Но, наконец, отпустил замполит нас. Однако же после

      этого случая он мне сказал: " Филипенко, тебе я

      рекомендацию в партию больше не дам. Чтоб ты понял".

      Я ведь тогда кандидатом был только и чтоб полноправным

      членом стать партии, рекомендации нужно дождаться

      тоже партийца, который бы знал тебя около года.

      Ну, а поскольку уже на гражданку тогда собирался,

      то, чтоб скорее меня на гражданке впустили в сонм горних,

      нужно мне было с собой привести чье-то благословенье.

      Вот и вся схема. По-моему, очень разумная схема.

      Все-таки приняли в партию, но кандидатом ходил я

      аж полтора где-то года. А приняли уж на заводе,

      что занимался разливом и выпуском всякой молочной

      вкусной продукции. Там, романтизм находя в том, работал

      грузчиком я. Никогда не забуду ту двойственность в чувствах:

      очень стыдился кому-то сказать, что член партии, тайно

      веря, что все ж коммунизм победит на планете и люди

      станут умней, благороднее, в общем, совсем не такими,

      что окружали меня на заводе и дух мой сковали.

      На партсобраньях мой стыд достигал апогея при виде

      лиц коммунистов, далеких от тех идеальных кондиций,

      что представлялись когда-то мне в том обобщенном и смутном

      образе то ль Дон Кихота, а то ль коммуниста, не помню.

      Ну, а парторг просто сволочью был: хитрожопым и подлым.

      Впрочем, хороших и честных людей было больше, но все же

      для утонченного духа казались они примитивны.

      Как эстетический вкус мой страдал, так этический тоже.

      В ГИТИСе уж на собранья партийные я потихоньку

      вовсе ходить перестал, потому что там тоже примерно

      та же картина была. Вообще на какую-то секту

      все это дело сходило, где жизнь протекает отдельно,

      люди ж, придя на собранье, несли чепуху в виде культа

      несуществующих ценностей, мнимых успехов и целей.

      Помню, Чубайс выступал. Но не тот, что в политике нынче

      всеми склоняем, а брат его, кажется. Точно не помню.

      Очень похожи они меж собою. Одно, помню, время

      думал, что наш педагог философии, рыжий, прикольный,

      стал вдруг политиком, но мне сказали, что это брательник.

      Имени-отчества я не запомнил его, к сожаленью.

      Вот. Тот Чубайс мне понравился. Очень толково и дельно

      он говорил на собранье, и стало мне даже обидно,

      что иронично воспринят он был основною-то массой.

      Помню, Чубайс тот на лекции нам о каких-то шаманах

      как-то рассказывал, об их способностях. Мистика, в общем.

      Это в советское время-то. Самый разгар перестройки.

      Членские взносы платить перестал я, собрания тоже

      не посещал. Наконец, педагог по актерскому делу,

      больше скорей для проформы, меня отчитал, но и это

      не помогло. Пару раз еще из деканата две дамы

      поочередно со мной проводили беседы на тему,

      мол, подожди, не спеши выходить ты из партии, может

      скоро и так все развалится. Если же нет, то проблемы

      будут по жизни. Зачем торопиться, мол? Я не послушал.

      Впрочем, действительно вскоре не только что партия, но и

      целый Советский Союз развалился... Такая фигня вот.

       ГЛАВКА СЕМНАДЦАТАЯ

      По эскалатору вниз я спускался. А сзади в затылок

      кто-то дышал, наступая на пятки буквально. С досадой

      оборотясь, увидал мужика, что ломился, как будто

      ополоумел. Его пропустил я вперед, скрыв досаду.

      Может быть, очень спешит, раз так ломится. Всяко бывает.

      Черт с ним. Пусть грохнется... Девушка рядом стояла, читая

      модный журнал с Орбакайте на глянцевой суперобложке.

      Через плечо заглянув, увидал, что читала девчонка:

      "Пять твоих лучших подруг" называлась статья. Все понятно.

      Где бы найти одного себе друга?.. Мне б ваши проблемы!

      Впрочем, не вижу проблемы совсем. Мне не скучно с собою.

      Все, что мне нужно - любимая женщина рядом и книги.

      Пять моих лучших подруг - это книги, что в данное время

      ум увлекают мой. Впрочем, у каждого выбор есть в жизни.

      Все мы свободные люди в свободной стране. Не согласны?

      Кстати читаю я часто по несколько книг в одно время.

      Вот, например, на сегодня закладки лежат в таких книгах:

      Павич "Хазарский словарь", "Илиада" Гомера, "Фьоренца"

      Томаса Манна, недавно закончил читать Воннегута,

      книжку известного китаеведа Торчинова начал

      только недавно читать, а поэтов уж вам и не буду

      перечислять, потому что их много и дня нет такого,

      чтоб не читал я поэзии чьей-то. Хотя тут любимцы

      тоже свои есть. Исса, например, покорил мое сердце.

      И из последних моих увлечений Кенжеев, Гандлевский,

      Рейн и Кибиров. Эстетика их меня трогает нынче.

      Павич же просто мозги мои как-то встряхнул своей книгой.

      Чтенье мое без порядка. А все же, коль лучше подумать,

      некий порядок имеется. Только не академичен

      этот порядок, а, смею уверить вас, метафизичен.

      Ибо направленность в выборе книги имеется все же,

      вектор, так скажем, движенья вперед мне понятен примерно.

      Вот, например, даосизм уже трогает мало. И это

      понял, читая Торчинова. Нынче мне ближе Конфуций.

      Кто разбирается в этом, поймет, что имею в виду я.

      В поезде снова народу полно. В этот раз все с работы

      едут домой. Как дышать тяжело. Что-то воздуха мало.

      Несколько раз полной грудью вздохнул я. Чуть стало полегче.

      Тут для сердечников просто кранты. Как нелепа, однако,

      жизнь, если думать о ней в этом поезде, глядя на лица.

      Кто-то уже до меня догадался, что есть модель ада

      и на земле - это наше метро. И не наше. Любое.

      С той только разницей, что у стоящих, сидящих, идущих

      сирых людей есть надежда, уверенность даже, наружу

      выбраться к солнцу и птичкам, деревьям и прочей отраде.

      Как нам известно, в аду нет надежды такой... Офигеешь.

      Как некрасивы здесь люди, в метро... Красоты не хватает.

      Хоть бы красивую девушку рядом увидеть и даже

      парень красивый меня бы утешил, а лучше увидеть

      пару влюбленную. Да ведь не всякая пара приятна

      глазу, замечу. Любовь с вожделеньем не спутать ведь сердцу.

      Много читающих в нашем вагоне. Но только читают

      больше муру: на кричащих обложках рисунки бандитов,

      сыщиков, женщин в любовной истоме, мужчин в черных шляпах...

      Вот Достоевского парень читает. Ну, есть же нормальный...

      Как-то недавно увидел тут Рейна в метро. Ну, поэта.

      Нравится мне он. Есть люди, которые с первого взгляда

      вам симпатичны становятся. Помню, у Литинститута

      я с ним столкнулся назад пару лет и в улыбке расплылся

      от удовольствия видеть его, протянул он мне руку,

      очень сердечно пожал, я ж двумя уцепился руками

      в руку его и не знаю чему улыбался. "Недавно

      я из Америки", - Рейн мне сказал вдруг. "Отлично", - заметил

      я. "У тебя новый шарфик?" "Ага". "Ну, пока. И запомни:

      все хорошо у тебя". Вот такая беседа смешная.

      Поезд чуть-чуть притормаживать начал, а после и вовсе