пока не кончатся мои тридцать лет.