Ему звонила супруга.

Да, так и было написано: «Супруга».

Я отбросила трубку прочь, и она упала на потертый кухонный диван, продолжая вибрировать.

Данила встал минут через десять, а я все это время стояла и молча пялилась на давно умолкнувший мобильный.

- Ты женился? – спросила, когда отчим появился на кухне – умытый, собранный.

- Да, - ответил, скривившись.

Будто кислого съел. Я не поняла, от чего он гримасничал – от того, что женился, или потому, что я об этом узнала.

- Выметайся, - сказала, внезапно севшим голосом.

Горло спазмом свело.

- Мира, - нахмурился Даниил, - брось. Во-первых, я не собирался оставаться и уйду минут через десять, во-вторых, мужчине не пристало быть одиноким, особенно имея такой статус и положение, и да, я женился. Не понимаю, отчего ты злишься.

- Вон, - повторила я.

Прокаркала.

Данила усмехнулся, глядя на мое искаженное лицо, застывшую позу, покачал головой и, поцеловав меня напоследок в уголок рта, ушел.

«Не понимаю, отчего ты злишься». Чертов сукин сын.

Я согнулась пополам, едва за ним захлопнулась дверь, зарычала от бессильной злобы и боли, что накрыла с головой.

Он явился спустя девять месяцев – не поленился, нашел, чтобы снова заставить испытать всё – от бескрайнего наслаждения, до бесконечной, удушливой боли.

Явился, чтобы позвать домой. К новой, мать его, молодой жене.

Больше всего в тот момент мне хотелось исчезнуть с лица земли. Испариться. Перестать быть.

Я ненавидела Данилу так, что готова была убить голыми руками. И, чтобы избавиться от навязчивых идей, выпила седативного – убойную дозу, но помогло так себе.

А потом собрала вещи, распрощалась с немногочисленными приятелями, заказала плацкартный билет на край света и отбыла в пустоту, в никуда.

С одной только мыслью, бившейся в сознании – подальше, как можно дальше из этого города, где он смог найти меня.

***

Теплые, шершавые ладони сомкнулись на пальцах, отвлекая, вырывая из неуютных объятий прошлого.

Я боялась открывать глаза, потому что знала – стоит разлепить веки, как потекут бессильные слезы. Горькие и бесполезные. Жалкие.

Было больно. Чертовски больно вспоминать.

- Мирослава, - позвал Руслан.

Я открыла глаза, улыбнулась, поскольку гость сидел, сыто откинувшись на спинку стула. Утерлась небрежно и спросила:

- И как?

- Сытно, и слегка горько, - щурясь, ответил мужчина, - но мне… понравилось. Это не такое сладкое чувство, как я привык, но оно необычное. Пикантное – так у вас говорят?

Я засмеялась. Боже, мы сошли с ума. Определенно сошли с ума.

- Тебе нужно поесть, - Руслан подвинул в мою сторону пиалу с печеньем и заварочный чайник, совсем холодный.

Кивнула, послушно беря выпечку и наливая в чашку напиток. С трудом успела прожевать и сделать глоток, когда неодолимой тяжести сила смежила веки. И я отдалась теплым волнам, что кружили голову, сильным рукам, что бережно подхватили и унесли мое засыпающее тело в мягкую постель.

Утро началось с улыбки, что было приятным исключением. Открыла глаза, солнцу улыбнулась – оно тоже присутствием радовало не так часто, как хотелось бы. Вчерашние посиделки с инопланетным гостем уже не давили на сознание своей тяжестью. Было и было, осталось в прошлом.

Потянулась, повернулась на бок и застыла: с левой стороны постели на меня посматривали лукавые золотые глаза. Сам Руслан лежал поверх одеяла, в одежде, даже не сняв ботинок. И, надо признать, вид у него был слегка удивленный.

- Что такое? – спросила, подтягивая одеяло повыше.

Я также была одета во вчерашнюю майку и плотные леггинсы, но майка помялась, словно ее пожевал бегемот, и одна из бретелек съехала с плеча.

- Ты бормотала во сне, - сказал Руслан.

Тут следовало бы заметить, что лежать в одной постели с незнакомцем было слегка неловко. Руслан являлся мужчиной видным, даже красивым, а теперь – когда исчезла его показная грубость, ничего черты не искажало и не портило. И эта наша женская натура – та самая, которая хочет всегда выглядеть на «все сто», даже для незнакомого мужчины, даже для прохожего, вдруг дала о себе знать. Я представила, что волосы сейчас страшно всколочены, кожа на лице со следами швов от подушки (обещала ведь выкинуть эти тонкие наволочки к чертовой бабке) и ужаснулась. Нет, нельзя показываться в таком виде даже инопланетному существу, хотя у него могут быть весьма своеобразные вкусы. Да.

- И что? – на ходу переспросила, выпутываясь из пододеяльника.

- На большинстве планет, где мне пришлось побывать, во снах разговаривают только пророки, - сказал Руслан, когда я уже направлялась в ванную.

Обернулась, пожала плечами:

- Да? А у нас – каждый пятый.

Когда вышла из душа и явила себя посвежевшей, Руслан сидел за кухонным столом и посматривал в окно.

- Расскажи о себе, о своей расе, - попросила я, разбивая яйца на раскаленную сковородку.

Зашкварчало, по кухне сразу расплылся запах, от которого желудок встрепенулся.

Гость повел носом, моргнул. Сейчас из его глаз пропало золото, сменившись привычной бледноватой голубизной.

- Мы кочевники – мотаемся по мирам, - пожал плечами Руслан.

Я ждала продолжения, но его не последовало. Разлив кофе по чашкам, обернулась, поставила одну ему.

- И, все? Или нельзя рассказывать?

- Почему же, можно. Просто ты вряд ли поймешь, - ответил гость и сделал большой глоток.

- Попробуй, - склонив голову набок, попросила я, - любопытно же.

- Планета, на которой я родился – пуста. Там никого и ничего нет. Просто равнина, из которой раз на тысячелетие или около того, рождается такой вот «кто-то», - Руслан махнул рукой, показывая на себя, - не знаю, сколько нас – десяток или сотня, может, тысяча. Я только одного встретил, но не здесь. Он, как и я, возник из ничего. Сразу – взрослым, разумным, понимающим языки, с зарождающимся голодом. И как только голод стал невыносимым, началось путешествие, - мужчина допил кофе, посмотрел на меня и усмехнулся.

Да, понятного мало. Но, кто сказал, что все существа во Вселенной подобны нам.

- Ты что, просто летишь на другую планету? Ну, кушать там – ужинать, завтракать, - я покачала недоуменно головой, ожидая ответа.

- Растворяюсь и появляюсь там, где меня могут накормить, - кивнул Руслан.

- Но, ты так похож на человека, - протянула, внимательно оглядывая лицо гостя.

- Все зависит от расы, Мирослава. Если я попаду на планету разумных, испытывающих эмоции кузнечиков, я буду подобен им.

Я кивнула ошалело, и решила больше не задавать вопросов, пока окончательно не спятила.

- Мое существование – как и все прочие, бессмысленно, я живу только для того, чтобы поглощать, питаться, - продолжил Руслан, - я понял, что люди часто задаются вопросами мироздания, патетические вопрошая «для чего я родился». И из того, что удалось повидать, пожить, могу сказать, что люди созданы, чтобы быть – как и все остальные существа в бескрайней Вселенной. Жить, дышать, пить, есть, думать, говорить и делать. Во всех многообразиях форм, цвета, размеров, жизнь дана просто для того, чтобы быть. Поэтому я – ем, а ты отдаешь.

- Да, - немного невпопад ответила я, - давай больше не будем говорить о высоких материях и неземном, ладно? Я боюсь тронуться умом.

- Ладно, - улыбнулся Руслан, - ведь говорил – мы просто незнакомцы, что встретились на мгновение. Пересеклись, задев друг друга плечами, и через минуту разошлись, чтобы затеряться в толпе и никогда больше не увидеться. Ты отдашь все, что хочешь отдать, я возьму это и с удовольствием съем, и мы расстанемся, вернувшись к обыкновенному, привычному для нас жизненному укладу.

- Хорошо, - согласно кивнула я.

Привычней было считать Руслана обыкновенным мужчиной, что выслушивает беды, держа за руку. А то, что он питается моими эмоциями – можно выпустить из виду.

Мы еще посидели немного, поговорив о пустяках, я вымыла посуду, вернулась за стол, чтобы выпить вторую чашку кофе. Руслан не напрягал своим присутствием, знала, что если захочу побыть одна, он рассеется, чтобы побродить по планете и вернется, когда соизволю позвать.