— Штандартенфюрер, мы зашли слишком далеко. Выключите, в конце концов, магниты. Мы требуем выслушать нас!

— Не спешите, милые птички, теперь вам придется еще немного посидеть в клетке. Я хочу знать, кому и с какой целью вы продали контейнер, хочу знать, кто только что прикрывал Ларсена в воздухе.

— Довольно! Вы невесть что несете, Брендорф. Если не размагнитите двери и не выпустите нас… У меня в руках пульсатор. Категории минус девять будет более чем довольно, чтобы превратить всех индейцев в блоках на бешеное стадо. Оно все сметет на пути, его даже стена не остановит. Индейцы ворвутся и сюда, под землю!

— Ваша угроза, фрейлейн, не произвела на меня глубокого впечатления. Во-первых, бешеное стадо не будет разбирать, где я, а где вы. Во-вторых, через полчаса я сотру это стадо в порошок, смешаю краснокожих с землей. У меня есть такая возможность, вы это знаете. Правда, в таком случае я потеряю рабочую силу. А мне она позарез нужна. Придется компенсировать потерю. Прежде всего, я превращу в послушных землекопов вас и всю вашу компанию. Прикажу нашпиговать всех чертовым зельем вашего же изделия, фрейлейн, и немедленно пошлю в туннель…

Говорил Брендорф спокойно, однако второпях вынул из кармана халата ключ, отпер и выдернул ящик стола.

Против света сверкнула кургузая металлическая трубка с черной рукояткой. Она лежала на дне ящика.

Я обеими руками ухватился за спинку кресла и перекинул его вместе с Брендорфом.

Он повалился на ковер, и сразу же с неожиданной быстротой, ругаясь, вскочил на ноги. Стоял в позе боксера, выставив кулаки, вел белыми от ненависти глазами. Не увидел возле никого, кроме меня, и на миг обрадовался. И то была короткая вспышка самоуспокоения. Его взгляд прикипел к моим рукам, он выдавил из себя:

— Это не игрушка, мальчик. Положи плазмомет на место.

Металлическая трубка не слушалась меня, вытанцовывала на уровне его груди.

— Отойдите к стене! Не двигайтесь, если не хотите вылететь в каньон вместе со стеной.

Еще никогда в жизни я не держал в руках оружия. Разве что ружье для подводной охоты. Я старался сладить с плазмометом, а он ходил ходуном. Именно от того лица Брендорфа окаменело, ему казалось, что я вот-вот ненароком нажму на курок. А я боялся, чтобы Брендорф не подошел ко мне, так как тогда пришлось бы нажать… От такой мысли у меня пересохло в горле. И все же, если бы Брендорф сдвинулся с места, я нажал бы на маленький выступ возле рукоятки, которая тер палец мелкой насечкой на металле. Так как наименьшая нерешительность стоила бы мне жизнь. Да и разве же мне одному?

— Так. Значит, тебя подослал Кносе. Жаль, я не раскусил вашего трюка… Хорошо. Кносе я выпущу из комнаты.

— Начхать мне на вашего Кносе! И на вас всех, — сказал я. — Через десять минут вот здесь, возле меня, должен стоять моя мать, а также Ержи и индеец Загби. Так как иначе… Нажму на крючок и буду водить вашим плазмометом на все стороны! Что будет из того — вам лучше знать, так как я видел лишь, как падают секвойи. Но я сделаю так, как сказал!

Брендорф взглянул на меня. Кивнул.

— Мне надо подойти к столу.

— Подойдите. И не пытайтесь что-нибудь сделать.

Он отдал распоряжение в микрофон. Ждать пришлось недолго.

Первым вошел в зал Загби. Из-за широкой спины индейца выглядывала Ержи. Жмурилась ото сна и, видно, силилась понять, что же происходит. Индеец осторожно посматривал то на меня, то на Брендорфа. Низенький мужчина в широкополой шляпе, который привел их, доложил с порога:

— Штандартенфюрер! Женщины с двадцать второй комнаты у себя нет. После дневной работы фрейлейн Труда оставила ее на ночь в своем питомнике. — На слове “питомник” шляпа нахально оскалилась. — Которые будут приказы?

— Подождите минуту. — Брендорф повернулся ко мне, будто хотел что-то сказать.

Дальнейшие события распались в моем мозге на несколько эпизодов, которые молниеносно, один за одним, промелькнули значительно быстрее, чем об этом можно рассказать.

Мне надо было отогнать Брендорфа назад, к стене, сразу же после того, как он отдал приказ в микрофон. Я этого не сделал, и он воспользовался моей ошибкой. Увидев, что мои друзья стоят всего за два—три шага от него, Брендорф неожиданно бросился к ним и схватил Ержи за плечи. Ее оробелый вскрик слился с невменяемым воплем штандартенфюрера:

— Стреляйте в него! Какого черта топчетесь?!

Ержи старалась вырваться из жилистых рук, и Брендорф прикрывался ею и пятился к двери, которая велела в его покои.

Широкополая шляпа выхватил из кобуры пистолет. Я вскинул металлическую трубку, чтобы не дать ему подбежать к Брендорфу и Ержи. Коренастая фигура Загби заслонила мне все. Перепрыгнув через кресло, индеец метнулся вперед, ударил тяжелым кулаком Брендорфа по затылку. Выпустив девушку, он осел на пол. Звонко хлопнул выстрел. Загби выпрямился во весь рост, выгнулся, схватился за лицо, между пальцами покраснело.

Ержи подбежала ко мне. И здесь грохнуло еще раз. Что-то чиркнуло об стол, оставило на белой поверхности темную канавку и, будто ножом, срезало несколько переключателей. На меня брызнуло пластмассой. На миг закрыв лицо, я отвлекся на какую-то секунду, а когда взглянул — широкополая шляпа стоял возле аквариума. Плюгавая фигура казалась приклеенной к подсвеченному изнутри стеклу, черный зрачок пистолета целился в мою грудь.

Почти механически я дернул за курок. Плазмомет слегка вздрогнул. Воздух вокруг порозовел. От грохота комната качнулась, я едва устоял на ногах. Странный вихрь, будто столкнулись встречные воздушные потоки невероятной силы, ударил в барабанные перепонки.

Человека с пистолетом не стало. И не стало аквариума. Исчезла, будто растворилась, часть стены. Впереди зияла пустота. Волнами покачивался бледно-розовый туман. За кисейным занавесом виднелся кусок серого предутреннего неба. С пола поднимался пар, обволакивая недвижимое тело Брендорфа, скрюченое на ковре. Свет потух. Клубки пары наполнились удивительным сиянием, и большое отверстие, которое возникло там, где только что была стена, светился с краю — это сбегал размякший, будто воск, бетон, или стекло, или еще что-то — не знаю. Раскаленная жидкая масса падала на подлога вишневыми каплями.

Загби, затискивая рану ладонью, отступал к двери. Я схватил Ержи за руку. Втроем мы выбежали в коридор. Плафоны на стеле едва тлели. Лишь по левую сторону светилась прозрачными стенками халабуда, в которой постоянно маячил дежурный в желтой одежде. На секунду завыла сирена и захлебнулась. Приближались встревоженные окрики. Мы прижались к стене. Где-то возле лифта в сумерках замигал луч фонарика, оттуда закричали:

— Стой! Кто здесь? Пароль?

Дзынь… Дзынь… Мигали короткие вспышки, пли крошили пластик. Тенями перебегали темные фигуры.

Меня охватило неудержимое желание скорее вырваться из бетонной ловушки: в джунгли, в лес, в болото — куда-нибудь, лишь бы на пространство, на волю. Я осмотрелся. Просторный футляр-цилиндр угрожающе светился позади, в конце коридора. Впереди, в тьме, скрадывались фигуры широкополых шляп.

— Ей, вы, там, возле лифта! Убирайтесь прочь! А то свалю потолок на ваши головы!

Мне ответили выстрелами.

Ствол плазмомета еще раз дохнул розовым ветром. Распахнулась тьма. Я почти ничего не успел рассмотреть, только отблеск сияния. Скрежет, глухие удары бетона, который падал в лифтовую шахту.

Больше никто не стрелял.

И выхода наверх теперь не было. Ержи также поняла это.

— Игорь, мы попробуем выбраться отсюда, — сказала она. — Я думаю… надо взглянуть. Пошли.

Она повела нас назад и, на мое удивление, открыла дверь зала-кабинета. Брендорф уже очнулся. Стоял, пошатываясь, под пальмой, руками опираясь на стол. Мне показалось, будто он только что разговаривал с кем-то и замолк на полуслове, увидев нас. Неужели он успел кого-то вызвать?