– Теперь украсим комнату! – сказал Оле-Лукойе, уложив Яльмара в постель.
Все комнатные цветы превратились в большие деревья, а комната – в беседку. Ветви деревьев были усеяны цветами, а плоды блестели, как золотые.
Вдруг в ящике стола раздались ужасные стоны.
Оказывается, стонала тетрадь Яльмара! На каждой странице стояли большие буквы, а с ними рядом маленькие, это была пропись; сбоку же были другие буквы, воображавшие, что держатся так же твердо. Их писал Яльмар, и они, казалось, спотыкались об линейки, на которых должны были стоять.
– Теперь нам не до историй! – сказал Оле-Лукойе. – Будем учиться писать!
И он дописал все буквы Яльмара так, что они стояли уже ровно и бодро, как и пропись. Но утром, когда Яльмар проснулся, они выглядели такими же жалкими, как прежде.
Оле-Лукойе дотронулся своей волшебной брызгалкой до картины, и нарисованные на ней птицы запели, ветви деревьев зашевелились, а облака понеслись по небу.
Оле приподнял Яльмара к раме, и мальчик стал прямо в высокую траву на картине. Он побежал к воде и уселся в лодку. Она была выкрашена в красное с белым, паруса блестели, и лебеди с золотыми коронами повлекли ее вдоль зеленых лесов. Рыбы с серебряной и золотой чешуей плыли за лодкой, птицы летели за Яльмаром, комары танцевали, майские жуки гудели.
По берегам реки стояли хрустальные и мраморные дворцы; на их балконах стояли принцессы – знакомые Яльмару девочки, с которыми он часто играл.
Каждая держала в правой руке засахаренный пряник. Яльмар, проплывая мимо, хватался за один конец пряника, принцесса крепко держалась за другой, и пряник разламывался пополам, каждый получал свою долю.
На часах стояли маленькие принцы. Они отдавали Яльмару честь золотыми саблями и осыпали его изюмом и оловянными солдатиками!
Проплыл он и через город, где жила его старая няня. Она кланялась и посылала ему воздушные поцелуи.
Цветы танцевали, а ивы кивали…
Ну и дождь лил! Когда Оле-Лукойе открыл окно, оказалось, что вода стоит вровень с подоконником, а к самому дому причалил корабль.
И вот Яльмар очутился на корабле. Погода сейчас же прояснилась. Они уплыли так далеко, что земля совсем скрылась из глаз. Аисты летели в чужие теплые края длинной вереницей, один за другим. Они были в пути уже много-много дней, и один из них так устал, что крылья отказывались ему служить. Он летел позади всех, потом отстал и начал опускаться все ниже и ниже… Скоро он задел за мачту корабля, скользнул по снастям и упал прямо на палубу.
Юнга посадил его в птичник к курам, уткам и индейкам. Бедняга аист уныло озирался кругом.
Индейский петух надулся, утки пятились…
Аист рассказал им про жаркую Африку, про пирамиды и страусов, которые носятся по пустыне с быстротой диких лошадей, но утки ничего не поняли.
Аист замолчал и стал думать об Африке.
Но Яльмар открыл дверцу, поманил аиста, и тот выпрыгнул к нему на палубу – он уже успел отдохнуть. Аист как будто поклонился Яльмару, взмахнул широкими крыльями и полетел в теплые края. Куры закудахтали, утки закрякали, а индейский петух так надулся, что гребешок у него весь налился кровью.
– Завтра из вас сварят суп! – сказал Яльмар и проснулся опять в своей маленькой кроватке.
– Только не пугайся! – сказал Оле-Лукойе. – Я сейчас покажу тебе мышку! – И правда, в руке у него была хорошенькая мышка. – Она пришла пригласить тебя на свадьбу! Две мышки собираются этой ночью пожениться. Живут они под полом в кладовой твоей матери.
– А как же я пролезу сквозь маленькую дырочку в полу? – спросил Яльмар.
Оле-Лукойе дотронулся до мальчика своей волшебной брызгалкой, и Яльмар вдруг сделался ростом с палец.
– Теперь можно одолжить мундир у оловянного солдатика. Мундир ведь так красит, а ты идешь в гости!
Яльмар переоделся и стал похож на оловянного солдатика.
– Прошу, садитесь в наперсток вашей матушки, – сказала Яльмару мышка. – Я имею честь отвезти вас.
И они поехали на мышиную свадьбу.
Проскользнув в дыру, прогрызенную мышами в полу, они попали в длинный узкий коридор, где только и можно было проехать в наперстке. Коридор был ярко освещен гнилушками.
– Правда, чудный запах? – спросила мышка. – Весь коридор смазан салом!
Наконец они добрались до зала, где праздновали свадьбу. Справа стояли мышки-дамы, слева – мышки-кавалеры, а посредине, на выеденной корке сыра, – жених с невестой.
Гости все прибывали. Мыши чуть не давили друг друга, и счастливую парочку оттеснили к самым дверям, так что никто больше не мог ни войти, ни выйти.
Зал был смазан салом, другого угощения не было. На десерт гостей обносили горошиной, на которой одна родственница новобрачных выгрызла их имена, то есть, конечно, только первые буквы!
Все мыши сказали, что свадьба была великолепна и что они очень приятно провели время.
Яльмар поехал домой. Он побывал в знатном обществе, хоть и пришлось съежиться и надеть мундир оловянного солдатика.
– Не хочешь ли опять побывать на свадьбе? – спросил Оле-Лукойе. – Кукла твоей сестры, та, что зовется Германом, хочет повенчаться с куклой Бертой!
…На столе был домик из картона, окна его были освещены, и все оловянные солдатики держали ружья на караул. Жених с невестой задумчиво сидели на полу. Оле-Лукойе обвенчал их.
– Поедем теперь на дачу или отправимся за границу? – спросил молодой.
На совет пригласили ласточку и старую курицу. Ласточка рассказала о теплых краях, где зреет виноград, где воздух мягок, а горы расцвечены такими красками, о каких здесь и понятия не имеют.
– Зато там нет капусты! – сказала курица.
– Да ведь кочаны похожи как две капли воды! – сказала ласточка. – К тому же какой тут холод! Того и гляди, замерзнешь!
– И хорошо для капусты! – сказала курица. – Да и у нас иногда бывает тепло! Я ведь тоже путешествовала! Целых двенадцать миль проехала в бочонке! И никакого удовольствия нет в путешествии!
– Да, курица – особа вполне достойная! – сказала новобрачная. – Лучше мы поедем в деревню и будем гулять в огороде с капустой.
– Сегодня надо будет принарядить весь мир! – сказал Оле. – Завтра ведь праздник, воскресенье! Нужно проверить, вычистили ли все церковные колокола, иначе они плохо будут звонить завтра; потом посмотреть, смел ли ветер пыль с травы и листьев. Самое же трудное – снять с неба и почистить все звезды!
– Послушайте! – сказал вдруг висевший на стене портрет прадедушки Яльмара. – Звезды нельзя снимать с неба и чистить. Звезды – такие же небесные тела, как наша Земля!
– Спасибо тебе, прадедушка! – отвечал Оле-Лукойе. – Ты – глава семьи, но я все-таки старше тебя! Римляне и греки звали меня богом сновидений! Я всегда был вхож в знатнейшие дома и знаю, как обходиться и с большими, и с малыми. Можешь теперь рассказывать сам!
И Оле-Лукойе ушел.
– Ну, уж нельзя и высказать своего мнения! – сказал старый портрет.
Тут Яльмар проснулся.
– Я покажу тебе своего брата, его тоже зовут Оле-Лукойе, – сказал Оле-Лукойе. – Но он знает только две сказки: одна бесподобно хороша, а другая так ужасна, что… да нет, невозможно даже и сказать как!