Другим возможным девизом Линбернов, если верить её матери, был "Смерть сексуальным блондинам".

— Лично я считаю, что брюнетки очень милы, — сказал Эш. — Девиз — это что-то вроде ни огнем, ни водой. Думаю, оно предназначено для того, чтобы передать такой смысл — Нас ни утопить, ни сжечь. Конечно, это могло означать, что все были рождены для того, чтобы быть вздернутыми на виселице.

Кэми взглянула на него. Его лицо было непривычно серьезным.

— Сомневаюсь, что тебя бы вздернули, — сказала Кэми и сжала руку Эша.

— Ну, спасибо, мэм, — сказал Эш с нарочито преувеличенным южным акцентом. Кэми радостно рассмеялась несмотря на то, что в следующее мгновение Эш снова стал серьезным. — То, как родители всегда говорили об этом месте и о том, что означает быть нашей семьей… — Он замялся.

— И? — подтолкнула его Кэми, хлопая ресницами, как бы говоря: "Ну дай же мне зацепку, ты большой и сильный красивый мужчина".

— Это большая ответственность, — все, что сказал Эш. — Я хочу сделать все правильно.

Кэми вздохнула: — Уверена, что так и будет.

Когда они исследовали особняк дальше, Кэми видела комнаты, которые показали, сколько времени Ауример пустовал. В гостиной, где Эш решил сделать остановку и присесть у окна, Кэми заметила, что персиковые занавески были слегка изодраны. Здесь не было ни диванов, ни кресел, а встроенные книжные полки пустовали, но перед большим резным камином стояла каминная решетка и деревянная фигурка женщины в средневековом платье с пятном посреди лба, напоминающим дыру от пули.

— Теперь ты увидела практически все помещения в доме, где есть необычные вещи, вроде настоящей мебели, — сказал Эш. — Большую часть своих выходных я провожу с родителями на блошиных рынках. Дикость, знаю.

Кэми улыбнулась ему. Он улыбнулся в ответ. Его волосы сияли в солнечном свете, а сад буйствовал цветом.

Эш улыбался ей и начал подниматься, повернувшись к ней лицом, и в этот момент произошли два события: Кэми почувствовала острый укол недовольства Джареда и увидела, как кто-то шагает через сад.

Кэми отвернулась.

— Кто это?

— Мой папа, — сказал Эш.

— Ой, я хочу с ним познакомиться, — тут же заявила Кэми. — Не в смысле, я хочу познакомиться с твоими родителями, потому что хочу от тебя детей, а я хочу взять у него интервью! Погнали!

Эш изящно взял ей за руку, когда она предложила свою, и виновато ей улыбнулся. Он позволил ей потащить себя за собой от оконных сидений обратно к каменным ступеням.

Свет проникал через черную железную дверь, которая вела в один из коридоров. Первое, что Кэми бросилось в глаза на этой двери — это цветы, крошечные цветы и линии, словно цветы плыли по реке, но потом в правом нижнему углу она разглядела профиль женщины. Она тонула, а цветы запутались у неё в волосах.

Когда Кэми толкнула дверь, то обратила внимание, что дверная ручка была сделана в виде сжатого кулака. Ей не захотелось воскликнуть: "Ничего себе, ну и жуткий архитектор тут порезвился". И уже в который раз, она подумала, как же здорово, что этот парень не может читать мои мысли. Кэми просто продолжала улыбаться ему, когда они вышли в сад, и она увидела приближающегося к ним высокого, широкоплечего, светловолосого мужчину с голубыми глазами Эша, который толкал перед собой тачку.

— Привет, сынок, — сказал Роб Линбёрн. — Кто твоя подруга?

— Кэми Глэсс. — Кэми протянула руку.

Роб поставил тачку и пожал Кэми руку. Его мозолистая рука скорее принадлежала фермеру, чем хозяину поместья. Когда он улыбнулся, то Кэми увидела, откуда Эш унаследовал свое обаяние, хотя отец был менее элегантен. Она и не ожидала, что Линберны могут выглядеть так обыденно.

— Вот так вот, — сказала Роб. — А не дочь ли ты Клэр Сомервилль?

— Да, — благодарно ответила Кэми: наконец-то, информация поманила за собой! — Я её дочь.

— Конечно, конечно, — сказал Роб. — Взгляни-ка на себя, вижу, ты также хороша собой, как Клэр.

— Да не очень-то, — сказала Кэми. — Мама рассказывала, что у Вас до переезда был офис над пекарней "У Клэр".

— Между нами, — признался Роб, — не столько офис, сколько убежище. Порой мужчине нужно уединение, и неважно насколько милы те дамы, с которыми он живет. С Рози и Лиллиан всегда было так. Разумеется, у меня была ежедневная приятная компания в виде твоей мамы за обедом. Клэр Сомервилль! — Он повернулся к сыну. — Мы ведь объездили почти всю Америку, не так ли?

— Практически всю, — подтвердил Эш.

— И за все это время, я не встречал такого лица, как у Клэр Сомервилль.

В отличие от его замечания о том, что Кэми так же хороша собой, как и ее мама, этому Кэми поверила. Она уже сталкивалась с тем, как мужчины не могли забыть ее маму и Анджелу, всегда возвращаясь, лишь бы еще раз на них взглянуть, словно у каждого из них был компас, а красота была точкой географического севера.

"Только не говори папе", — попросила мама. Кэми уже в сотый раз ломала голову: Чего не говорить-то?

— Мама сказала, что вы были очень хорошими друзьями в прошлом, — вдохновенно врала Кэми. — У Вас, наверное, есть множество забавных историй, произошедших до нашего рождения.

— Ой, всего ничего, — сказал ей Роб. — Кстати, мой другой мальчик упоминал пару раз твое имя. Кэми, да?

— Верно, — сказала Кэми, пойманная врасплох чувством вины, возникшим при упоминании Джареда, и одновременной радостью о том, что Роб назвал Джареда «мой другой мальчик» так непринужденно.

Она улыбнулась Робу.

Он же воспользовался мгновением её слабости, чтобы сбежать.

— Передавай своей маме мои наилучшие пожелания. Эш, подсоби мне с этими обломками, а потом я верну тебя твоей даме.

Эш повиновался, бросив на Кэми извиняющийся взгляд. Кэми уже была довольно удручена нехваткой навыков ведения расследования, так что она, не возражая, смотрела, как они уходят. Она пошла вдоль стены рокария[3], считая камни и обдумывая вопросы для интервью, которые могли бы дать некую новую информацию. Рокарий закончился, и началась лесенка для роз. Кэми пустилась пересчитывать бутоны.

И тут у неё за спиной раздался голос: — И кто, позволь спросить, ты такая?

Кэми дважды обернулась вокруг своей оси, да так, что у неё закружилась голова, когда увидела, что лесенка для роз на самом деле была аркой, нечто вроде беседки из роз в глубине сада Линбёрнов. Среди роз и теней виднелась фигура женщины. Если Розалинда Линберн напоминала призрак, то эта была живой женщиной. Никто не говорил Кэми, что Лиллиана с Розалиндой были однояйцовыми близнецами.

Лилиана Линбёрн продолжала сидеть, скрестив ноги. Само воплощение элегантного спокойствия. Возможно, Эш и унаследовал очарование от отца, но изящество — это у него от Лиллианы. И все же она не напоминала Кэми Эша или свою близняшку. Её манера присутствия была не такой, как у Розалинды, она скорее была свойственна Джареду. Чувства нахлынули с такой силой, будто Кэми ударили по лицу.

Бледная вуаль волос Лиллианы — Розалинды были забраны наверх в гладкий шиньон. Мягкие губы Розалинды были накрашены красным и поджаты, в нетерпение, ожидая ответа Кэми.

— Ой, — сказала Кэми. — Ой, здрасте. Я — Кэми Глэсс.

Лиллиана приподняла темные, казалось вылепленные брови, и это, похоже, означало, что это имя ей ни о чем не говорит.

— Пусть так, — сказала она. — Что ты здесь делаешь?

— Меня Эш пригласил, — неуверенным голосом сказала Кэми.

— Неужели, — сказала Лиллиана, с каким-то неопределенным налетом удивления, который Кэми нашла оскорбительным.

— Вы знали моих родителей, — пошла дальше Кэми. — Джон Глэсс и Клэр Сомервилль?

Лицо Лиллианы оставалось совершенно пустым и безразличным.

— Скорее они знали меня, нежели я их, — высказалась она. — Я ведь Линберн. — Её дерзость позволяла говорить подобные вещи так холодно, что Кэми чуть было не рассмеялась. Лиллиана приподняла брови; они были единственными чертами лица, которые выражали ее эмоции.