Все собрались около телевизора.

— Ой, смотри! Это ведь… как же его зовут?..

— Кого?

— Да ты знаешь…

— Кого?

— Ну этого, волосатого…

— Ах этого… Боже, тысячу лет его не видела. Где же он играл? Очень давно?

— В детективном сериале. Как же он назывался?

— А, знаю. Вместе с той женщиной!

— С какой женщиной?

— Ну как же ее? С той самой, которая… ну, это… вышла замуж за того актера.

— За какого актера?

— Ну за того, высокого, у него глаза еще такие смешные… Господи, да где же он играл? Мне это уже на нервы действует!

— А я и не знала, что они были женаты.

— Были-были. (Рыгает.) Прости, пожалуйста.

— Как же я могла забыть название того сериала?

— Какого сериала?

— Ну того, в котором играл этот тип.

— Который?

— Да ты его знаешь, мы вместе смотрели. Как же все-таки его зовут?

— Кого?

— ЭЙ, ВЫ ДВЕ ТАМ, МОЖЕТ БЫТЬ, ПОМОЛЧИТЕ НЕМНОГО? ИЗ-ЗА ВАС МЫ НИЧЕГО НЕ СЛЫШИМ, ДА И НЕ ВИДИМ…

— Извините.

— Простите, пожалуйста.

В поезде метро было душно и полно народу. Джасмин Филд, или Джаз, как звали ее друзья, читать книгу уже не могла, поскольку чье-то огромное тело не оставило ей для этого никакого пространства. Прижатая к двери, девушка закрыла глаза и представила, как свежий ветер чуть шевелит ветки плакучей ивы, а она сама лениво покачивается в гамаке. Где-то вдалеке воркует голубь, и доносится запах свежескошенной травы. Джасмин мечтательно улыбнулась: ее единственным желанием сейчас было — остаться навсегда в этом состоянии безмятежности.

Вдруг мужчина, стоящий рядом, громко пукнул, и грезы рассеялись.

— Это же Гарри Ноубл! — внезапно завизжал кто-то, и ей стало чуть посвободней, так как масса липких тел качнулась в ту сторону, откуда донеслись эти слова. Джаз была рада, что рядом освободилось хоть какое-то пространство. Поезд застрял на станции на десять минут — не иначе, какому-то бедолаге в первом вагоне стало плохо. Джаз никогда не принадлежала к поклонницам Гарри Ноубла, но сейчас была благодарна ему за то, что у нее хотя бы появилась физическая возможность вновь открыть книгу и читать.

Внезапно все в вагоне в едином порыве рванули к окну. Конечно же, ни единого слова при этом произнесено не было — это было лондонское метро, — но безмолвная, почти мистическая сила взаимопонимания связала пассажиров воедино. Как известно, в толпе людей могут скрываться чувства, которые одновременно владеют каждым из них, — в данном случае это были чувства усталости, раздражения и восторга, — подобное можно наблюдать в метро каждый день с утра до вечера. Однако сейчас концентрация чувств возросла до энной степени, так что отчетливо слышалось даже некое гудение, которое эта масса издавала. Джаз оторвала взгляд от книги и с удивлением посмотрела на своих попутчиков.

И тут он появился.

Невероятно, но мимо них, на расстоянии всего лишь фута, по теперь абсолютно пустой платформе станции Вест-Хэмстед вышагивал сам Гарри Ноубл. Было ощущение, что все это происходит в кино. Никто не издавал ни звука, все просто неотрывно смотрели на него, а он, такой элегантный и статный, с высоко поднятой головой и устремленным вперед взглядом, шел прямо к выходу. До чего же он был красив. Джаз могла поклясться, что губы актера шевелились, словно он разговаривал сам с собой. С таким же успехом он мог бы идти и по необитаемому острову, поскольку вообще не видел никого вокруг. Так вот почему двери вагона до сих пор не открывали, догадалась Джаз. Никому из пассажиров, значит, плохо не стало, все дело только в этой знаменитости: Ноубл наверняка считает, что везде, где бы он ни появлялся, ему должны оказывать особые почести. И тут одна молодая женщина оказалась больше не в силах сдерживать свои эмоции, несмотря даже на то, что находилась в лондонском метро. Плевать — да пошли все к черту! Она стала колотить в окно и закричала голосом, полным страсти и сердечной боли: «ГАРРИ!».

Он даже головы не повернул. Его взгляд был устремлен вперед, будто вокруг никого не существовало.

«ГАРРИ!» — присоединились к ней другие голоса, просящие и хриплые.

На этот раз очень-очень медленно он повернул свою царственную голову и выжал из себя кривую улыбку. И тогда все забыли о сдержанности. Теперь во всех вагонах, по мере того как кумир проходил мимо них, неистово кричали, колотили в окна и визжали. Просто какие-то латиноамериканские страсти. «Довольно трогательно», — подумала Джаз. И Гарри Ноубл, представитель прославленной театральной династии Ноублов, обожаемый всеми английский актер, уехавший в Голливуд и получивший там за все свои труды «Оскара», тоже соизволил изобразить, что растроган. Он даже подмигнул одной девушке, на которую упал взгляд его темных с поволокой глаз.

И после этого он удалился.

На минуту воцарилось гробовое молчание, и затем, — о, чудо из чудес! — пассажиры заговорили друг с другом.

— Боже, в жизни он даже еще шикарней.

— Он мне подмигнул! Он мне подмигнул!

— Я думала, в обморок упаду!

— Моя дочь ни за что не поверит, когда ей расскажу!

— Он мне подмигнул! Вы видели, он мне подмигнул?

Джаз была просто поражена: все эти люди, которых помимо их воли продержали в душном, закрытом пространстве кошмарных пятнадцать минут только ради того, чтобы один человек смог быстрее и комфортнее, чем они, выйти из метро, вели себя как полные идиоты. «Он же просто человек, — думала Джаз. — Обычный человек, который, как и все они, ходит в туалет, мучается головной болью, переживает из-за бородавок и страдает от запоров».

Девушка заулыбалась, представив реакцию пассажиров, если бы те узнали, что она сегодня встречается с этим напыщенным существом. И с этой мыслью она вернулась к своей книжке. Еще через десять минут двери электрички наконец открылись, и ошеломленные и потные пассажиры вывалились на платформу.

Выйдя из метро, Джаз направилась к довольно уродливой готической церкви, что находилась в конце близлежащей улицы. Там, на прослушивании, она должна встретится с Мо, своей подружкой, с которой жила в одной квартире, и с Джорджией, своей старшей сестрой. Джасмин еле тащилась по этой чудовищной жаре, которая свалилась на Лондон — дышать было абсолютно нечем, и при всем желании прибавить шагу она не могла. Никаких признаков Гарри Ноубла нигде не наблюдалось. Наверное, он прибыл в лимузине. Эх, надо было догнать его на платформе и попросить подвезти.

Джасмин и сама удивлялась, что она совершенно не волновалась по поводу этого дурацкого прослушивания. Какой бы мог получиться замечательный сюжет для ее колонки — ей всегда удавался материал о мучительных переживаниях. Однако лоб девушки вовсе не покрывался испариной при мысли о том, что ей предстоит выступать перед самим великим Гарри Ноублом. На этот раз он был режиссером того, что обещало стать грандиозным благотворительным событием века в театральном мире — спектаклем «Гордость и предубеждение» с подзаголовком «По мотивам знаменитого романа». Джасмин очень старалась преисполниться трепета, но вся эта затея выглядела слишком нелепо. Так что сарказма и юмора по поводу потных ладошек и дрожащего голоса в статье не будет. Черт! Уже в который раз Джаз проклинала свою неспособность отходить от жизненной правды, когда писала заметки.

Она была рада, что попала на прослушивание в первый день. Завтра на него придут простые люди — прокуренная массовка, сегодня же прослушивание организовано специально для тщательно отобранных актеров, писателей и разных выдающихся личностей, а также для тех нескольких счастливцев, которых мог привести с собой кто-то из приглашенных. Будучи журналисткой. Джаз решила воспользоваться положением и предложить попробоваться своей близкой подруге Мо — а вдруг той удастся получить какую-нибудь, хоть самую маленькую роль. Пригласили на сегодняшнее прослушивание и Джорджию, как актрису, подающую большие надежды. Джаз гордилась успехами своей сестры. «Не собираются ли они завтра устроить чисто рекламную кампанию, а сегодня настоящее прослушивание, — гадала Джаз. — Вряд ли людям с улицы позволят работать с самим великим Гарри Ноублом». Поскольку она сама только что видела, как потной толпе в метро не позволили даже пройти рядом с ним по платформе, сомнения казались вполне обоснованными.