Но она не следила за каждым его шагом.

За многими, но не за всеми.

Когда ее щеки покраснели, она напомнила себе, что после пережитого он точно должен взять вену? Действительно, его болезнь отражалась на его лице... в его жестком, красивом лице с миндалевидными глазами темного цвета и пухлыми губами, высокими скулами и сильным, тяжелым подбородком...

Селена потеряла мысль.

– Ты не можешь говорить серьезно, – сказал он хрипло.

Его голос был ниже обычного и оказал на нее странное влияние. Внезапно прилив крови к лицу распространился по всему телу, согревая ее изнутри, расслабляя ее, отчего страх за будущее стал менее четким.

– Могу, – услышала она свой ответ.

И это не будет для нее исполнением обязанности. Нет, в этом тихом, тусклом пространстве между ними, она хотела его... у своей шеи, не у запястья...

Сумасшедшая, прошептал внутренний голосок. Это – не подобающе, и не потому, что такое поведение размывает границы долга, который она выполняла в этом доме.

Селена закрыла глаза, ей было противно от осознания, пусть и логичного, что ей следует развернуться и выйти из комнаты, прямо сейчас. Сей мужчина, сей великолепный мужчина, способный растопить даже ее оледеневшее тело не был ее будущим. Не больше, чем Праймэйл... или любой другой мужчина.

Ее будущее было определено прежде, чем ее облачили в первые одеяния Избранных.

Спустя долгое мгновение он покачал головой.

– Нет. Но спасибо.

Ее затошнило от отказа. Может, он почувствовал ее неподобающие желания? И все же... она могла поклясться, что он чувствовал то же самое. Однажды он остановил ее возле лестницы, и она четко видела, что он хотел...

Что ж, по крайней мере, ей хватило ума попытаться оттолкнуть его.

После того как они неловко распрощались, она долго помнила его пристальный взгляд и тогда начала наблюдать за ним из тени.

Но сейчас он смотрел на нее иначе.

Ее предложение изменило в нем что-то. Но почему?

– Тебе лучше уйти. – Он кивнул на дверь. – Мне просто нужно перекусить что-нибудь и я буду в норме.

– Я оскорбила тебя?

– Боже, нет. – Он закрыл глаза и покачал головой. – Я просто не хочу...

Она не уловила, что он сказал дальше, потому что он потер лицо, проглатывая слова.

Внезапно, Селена подумала о книгах, прочитанных в сокровенной библиотеке Святилища. Подробностях из жизней, проведенных на этой Земле. Такие богатые и удивительные, ночи и дни. Истории такие четкие, что, казалось, она могла протянуть руку и прикоснуться к принципиально иному существованию.

Она жадно хотела оказаться на этой стороне, поддаваясь привязанности к этим историям во всем их великолепии и печали: в отличие от многих своих сестер, которые просто записывали увиденное в чашах, в свое свободное время она была ненасытна в изучении современного мира, слов в обиходе, манере самовыражения людей.

Она всегда была уверена, что это – самое близкое, что она может узнать об истинной свободе выбора и судьбе.

И это все еще было верно, даже после того, как Фьюри освободил их.

– Черт возьми, женщина, не смотри так на меня, – простонал Трэз.

– Как «так»?

Казалось, он заерзал бедрами, а потом произнес что-то, что она снова не смогла разобрать, и, сделав глубокий вдох… милостивая Дева в Забвении, исходивший от него запах был подобен амброзии.

– Селена, милая, тебе пора уходить. Пожалуйста.

Он выгнулся на подушках, его изумительная грудь напряглась, вены на шее выступали.

– Пожалуйста.

Очевидно, он был охвачен болью... и она, каким-то образом, была тому причиной.

Селена засуетилась с мантией, удерживая ее на месте, когда вставала на ноги. Неловко поклонившись, она склонила голову.

– Ну, разумеется.

Селена не помнила, как вышла из комнаты и закрыла дверь, но, должно быть, она это сделала, так как оказалась в коридоре, стоя между глухой дверью в покои Первой Семьи и лестницей, которая уведет ее назад на второй этаж...

Следующее, что она поняла – что оказалась в Святилище.

Удивительно, на самом деле. Обычно, когда она заканчивала со своими обязанностями на Земле, то отправлялась на север, на виллу Ривенджа. Она любила ту библиотеку... художественная литература и биографии были такими же захватывающими и менее назойливыми, нежели тома в Святилище.

Что-то внутри нее увело ее в свой бывший дом...

Как все изменилось, подумала она, оглядываясь по сторонам. Больше это не монохромный бастион... сейчас только здания из древнего мрамора были белыми. Все лучилось цветами, начиная с изумрудно-зеленой травы до желтых, розовых и фиолетовых тюльпанов и бледно-голубых вод. Но планировка была прежней. Уединенный храм Праймэйла оставался запертым, и галерея, и огромная мраморная библиотека, также был заперт вход в покои Девы-Летописецы. В дали, общежития, в которых Избранные отдыхали и питались, были смежны с ванными и зеркальным бассейном. А напротив, располагалась сокровищница с ее предметами, диковинами, чашами с драгоценными камнями.

О, какая ирония. Сейчас, когда появились цвета, которые могли радовать ее взор? Все было безжизненным, и Избранные выпорхнули из клетки, расправив свои крылья.

Никто не знал, где была Дева-Летописеца... и никто не осмеливался спросить.

Ее отсутствие казалось странным и приводило в замешательство.

Когда ноги Селены понесли ее вперед, стало ясно, что в голове она держала некий пункт назначения, который до конца не осознавала. Но, по крайней мере, это не было необычным. Она всегда была погружена в свои мысли, как правило, потому что думала о том, что узрела во всевидящих чашах или прочитала в тех томах в кожаном переплете.

Но в настоящий момент она думала не о жизнях других.

Тот темнокожий мужчина был... что ж, несмотря на ее обширный словарный запас, казалось, не было слов, чтобы описать его. И воспоминания о нем в той спальне – словно новые цвета в ее спектре, откровение красоты.

Держа его в мыслях, она продолжила свой путь, мимо центра летописец, вдоль лужаек к общежитиям, и дальше, пока не достигла лесной границы, которая, если пройти в нее, волшебным образом «выплюнет» вас к тому месту, с которого вы заходили.

Когда она осознала, куда вели ее ноги, стало слишком поздно.

Потайное кладбище было огорожено с обеих сторон, холм был целенаправленно спрятан за листвой, зеленой и густой, словно вертикальный газон. Вход был опоясан вьющимися розами, дорожка из щебня, которая змеилась внутрь кладбища, была едва ли достаточна для одного человека.

Селена не собиралась входить...

Ее ноги действовали самостоятельно, словно по собственному желанию, двигаясь вперед подобно слугам какой-то великой цели.

В пределах, опоясанных деревьями, воздух был таким же, как и всегда, и все же она ощутила, как холодок пробежался по телу.

Обхватив себя руками, она подумала, как ненавидит это место... но больше всего – недвижимость монументов: укрепленные на каменных пьедесталах, стояли женщины в разных позах, их грациозные руки и ноги направлены под углами, представлявшими обнаженные тела во всей красе. На их лицах царила безмятежность, немигающие глаза обращены в загробную жизнь в Забвении, губы изогнуты в одинаковых улыбках.

Она снова подумала о мужчине в той кровати. Такой живой. Полный жизни.

Зачем она пришла сюда? Зачем. Зачем... на кладбище...

Колени подкосились в тот момент, когда брызнули слезы, словно из глубины души, плач свалил ее на мягкую землю, от рвущихся рыданий заболело горло.

У ног своих сестер она ясно и четко ощутила приближение своей ранней смерти.

Она думала, что приготовилась к своему грядущему уходу в Забвение.

Оказавшись рядом с Трэзом Латимером, она поняла, как сильно заблуждалась.

Галерея искусств Бенлуи располагалась в центре Колдвелла, в десяти кварталах от небоскребов и всего в двух – от берегов Гудзона. Простое, скромное здание всего в три этажа высотой, на первом – галерея высотой в два этажа, офисы для персонала в задней части.