– Ты кто? – спросила бабуля подозрительным тоном. – И что ты делаешь на моей кухне?

Алисия вздохнула, а потом, улыбаясь, ответила Билли:

– Меня зовут Алисия, я дочь твоей сестры Джуди.

– Я не знаю тебя! – закричала Билли и бросила в неё ножом для масла.

Алисия, выглядевшая усталой и измождённой, поймала нож на лету и пояснила:

– Она делает это минимум раз в день. Я твоя племянница, тётя Билли. И мы здесь, чтобы позаботиться о тебе.

– Я не знаю тебя! Я не знаю тебя! – закричала Билли, бросаясь ко мне. – Мэгги, заставь её уйти. Скажи Эли. Скажи ему, я не хочу её видеть в своём доме! Я не хочу, чтобы в моём доме жили чужие!

Я глянула на Алисию, ожидая подсказки насчёт того, как вести себя с Билли, ведь она была более привычной к таким сценам, чем я. С усталым и каким-то отстранённым выражением лица Алисия запустила руку в один из кухонных шкафов и достала баночку с таблетками. Вытряхнув оттуда одну маленькую белую пилюлю, она протянула её мне вместе с соком.

– Для сна, – сказала Алисия одними губами.

– Билли, мы со всем разберёмся, хорошо? – сказала я, приобняв старушку за плечи, и повела из кухни в её комнату.

Туалетный столик в спальне был пыльным, да и постельное бельё выглядело несвежим. Да, Алисия не была идеальной хозяйкой, но я вообще с трудом представляла, как можно успевать присматривать за двумя малышами и маразматичной старухой-оборотнем, которая ещё и ножами время от времени кидается.

– Я не знаю её, – прошептала Билли. – Скажи Эли, я не хочу, чтобы она была в моём доме, хорошо?

– Скажу, обещаю. Но почему бы тебе пока не побыть в своей комнате, и не отдохнуть? А мы с Эли, тем временем, со всем разберёмся.

Я дала ей таблетку, которую она без колебания приняла и запила соком. Потом я помогла бабуле забросить ноги на кровать и укрыла её одеялом до подбородка.

– Ты хорошая девочка, Мэгги, – под действием лекарства речь Билли стала не очень чёткой.

– И мне плевать, что говорит Эли.

– Спасибо, тётя Билли, – улыбнулась я.

Добравшись до дома, я уже чувствовала себя, как сдутый воздушный шарик. Хотя намерения Алисии были хорошими, сама она уже находилась на грани срыва. Билли не очень-то её слушалась, а Клэй, по-видимому, понятия не имел, как заботиться о детях. Я сразу же стала составлять в голове расписание, которое позволило бы другим тётушкам приходить к Билли, давая Алисии возможность немного передохнуть. Они бы могли помочь ей с тётей и, может, даже немного понянчиться с малышами – тогда Алисия могла бы закончить свои дела или просто выйти пробежаться.

Я постучала ботинками, отряхивая грязь, и бросила их возле входной двери, зная, как следят за чистотой в доме Грейс Грэхем. Я, возможно, самый худший, самый жестокий волк в нашей стае, но в определённые моменты мама могла заставить меня съёжиться, как новорождённого щенка.

Пока мы росли, у мамы никогда не было много денег, но наш дом всегда выглядел как с обложки журнала.

Гостиная сверкала чистотой, её украшали расставленные везде фотографии, запечатлевшие Купера, Самсона и меня в разные моменты взросления. Стены комнаты были выкрашены в тёплый кремовый цвет. Перед большим кирпичным камином уютно расположился ярко-голубой коврик, а на самом камине стояли три собственноручно вырезанные Купером из дерева фигурки волков. Жилище сразу же обволакивало уютом, дарило ощущение покоя и родного дома. В то время как другие волки обезоруживали клыками или когтями, маме удавалось это сделать добрым словом и вкусной едой.

– Как вкусно пахнет! – крикнула я, вдыхая аромат курицы и пельменей.

Мама подавала еду в огромной миске, к ней – свежие, хрустящие кислые хлебцы, а потом столько домашнего яблочного варенья, сколько ты сможешь съесть.

– У нас будет гость к обеду. Я надеюсь, ты не против?

– Я уже знаю! Я – на кухне, – крикнула мама в ответ.

Где-то совсем рядом, я услышала голос Ника Тэтчера:

– …Существует множество теорий насчёт того, где именно проходит эта тонкая грань между человеком и животным. На психологическом, духовном и физиологическом уровнях. Где на эволюционной прямой эти линии разошлись? Может, какое-то звено потеряно? А, может, легенды, связывающие человека и животное – это шаг в нужном направлении? Это сочетание лучшего от обоих миров.

Чёртов Ник Тэтчер сидел у меня на кухне и пил заваренный мамой ромашковый чай вприкуску с приготовленным мамой особым яблочным пирогом. Моим любимым яблочным пирогом.

– О Боже, для него нет ничего святого! – взвыла я.

Столкнувшись нос к носу с человеком, преследовавшим меня в мыслях, не дававшим мне спать, с человеком, чей запах дурманил мне голову, я думала, что опять стушуюсь и буду чувствовать себя не в своей тарелке. Но основным моим чувством была злость. Сладкая, очищающая злость.

Кем он себя возомнил, спокойно вторгнувшись в мою долину, вытянув ноги под моим столом, да ещё и смакуя этот чёртов пирог?

Его ступни на самом деле выглядели жутко большими, отметила я, прикусив губу. А насколько я могла судить из своего личного опыта, основанного на жизни бок о бок с мужчинами, не стеснявшимися своей наготы, старая присказка о соотношении длины ступни и кое-какой ещё части тела обычно оказывалась правдой.

Чёрт!

«Сосредоточься, Мэгги!» – приказала я витающей в облаках себе. Моё веко задёргалось, когда Ник посмотрел на меня.

– Привет, Мэгги. Рад тебя видеть. – Он улыбался так сладко, что я почувствовала себя диабетиком, нуждающимся в дозе инсулина.

– Твоя работа выглядит такой интересной, Ник. – Мама даже ухом не повела, учуяв мою ярость, а просто отвернулась к плите, чтобы помешать содержимое огромной железной кастрюли. – Но как можно даже просто изучать что-то подобное?

Ник улыбнулся:

– Показания очевидцев в полиции – все, до которых я могу добраться. Местные легенды – учёные обычно недооценивают значимость фольклора.

И пока Ник ставил галочки у себя в списке, держа ручку длинными, сильными пальцами, у меня пересохло во рту. Мои худшие опасения оправдались: он был достаточно умён, а значит – опасен.

– Что ты здесь делаешь? – требовательно спросила я, устав быть будто бы невидимкой.

– Ну, я подумал, что во время нашей последней встречи у тебя сложилось не очень приятное впечатление обо мне, поэтому я здесь – надеюсь «впечатлить» тебя во второй раз. Твоя мама была так добра и составила мне компанию, пока я ждал тебя. И ещё она угостила меня этим замечательным пирогом.

Я нахмурилась: мне следовало прекратить думать о пироге. И о Нике. Особенно о Нике, обмазанном сахарной глазурью для пирога. Я бросила быстрый взгляд на маму. Было очевидно, что заговор распространился шире, чем я думала. Я проскрежетала зубами и потянулась за куском пирога.

– А это не для тебя, – мама хлопнула меня по руке. – Перебьёшь себе аппетит.

– Но он же получил! – возразила я, потирая ушибленный палец.

– Он гость.

Сузив глаза, я посмотрела на Ника, который в эту минуту с умильным выражением лица ел большой кусок пирога. Он за это дорого заплатит!

– Я хотел ещё раз уточнить насчёт предложения твоего брата – что ты смогла бы показать мне окрестности. И я с радостью заплачу за твою работу в роли моего гида по тайным тропам. Я сам немного полазил по горам, но не видел много диких животных. У твоего брата отличная репутация среди местных гидов, поэтому я надеялся, ты сможешь показать мне самые лучшие места.

– У меня совершенно нет времени, – соврала я.

– Ник, ты же останешься на обед? – спросила мама, сначала помешав курицу в огромной кастрюле, а затем пельмени. Ей ловко удавалось разрядить напряжённую обстановку, вызванную моей грубостью, с помощью вкусной еды. Ох, и много же куриц отдали свои жизни, прикрывая мои огрехи в общении.

– Нет, он уже уходит.

– Мэгги, я знаю, что в действительности твои манеры намного лучше.

Чёрт, мама была права: у оборотней пунктик насчёт гостеприимства – нам надо удостовериться, что с гостями всё в порядке и на стол поданы лучшие блюда. Гости никогда не уходят от нас голодными или недовольными. Моё поведение было отвратительным, и я должна его стыдиться, даже если мне очень хотелось заставить Ника съесть его кепку «Янки» [42] вприкуску с моим пирогом.