— Поражаюсь, командир. Есть хоть что-нибудь, чего ты не знаешь?

— Не-а. Нет наверное.

— Как же это у тебя так выходит — знаний — как у учёного, пьешь — любой алкоголик от завести удавиться, материшься — портовые грузчики так не умеют.

— Просто я девочка умная, книжки в школе читала, а не как некоторые — мяч гоняла.

— Что и ругаться тоже по книгам научилась.

— Нет. Не только по ним. У меня моряки в родне имеются. Хотя… В книгах я тоже много чего прочла.

— И что, в книгах пишут, как ругаться? Да ещё так… — он не нашел слов.

— Как я, короче, — ухмыляется Марина, — Да, пишут. И ещё и не такое. Я как-то от скуки прочла "Полный словарь табуированной лексики". Занимательно! Если бы портовые грузчики соберутся его почитать — откроют для себя очень много интересного.

— Шуточки у тебя командир…

— Весёлые и остроумные.

— Командир! А марка у трофея какая? Надо же его называть как-то.

— "Пантера".

— А что это значит?

Марина не сразу сообразив, что сказала название по-русски, переводит.

— Кошка Ягров здесь так зовется.

Послышались смешки.

— А давайте, как выберемся, министру в подарок отправим. Пусть перед министерством поставит!

— Нет, лучше сестре её давайте подарим! Будет пред магазином стоять в какой-нибудь весёленький цвет выкрашенный. Девочки на ней фотографироваться будут!

— Кто про что, а ты всё про девок!

Раздается оглушительный свист. Пленный так чуть не упал. Источник свиста, то есть Марина, в полный рост стоит на башне.

— Так! По поводу девок на "Пантере" — я первая, и пошли все лесом! А, ну, у кого тут "мыльница" была? Быстро сюда тащите! Я тоже фотографироваться люблю!

Марина усаживается на маске пушки, так, что ствол оказывается между ног. Глубокомысленно изрекает:

— И почему мужикам так нравятся фото девушек… С ба-а-а-альшими та-а-а-акими пушками, — заканчивает она томным голосом, обхватив ствол руками и совсем по-кошачьи выгнув спину.

Заржали так, что птицы перепугались.

— Точно, младшей Ягр в подарок отправим. А на борту напишем "Прекраснейшей Ягр от танкистов 15 ТТП".

— Да нас Кэрдин за такую надпись всех поубивает, — орет Марина не слезая с "Пантеры".

— Слышь, командир, а ты себе "Пантеру" забери! Перед замком поставишь и сбоку напишешь "Ручная". Только вот врать не надо, что у тебя замка нет. Или, ещё лучше: в белый цвет прикажешь выкрасить, и по полям, как леди на скакуне разъезжать будешь. Ты представь только: Ты на белой "Пантере", в белой шляпке с вуалью на башне, платье розовом с тонкой сигаретой в длинном мундштуке на башне сидишь… Меня к себе мехводом-лесничим возьмёшь, и ливрею с кивером выдашь. Будем на кошке кататься, да прЫнца тебе на белом жеребце высматривать… Командир, ты чего?

Марина уже стоит на земле. Плотоядно изучив развешенные инструменты, останавливает выбор на ножницах для резки колючей проволоки. С победным воплем, отдирает, и раскрыв, устремляется на шутника.

— Держите его! Щаз отрежу кое-что, напрочь думать о принцессах забудет!

С воплем "Мама!" под оглушительный хохот, остряк бросается в кусты. Марина — за ним. Не добежав пары шагов, останавливается.

— Вылазь, пока я добрая! С прЫнцами я уже знакома. Жеребцы их куда симпатичнее.

— Да ну… — раздается из кустов недоверчиво., — и как же проверяла?

— Да так, парочку кастрировала…

— Кого? ПрЫнцев, или жеребцов?

— Хочешь проверить, имеется ли у меня опыт проведения подобных операций? — Марина выразительно щёлкает ножницами.

— Точно, — говорит башнёр, — давай, на нём проверим, я если что, ассистировать буду!

— Так у нас же наркоза нет! — доносится из кустов.

— Ничего, я тебя, как в старину, кувалдой по башке стукну. Она у нас есть. Специально для тебя, возьму новую, трофейную!

У дороги стоит съехавший в кювет двухосный грузовик. Танки останавливаются. Разведчик первым спрыгивает с брони. Вскоре возвращается. Протягивает какое-то удостоверение.

— Водитель мёртв. Это у него было.

Еггты славятся выдержкой. Иначе бы Марина уже ругалась последними словами, бегая кругами вокруг машин. Даты в документах ей не нравятся. Очень не нравятся. Не нравятся куда больше, нежели трофейный танк.

— Сходи ещё посмотри, все бумаги, что найдёшь, принеси. Особенно, газеты.

Газету разведчик нашёл. Опасения нагло переросли в уверенность. Придётся ставить всех пред свершившимся фактом.

— А нас ведь опять перебросило… Это не тогда, где мы "кошку" захватили.

— А когда?

— Как минимум, за два года до того. Хреново… Хотя, местность, похоже, та же самая. Эй, на "двойке"! Краска есть?

— Была где-то…

— Найти и кресты на трофее замазать! А то народ тут нервный, пальнут, и спрашивать не будут. Хотя, вряд ли пробьют. Особенно, нас… Раз уж попали на чужую войну, надо сразу решить, к кому примкнуть, иначе от обеих сторон по мозгам получишь! Кстати, а что в грузовике?

Разведчики возвращаются к машине.

— Ящики какие-то… А в них тол похоже… — спустя некоторое время, — ух ты, похоже и шнур с детонаторами есть!

Марина с интересом заглядывает в кузов.

— Кто тут сапером был?

— Так машина сломана.

— А ты проверял?

— Нет.

— Ну, так займись. Машину с собой возьмём — больно жирно взрывчаткой разбрасываться. Не заведём — на буксире потащим.

— Есть!

"Тройка" следит за дорогой, экипажи "двойки" и "единицы" выбрались наружу. Достали мертвого водителя. Двое с "двойки" деловито машут лопатами, копая могилу. Разведчик копается в моторе.

— Даже странно, что машина не загорелась.

— А нечему гореть было — её не с воздуха. Похоже, в кабине ещё кто-то был, он водителя и стрельнул. И деру дал… Сложно всё тут…

Разведчик ворчит.

— Тоже, похоже, как у нас машину делали из принципа, чтобы самый тупой крестьянин сломать не мог.

— Хватит ворчать! Почему не заводится? Мне посмотреть?

Кажется, разведчик слегка испугался. Познания Марины в моторах давно уже стали легендой. Все знали — если что-то не заводится — надо звать её. Починит непременно, но зато, в процессе починки и, особенно, после, наговорит столько всего интересного про того, кто довел мотор до такого состояния, что "виновник торжества" долго ещё будет всеобщим посмешищем, да ещё и кличка может прилипнуть из числа самых ёмких эпитетов, пожалованных Херктерент.

— Да всё уже, готово.

— Чудненько!

На холмик положили найденную в машине каску. Поехали дальше. Вездеход впереди, ТТ, "Пантера" за ними, колонну замыкает грузовик

Несколько машин. Три ещё дымятся. Съехавший на обочину автобус. Мертвые лошади, какие-то непривычного вида повозки. И тела. У машин, на поле, повсюду.

— Что здесь произошло?

— А сам-то как думаешь?

— Колонну расстреляли с воздуха. Но… — он непонимающе замолкает.

— Что "но"?

— Это же гражданские. Я не вижу ни одной военной машины… И тут дети…

— Значит, не врали…

— Что?

— Да так, ничего… Слышал, как миррены бунты в колониях подавляли?

— Так они же аборигенов вообще за людей не считали. Я, если честно, не очень верил, что они деревни со всеми жителями уничтожали.

— Знаешь, пока Степь не завоевали, была у мирренов поговорка: "За рекой божьи заповеди не действуют".

— Знаю. — зло ответил заряжающий, — Они эту поговорку сперва как раз против нас и придумали, мол отступники — не люди. В старину, перед Исходом, бывало в деревне казнили всех мужчин от пятнадцати лет. Деревни сжигали зимой, выгнав жителей.

— Здесь хуже, — глухо сказала Марина, — здесь будут жечь вместе с жителями. Не знаю, про вас, или ещё про кого придумали тут поговорку. Но здесь её по-полной применят.