Лена подняла на него глаза и объяснила:

— Ты никуда не собираешься уезжать?

— Куда я могу уехать?!

Лена пожала плечами, грустно улыбнулась.

— Может быть, у тебя дела… в двенадцать ночи…

Намек был слишком прозрачным, чтобы он его не услышал в ее словах.

Макс помрачнел и, выходя из машины, громко хлопнул дверью.

— У меня нет никаких дел! — заявил он злобно. — Тем более в двенадцать ночи!

Лена вздернула вверх брови и кивнула.

А Макс почувствовал себя так, словно об него вытерли ноги или вываляли в грязи.

Он направился следом за ней, а, когда она, войдя в квартиру, сказала, что пойдет в душ, его вдруг осенило. Словно удар в солнечное сплетение.

Он остановился посередине прихожей и воскликнул:

— Я вспомнил!

Лена резко остановилась, замерла, не поворачиваясь к нему, ее плечи дрогнули.

— Мне нужно… кое-что сделать! — заявил Максим.

Она молчала, сдерживая рвущиеся из глаз слезы.

— Сейчас? — она не узнала свой голос. А он заметил его хрипоту?

— Да. Мне нужно это сделать немедленно!

Она не позволила себе расплакаться перед ним, лишь прошептала:

— Хорошо.

— Я скоро вернусь, — сказал Макс и стремительно выскочил за дверь, не поцеловав ее на прощание, как делал всегда.

Лена принудила себя не оборачиваться ему вслед.

Не дрожи сердце, не стучись в груди. Не кричи. И не зови того, кто все равно не услышит твой зов.

Лишь оказавшись в душе и подставляя лицо теплым струям воды, смывавшей следы ее боли и отчаяния, Лена позволила себе разрыдаться.

Купить кольцо в такое время суток не представлялось возможным, но для Максима Колесникова не было ничего невозможного, когда он чего-то сильно хотел. И поэтому он мчал свой автомобиль по ночной автостраде с единственным слепым желанием в груди, горящим в ней ярким пламенем, — добыть золотое колечко и надеть его на палец Лене.

Чтобы всякие Андреи не имели бы и возможности подойти к ней, зная, что она принадлежит другому!

Макс усмехнулся самому себе.

Эта мысль осенила его мгновенно, словно вспышка молнии. Ударила в мозг и зажглась в нем яркими искрами, ослепляя и заставляя кровь нестись по венам сильнее. Идея, засевшая так глубоко и так прочно в его голове, что теперь не уходила. Словно удар бича, резкий и неожиданный, оставляющий на теле отметины. И Макс уже не мог оставить эту мысль.

Он понимал, что это меньшей мере, глупость. А по большей, — вообще безумие. Нестись в двенадцать часов ночи по городу, отлично зная, что ювелирные магазины уже не работают, а открываются лишь в девять утра, с безумным желанием купить одно-единственное золотое колечко. Куда нестись? В неизвестность? К закрытым и поставленным на сигнализацию пустым прилавкам?! Чтобы встать около них и тупо испепелять их взглядами, не в силах что-либо сделать?!

Это было глупо. Совершенно глупо!

Подождать бы до утра…

И Макс отлично это понимал. Разумом, настойчиво твердившим, что до утра Лена никуда от него не денется. Но сердце упрямо твердило обратное, нашептывая на ухо настойчивые сомнения, вынуждая крепче сжимать руль и вдавливать педаль газа в пол.

Нет, нельзя ждать до утра. Нельзя! Макс и сам не понимал, почему, но отчего-то чувствовал, что нельзя откладывать. Он может просто опоздать, если будет медлить хотя бы мгновение. Куда опоздает? К чему? Он не знал. Но неприятное чувство собственной беспомощности не отпустит его, если он сейчас не сделает этого. Не заявит всему миру о том, что Лена его жена.

Как сделал девять лет назад…

Макс сжал руль так, что побелели костяшки пальцев.

Откуда, черт побери, вообще взялся этот Порошин?! Андрей. Андрей!

Макс чертыхнулся в голос.

Старый друг?! А может быть, кто-то больший, чем просто «друг»?!

От этой мысли, пронзившей его, словно ядовитой стрелой, Макс помрачнел, свел брови к переносице и плотно сжал губы, ощущая, как глухие удары сердца рвутся наружу сквозь грудную клетку, настойчиво и надоедливо врываясь в грудь.

Существует ли дружба между мужчиной и женщиной?…

Макс был абсолютно уверен в том, что не существует. Те, кто так полагает, просто не догадываются, что за дружбой скрывается любовь одного из «друзей» к другому. И дружат они лишь потому, что боятся потерять друг в друге друзей. Молчат, делают вид, что ничего не происходит, терзаются сомнениями, но не перестают «дружить». И семьи заводят, чтобы не вызывать подозрений, и даже детей. Говорят «люблю» кому-то постороннему, мечтая услышать это заветное слово от другого человека, наивно полагая, что так не вызовут ни у кого подозрений.

Сумасшествие чистейшей воды. Сумасшествие и пытка мазохистов.

Макс стиснул зубы.

Какого черта этот Порошин появился в ИХ жизни?! Старый друг?… Как же, как же…

Почему Лена никогда о нем не рассказывала?!

Макс не хотел об этом думать, но перед глазами вновь и вновь надоедливо вставала красочная картинка благотворительного вечера, на котором Лена и встретилась с этим… своим старым другом.

Почему они так мило беседовали?! Улыбались друг другу? Чуть ли не глазки строили!

И вдруг… чем Порошин все же умудрился расстроить Лену?! Что такого ей сказал?!

Макс приказал себе не думать об этом, снова и снова приказывал, но мысли неустанно возвращали его к нежданному гостю из Новосибирска. Вынуждая его вновь и вновь проживать те мгновения, которые он провел в зале, глядя на беседующих Лену и Андрея, и злясь на весь окружающий мир за то, что не может сейчас быть рядом с женой, или на то, что не может просто так подойти к ней и спросить, что происходит. Потребовать объяснений, может быть?… Или заявить на Лену свои права? Указать этому сопляку на то, что его шансы по завоеванию Лены, если таковые были у него, равны нулю?!

Макс чертыхнулся.

Гость, черт побери! Сидел бы в своем Новосибирске! Какого черта его понесло назад?!

Макс постарался успокоиться и взять себя в руки.

Лена — его жена! Она его любит, он это знал совершенно точно. И никто не сможет ее у него увести. Никакой Андрей Порошин, никто другой! Они расписались в том, что буду вместе, девять лет назад, и теперь, спустя эти годы, никто не в силах что-либо изменить.

Та нить, что связала их, не порвется.

Макс, как его и предупреждал отец, просто-напросто не даст ей порваться.

И пусть Порошин порадовался некоторое время, не заметив на пальце Лены обручального колечка, пусть… Главное, что сегодня, сейчас оно появится на нем вновь!

И он не посмеет смотреть на ЕГО ЖЕНУ так, словно у него есть шансы на то, чтобы быть с нею, если подобные мысли возникала в его голове. Макс отчего-то не верил в то, что не возникали. Не просто так этот Андрей приехал в город через столько лет. Ох, не просто так… Что-то ему тут понадобилось. Но не посмеет он претендовать на Лену! Не посмеет! Потому что она будет носить доказательство того, что у нее уже есть тот, ради кого она живет.

Макс нахмурился, на мгновение прикрыл глаза.

Кажется, у него совсем крыша поехала!

Но идея приобретения кольца для Лены так глубоко проникла в него, засела глубоко внутри, опутала липкими ниточками и сплела воедино его желание сделать это. Она словно слилась с кровью, растворяясь в ней заманчивой перспективой того, что теперь, как и прежде, Лена будет носить на пальце доказательство того, что принадлежит ему.

И почему он, дурак, не сделал этого раньше?! Ведь уже прошло больше недели с того момента, как она потеряла кольцо! И говорила же ему об этом! А он забыл.

Макс сильнее сжал руль и стиснул зубы. Хотелось волком выть. Как Лена, должно быть, обиделась на него! Поэтому и смотрела на него так! Как много можно было прочесть в ее глазах!

Он чувствовал свою вину так же сильно, как чувствовал непреодолимое желание, чтобы ее старый друг Андрей появлялся в их жизни как можно реже, или же не появлялся вообще.

Ему нужно было купить колечко. Надеть его на пальчик Лене. И знать, что она снова — ЕГО.