Глава 23. Родня это тяжко, даже когда она твоя, что уж говорить о чужой

Или герцогиня думала обо мне лучше чем я есть, считая что я ночую в своей постели, или специально подстроила так, чтобы я нашла записку когда у меня останется не так много времени, чтобы привести себя в порядок со сна и быть во всеоружии…

Утром Тристан сказал, что ему нужно немного поработать в кабинете, оставить распоряжения и встретится с юристом. Душеприказчик из его уст звучало бы обречённо, поэтому сделав хорошую мину, при плохой игре, он бодрым голосом сообщил о своей занятости. До того, как я нашла конверт, я думала посидеть в библиотеке, но получив эту перчатку* я не могла не поднять её. Я прекрасно понимала, что мне предстоит как минимум словесная дуэль, а как максимум неприкрытые оскорбления и унижение моего достоинства. Но не в моем характере было отступать. Герцогиня была из тех, кто лишь однажды выиграв в битве, считает себя победителем всегда. А поскольку я собиралась замуж за Тристана, и намеревалась жить с ним долго и счастливо, нужно было сразу поставить на место эту хитрую старую кошку. Щёлкнув Вилли по мокрому носу, я прекрасно оделась без помощи служанки, которая, я уверена, намерено шла очень медленно, после того как я трижды дернула за шнурок. Я внимательно присмотрелась к ней. Её глаза бегали, плечи были опущены, когда я уходила на встречу с Ее Сиятельством, она изображала кипучую деятельность и чистила от золы камин.

Я спустилась по дивной лестнице, и не встретив ни одного человека, вышла из просторного холла в холод улицы. Несмотря на солнце, которому удалось победить утренние мрачные, свинцовые тучи, температура явно упала и кончик моего носа незамедлительно покраснел. Изо рта шел белый пар, и я вообразила, что курю. Сигариллами иногда баловался брат, он привозил их с Востока и иногда, в особо благодушном настроении смолил их, смакуя сладкий дым. Для него это было своеобразным ритуалом после удачной сделки: сначала он долго и со вкусом выбирал, а затем доставал сигариллу из хьюмидора**, затем он брал гильотинку и отрезал ей самый кончик, с наслаждением вдыхая аромат табака, подкуривал обязательно от лучины, приговаривая, что нужен именно живой огонь. Я не очень понимала его увлечения, и просто великолепно, что в общем-то курил их он не часто, потому как вонь от них была просто ужасная.

Я рассмеялась своим мыслям и повернувшись, увидела прямую, как палка, спину герцогини, которая неопределенно махнув головой, приглашала меня присоеденился к ней на прогулке.

Вилли радостно скакал по морозным просторам. Задевая пожухлые травинки, он прыгал по небольшим лужицам, подернувшимся хрупким, тонким ледком и заливисто лаял. Ну хоть кому то этот поменад приносил удовольствие. Александрин не сказала мне ни слова, пока мы не подошли к высоким, фигурно постриженым кустам огромного лабиринта.

— Я хочу показать тебе свои любимые цветы, — проскрипела матушка маркиза. Она буквально выплевывала слова и я сочла благоразумным не уточнять — чему обязана такой чести, а просто поблагодарила и последовала за ней. Пока мы петляли по сложному пути, я то и дело ловила себя на мысли, что пакость от герцогини не заставит себя ждать. Когда мы проникли в центр хитросплетения стен, которе формировали высокие, часто посаженные и ровно, словно обрубленные, остриженные кустарники, мы уперлись в небольшую оранжерею. Эта стеклянная, куполообразная конструкция была защищена магически для поддержания необходимой температуры и влажности.

Герцогиня вдруг стала разливаться соловьём, рассказывая, что лилии вывел и назвал в её честь предыдущий садовник. Они были венцом его таланта и усердия, олицетворяя всё уважение, благодарность и приятие к матушке маркиза. О-ля-ля, похоже тут попахивало адьюльтером, с таким придыханием и затаенной горечью вспоминала о нем маркиза. Она сама ухаживала за этим цветком, не допуская сюда ни одной живой души, и не доверяя свое детище никому так же, как древний дракон, охранял свои сокровища, спрятанные глубоко в пещере. Его эксклюзивность помимо действительно необычной окраски и потрясающего аромата, была ещё в том, что этот цветок не цвёл как обычные лилии сразу всей веткой, по несколько штук. Только один бутон распускался дважды в таль, не смотря на все усилия и уход. Это был крепкий цветок высотой мне до пояса, с одним крупным распустившимся соцветием редкого черно-бордового цвета. Он источал дивный, нежный аромат, который в отличие от других сортов этого растения, не раздражал своей приторностью и навязчивостью. Я не удержалась и наклонилась на квази вздохнуть аромат и, в блаженстве закрыла глаза. Как только мои веки сомкнулись я сразу подумала, что это удачный способ стукнуть меня по голове и использовать мой трупик в качестве удобрения. Когда эти мысли промелькнули в голове, я резко распахнула глаза и услышала противный механический лязг. Так скрипели несмазанные петли в доме Де Вардов, когда открывалась тайная дверь. Оглянувшись вокруг я поняла, что" добрая" герцогиня не будет марать об меня свои аристократические лапки, я просто сгину сама: или замерзну блуждая в поисках выхода, или умру от голода охраняя дивный цветок, в надежде застать герцогиню. Думаю она даже им пожертвует, ради такого, по ее мнению, благородного дела.

Подавив панику, я вздохнула и постраралась мыслить рационально. Может быть поискать свои следы на припорошенном инее травки. Выйдя и покружив по пяточку, не теряя из виду оранжерею, я с сожалением признала тщетность моих надежд. Вилли жалобно скулил и ластился ко мне. Удивительно теплолюбивый призрак видимо желал оказаться попой в камине. Я бы тоже, ну пусть не хвостом, ведь мои конечности уже стали подмерзать, особенно после влажного воздуха оранжереи. Я посмотрела другии зрением на окружающие меня мертвые до весны кустарники, ни один из них не отличался от другого. Я ещё сильнее замёрзла и уже не чувствовала пальцы на ногах. Солнце давно скрылось и тучи на хмуром небе, должны были вот вот опрокинуть на землю множество морозных осадков. В этих местах чаще идёт ледяной ливень, нежели снег. И вдруг, со всей ясностью, я поняла, что Тристан не найдет меня. Моя голова на мгновенье закружилась, сердце гулко застучало в груди — уверена, записку от герцогини, которую я оставила на прикроватной тумбе, уничтожит служанка, а я так и буду блуждать здесь сумеречной сутью. Жан не переживет того, что вернувшись домой, не застанет меня, а Тристан, без меня…Так. Все. Даже мысли не буду допускать, что я стану призраком. Призраком… Ощутимо хлопнув себе по лбу, сокрушаясь своей растерянности и бестолковости я позвола пса: — Вилли, дружок, ты можешь найти дорогу домой? Домой, Вилли! Ты получишь целый поднос вкусных пирожных. — Приговаривая и ласково теребя жёсткую шерстку, я подгоняла хаунда. Сначала заметался, закрутился на месте, поводя носом, а потом, со свейственной ему непосредственностью ломанулся напролом. Сквозь кусты, просачиваясь своим нематериальным телом, сквозь вполне материальную толщу растений.

— Вилли, малыш, я не смогу так же как ты. Хотя думаю через пару дней получится, — я была фаталистом. — Но сейчас никак.

Пёс меня понял, радостно залаял, ощерился в этой своей очаровательной улыбке, и радостно повел меня по нашим следам. Задержавшись всего на квази, я со всех ног помчалась за резвым призраком преследуя две цели — не отстать и согреться. В доме, я с ужасом увидела, что стрелки часов показывают без двадцати семь. Сколько же я там пропетляла пытаяь найти выход!? Этого времени едва хватит, чтобы собраться. Как я и предполагала, конверт и записка отсутствовали. Интересно, что наплела графиня сыну, если он не искал меня все это время. Не вызывая горничную, я освежилась и переоделась в один из туалетов Вероник. Потрясающий цвет лилии вдохновил меня на то, чтобы одеть плисовое*** платье темно бордового цвета. Я одела на руку браслет с кулончиками, подарок Тристана, переплела волосы слегка их украсив и отправилась в столовую. Выражение невозмутимости, без толики удивления моему появлению, на лице дворецкого, убедило меня в том, что в сговоре потерять меня в лабиринте, участвовало всего двое. Герцогиня и служанка. Я думаю, не из любви ко мне, а просто после необдуманных вчерашних репрессий Тристана…