- Почему ты позволил ему залезть на дерево?

Фард обернулся. В десятке шагов от него стояла Гут. И все сразу встало на свои места.

- Ты! – рыкнул он. Шагнул вперед. В горло бы вцепился - да нечем! – Чем ты нас опоила? Ведьма! Что мы тебе сделали?!

- Что вы мне сделали? – голос Гут медленно-напевен. – Да ничего. Ничего. Не вы будто смеялись над убогой хромоножкой Гут. И в глаза, и за глаза. Потешались. Венок обручальный на дверь мне повесили – смешно было, да?

Фард нахмурился. Потом вспомнил. Да, парни его тогда уговорили на ночные гуляния в канун Солнцева дня. И он в шутку повесил венок на дверь дома матушки Кыс – не все же его двери страдать? Тогда это и вправду показалось забавным.

- Что, такая память на зло долгая? – ярость как-то поутихла. – Может, это и деревню ты… спалила? За то, что смеялись над тобой?

- Да репей тебе на язык! – вспылила Гут. – Как только повернулся он у тебя такое сказать!

А потом махнула рукой устало и села на землю.

- Не хотела я вас ничем опаивать. А тут… на глаза мне попались веретяги.

- Чего? – Фард хотел почесать в затылке, но вместо этого ошелестил себе лицо перьями. А по макушке снова прилетело прошлогодней шишкой – Пэлто там не скучал, где-то в ветвях сосны. – Слушай, а я… навсегда таким останусь?

Гут подняла голову, оглядела его, усмехнулась.

- Не нравится? Красавец сизокрылый. Оперенье так и блестит…

- Были бы у меня руки!..

- Да уж, руками ты творить мастер… - непонятно как-то усмехнулась Гут. И глумливо, и с почтением. – Не переживай. Завтра к утру все пройдет. Веретяга – гриб редкий. Я его никогда не видела – чтобы так, просто, в лесу рос. Матушка сказывала, что он в самой глухой тайной чаще растет. У нее он в порошке уже был, истолчен. Только так правильное зелье получится.

- Да какое зелье?!

- У тебя никак и мозги птичьи стали? – сощурилась в усмешке Гут. – Глаза, я вон отсюда вижу, желтые стали.

- Смейся-смейся… - насупил брови Фард. – Завтра тебе все отольется. Пригрели сиротку, пожалели…

- А ты на жалость не дави. И не пугай. Жалеть не обучены, да и пуганные, - неожиданно сурово ответила Гут. – Слушать дальше будешь?

Тут и в Гут прилетело шишкой.

- Так ее! – поддержал Пэлто Фард. А потом все же пошел на мировую. – Что там твои грибы? Оборотные, что ли?

- Додумался, слава Лесу! Да только их готовить надо хитро, матушка меня не научила. Ежели зелье верное приготовить – так навсегда можно человека в зверя обратить – коли выдержит, не помрет. Я вам так, в отвар ягодный бросила чуть-чуть. Посмотреть.

- Посмотреть?! – взревел Фард. – А если бы мы и окочурились тут с мельником?!

- От одного гриба - вряд ли. А вот если бы я все высыпала, - тут Гут из кармана передника вытряхнула несколько неказистых с виду грибов. – То сейчас бы не говорила с тобой.

Фард насупился еще больше.

- Благодарить тебя теперь, что ли?

- Да уж не серчать. Будем считать, что мы квиты, кузнец. За венок обручальный для хромоножки Гут.

- А Пэлто чем повинен?

- Глазастый больно. Да не в тех местах, где надо.

Сверху донеслось возмущенное цоканье и полетела еще одна шишка. Судя по всему, Пэлто их разговор слышал. А вот дар человеческой речи временно потерял.

- А почему птица-то? И белка? – Фард присел рядом. Мир – ну, значит, мир. До утра так точно.

- А это уж не моя воля. Это кто как. Какой зверь в тебе сидит – такой и просыпается.

- Во мне, стало быть, птица?

- Не просто птица – туманный ястреб, - Гут вдруг бережно погладила гладкое оперение. Шепотом: – Крыло должно быть снизу белое. Подними.

Фард послушно поднял руку-крыло. В лучах солнца белизна перьев слепила.

- Разве они залетают в Полесье?

- Как видишь, один залетел, - нежданно светло и по-доброму улыбнулась Гут.

__________

А потом они сидели у костра и ели хлеб. Гут заварила трав и Фард пил пряный настой, отмахнувшись от подозрений - куда уж хуже-то?

- Что с мельником делать будем?

- Сам слезет, - отмахнулась Гут. – Вы мужики здоровенные, крепкие. На вас грибы и не подействовали, считай, - Фард хмыкнул, выражая несогласие. - У тебя вон глаза уже снова почти голубые стали. Может быть, до утра ждать не придется. С Пэлто так же. Как зелье ослабевать станет – он поймет, что вниз надо, пока еще какие-то беличьи ухватки остались, и они помогут ему спуститься вниз. А не поймет – туда ему, дурню, и дорога. Эй, мельник, не хочешь спуститься? – звонко крикнула Гут.

В ответ ей донеслось возмущенное цоканье. Шишка не долетела.

Гут пересела ближе к Фарду. Протянула руку к ножнам, лежавшим подле него.

- Можно?

Ему хотелось крикнуть: «Нет! Не трогай!». Но пересилил себя. Кивнул кратко и уткнулся носом в котелок.

Укоризненно зашелестел металл, покидая ножны. Гут держала меч бережно. Но клинок в ее руках не казался чужеродным.

Травница зажала лезвие между ладонями, Повернув меч острым краем прямо к лицу. И смотрела – на тонкий, почти невидимый профиль клинка в лучах солнца. Губы ее шептали что-то. Фард нахмурился, прислушиваясь. Губерг… Гидинг…

- Фардгрир, - молвил негромко.

Гут медленно повернула голову. Зеленые глаза резанули по нему не хуже клинка.

- Как ты сказал?

- Фардгрир. Так имя меча.

- Фард-Грир? – негромко и раздельно повторила Гут.

Даже под густой бородой было заметно, как покраснел Фард. Но кивнул уверенно.

- Да. Фардгрир.

- Ох и скромен ты не по годам, кузнец Фард, - травница, вроде, со смехом сказала, а глаза – как у старосты, когда про подати речь толкал.

- Меч сам так решил, - тихо, но упрямо ответил кузнец. А потом пошел в наступление. – Ты сама-то что про меч знаешь? Откуда?

- Матушка Кыс выучила. Узнавать волшебные вещи. Этот твой Фардгрир – волшебный.

- Вот невидаль сказала! Это я и без тебя знаю! Что за меч?

- То мне неведомо, - Гут положила меч на траву. – А ты у нас, Фард, стало быть, колдун. А еще меня ведьмой обозвал.

- Скажешь тоже – колдун!

- А кого парни и девки Фард-Приворот кличут?

- Врут!

- А кого ундины из своего подводного царства отпустили живым?

- Так то они, не я!

- А про тебя сказывают в деревне, что ты с духами знаешься у себя в кузне!

- Уже не старый ли Борге сказывает? Так он этих духов каждый вечер видит – после пары-тройки чарок хмельного!

- А кто волшебный меч выковал?

Фард рот открыл. И закрыл сразу же. Вот тут права травница. Поскреб понуро бороду и вскинулся. Пальцы! У него снова руки!

- Совсем вас веретяги не взяли, - Гуи тоже заметила. – Вот все и прошло. А как там молодой Пэ…

Раздался сухой треск, ругань и звук упавшего тела. Гут и Фард подскочили как ужаленные.

Прихрамывая и держась за то, что пониже спины, к ним шел Пэлто. Из густых русых волос торчали ветки и хвоя. Безо всяких беличьих ушей и злой, как горный дух.

- Ты! – с двух шагов крупная смолиста шишка прилетела Гут точнехонько в лоб. – Вот не зря папаня мой говорил, что баба в любом деле, кроме постели - помеха.

Ни отповедь, ни попадание шишкой по лбу не рассердили травницу. Наоборот, улыбалась.

- Зашибся сильно?

- Не твоего бабского ума дело!

- Дай, посмотрю.

- Я седалищем ударился. Тебе его показать? – Пэлто с кряхтением присел к костру.

- Чем ударился, то и показывай.

- Ага. Прямо вот помчался. Я сейчас портки скину, а ты мне потом опять какой-нибудь отварчик, от которого у меня рога и копыта вырастут. За оскорбление взора девичьего невинного всякими гадостями.

Гут рассмеялась. Улыбнулся Фард.

- Давай, Пэлто, переворачивайся на живот. Не буду я больше вас ничем плохим поить – Фард меня образумил. А спину твою надо посмотреть – нам в дорогу скоро. Если что – я тебе примочку целебную сделаю. Давай, что ты как девица на выданье?

- Вот за что мне такое везение? – пожаловался мельник кузнецу, задирая рубаху и ложась грудью на землю. – Чтоб в таком виде перед девой красивой предстать?