Донья Мария. Какой позор?

Дон Бернардо. Не знаю сам.

Молю, оставь меня, Мария.

Донья Мария. Пусть вас оставят все другие:

Я жизнь свою за вас отдам.

Что с вами? Вам помочь нельзя ли?

Вы не упали? Мудрено ль

В такие годы…

Дон Бернардо. Хуже боль:

И честь моя, и доблесть пали!

Ах! Отчего здесь нету сына?

Он отомстить бы мог один

За честь поруганных седин.

Стыдиться должен слез мужчина,

Но я не в силах не рыдать.

Мы, старики, пойми, Мария,

Утратив шпаги боевые,

Детьми становимся опять!

Донья Мария. Я цепенею… я бледнею,

Внимая страшным тем словам.

Как не бледнеть? Внимая вам,

Я расстаюсь с душой моею.

Сеньор отец, не объясните ль,

Что должен сделать бы мой брат?

Кто в вашей скорби виноват?

Кому отмстить? Кто оскорбитель?

Дон Бернардо. Оставь меня, прошу я, дочь.

Донья Мария. Сеньор, напрасны ваши просьбы,

И никому не удалось бы

Меня уйти заставить прочь.

Молчат лишь те, кто слезы прячет,

Но тут уместен мой вопрос.

Открыть другим причину слез

Ведь облегчит того, кто плачет.

Дон Бернардо. У меня был дон Диего.

Он руки твоей просил.

Я сказал: твое согласье —

Это первое условье,

А второе – чтобы герцог

Дал согласие на брак.

Написал ему. Ответ же

Был иной, чем ожидал я.

Я мечтал тебе дать мужа:

Мне давно седины эти

О конце вещают близком.

На груди письмо я спрятал,

Здесь, под орденом, которым

Герцогу обязан я,

Как родне моей ближайшей.

А на площади дворцовой

Нынче ж утром дон Диего

Подошел ко мне (о, если б

Не ходил на площадь я!),

И почтительно-смиренно

Он спросил меня, имею ль

Я от герцога ответ.

Я ответил, что прискорбно

Мне не быть к его услугам…

Коротко и ясно. Тут

Он сказал, что герцог знает

Род его и доблесть также,

И потребовал – письма,

А иначе заподозрит,

Что уклончивым ответом

Оскорбить его хочу я.

И тогда письмо я вынул.

Он, смущенный, прочитал

Герцога слова, Мария:

«Дон Диего мне известен

Как почтенный кабальеро.

Но жених Марии должен

Роду вашему быть равным

Благородством и богатством!»

Дон Диего задрожал весь,

Сделался белее снега

И сказал, дрожа от гнева:

«Я не ниже, чем ваш герцог!»

Я ему ответил строго,

Что простому дворянину

С принцем крови непристойно

Даже сравнивать себя:

«Вы слова назад возьмите,

Или сыну напишу я,

Чтоб из Фландрии вернулся

Вызвать вас на поединок».

Так сказал я. Тут, Мария,

На меня он поднял руку.

Но… пускай глаза расскажут

То, чего язык не в силах.

Уходи… ведь оскорбленье

Каждый раз, когда расскажешь,

Заново переживаешь.

На лице моем, Мария,

Отпечатались пять знаков,

Я – позором заклейменный,

Раб обиды неизбывной!

Эхо в сердце прозвучало…

Он меня в лицо ударил —

Света я тогда невзвидел,

Поднял посох… говорят,

Больно я его ударил, —

Я не верю: часто ложью

Оскорбленных утешают.

Тут его арестовали…

Он сейчас сидит в тюрьме.

Пусть рука его отныне

В заключенье вечном будет!

О, мой сын, о, мой Алонсо,

Если б был сейчас ты в Ронде…

Но… зачем так говорю я?

Пусть уж я один погибну.

Лейтесь, слезы… лейтесь, слезы!..

Вам не смыть печали страшной

И позорного клейма:

Если след руки сотрется,

Он в душе запечатлен! (Уходит.)

Донья Мария, Луиса.

Луиса. Ушел…

Донья Мария. Так быстро… боже мой,

Все это кажется мне бредом…

Луиса. Скорей за ним бегите следом.

Боюсь – не кончил бы с собой,

Снести не в силах оскорблений.

Донья Мария. Да, ты права, скорей за ним.

Не будет меч необходим,

Где доблесть выше всех сравнений.

Уходят.

Тюремная камера в Ронде

Дон Диего, Фульхенсьо.

Фульхенсьо. Рассудка мудрого советам

Должны мы следовать всегда.

Дон Диего. Раз неожиданна беда,

Когда тут думать нам об этом?

Фульхенсьо. Ведь дон Бернардо слаб и стар:

Обидеть старость – преступленье.

Дон Диего. Сознаюсь, в гневе, в исступленье

Напрасно я нанес удар.

Фульхенсьо. А сын его – отважный воин,

И будет отомщен отец.

Дон Диего. Ну, дело сделано: конец!

Уберегусь я, будь спокоен!

Фульхенсьо. Даю совет я от души:

Как только будешь в состоянье —

Беги скорее из Испаньи.

Дон Диего. Как? Из Испаньи?

Фульхенсьо. Да, спеши!

Приедет сын – пропало дело!

Безумье ждать: беги скорей.

Ты не найдешь нигде друзей —

Ведь правда за него всецело, —

Тебя весь город обвиняет.

Дон Диего. О да… себя я погубил!

Но ведь меня он оскорбил,

Что мой поступок извиняет.

Фульхенсьо. Он дал тебе письмо прочесть…

Ну, тут уж старость виновата.

Дон Диего. Иль не естественна расплата,

Когда задета наша честь?

Фульхенсьо. Непоправимым оскорбленьям

Приносит время исцеленье!

Начальник тюрьмы, с бородой и жезлом; те же.

Начальник тюрьмы. Женщина пришла сюда

И свиданья с вами просит.

Дон Диего. Ты пока уйди, Фульхенсьо…

Фульхенсьо. Я вернусь к тебе поздней. (Уходит.)

Начальник тюрьмы. Дама под густой вуалью.

Я просил ее открыться —

Отказалась наотрез.

Показалась мне она

Величавою и стройной.

Властным тоном приказала

Проводить к вам…

Дон Диего. Пусть войдет.

Если верно угадал я,

Это знатная сеньора.

Начальник тюрьмы. Да, в таких поступках видим

Доказательства любви! (Уходит.)

(За сценой.) Вот сюда!

Входит донья Мария, закутанная в мантилью; дон Диего.

Дон Диего. Одна, сеньора,

И в таком неподходящем

Для особы вашей месте?

Донья Мария. Обстоятельства виной

Безрассудного поступка.

Дон Диего. Я вас жизнью заклинаю,

Мне лицо свое откройте:

Вас никто здесь не увидит.

Донья Мария. Это я!

Дон Диего. Вы, здесь? В тюрьме?

Донья Мария. За любовь – любовь наградой:

Ваше чувство заставляет

И меня открыться вам.

Я пришла просить прощенья…

Чтобы разом прекратить

Роковую эту ссору

И добиться примиренья,

Обвенчаться мы должны.

[И когда мой брат узнает[4],

Что навек я стала вашей,

Повод к жалобам исчезнет

И конец кровавой мести,

Горожан всех разделившей

Гневом и междоусобьем.

Наша свадьба успокоит

Все волненья: вам вернут

Уважение и дружбу.

Герцог с этим примирится],

Мой отец свой гнев забудет,

Я же получу супруга,

Чьи достоинства и доблесть

И семье моей, и брату

Принесут большую честь.

Дон Диего. О, прекрасная Мария,

Вы, как чистый ангел с неба,

Весть о мире принесли.

В час беды ваш светлый разум

И божественная мудрость

Средство лучшее нашли.

Что же может быть надежней,