– Ты что наделал, ублюдок?!

– Она умерла? – с опаской спросил тот, вытирая кровь со своих длинных усов. И на всякий случай толкнул её ногой, несильно, чтобы проверить, однако девушка никак на эту бесцеремонность не отреагировала.

Гордеев собрался с мужеством, присел подле неё на колени и потрогал пульс.

– Вроде дышит, – с облегчением сказал он и посмотрел на Георгия, в растерянности хлопающего глазами. – Я с тебя, сволочь, три шкуры сдеру, если с ней хоть что-нибудь случится! Я поклялся Алёне, что доставлю её в целости и сохранности, а ты что сделал?!

– Иван Кирилыч, ну вы же сами видели! Она ударила меня статуэткой! Я не хотел, я… я…

– Кончай оправдываться и неси её в карету. И молись, сукин ты сын, чтобы она пришла в себя до приезда в Москву и ничего не вспомнила!

– Как скажете, ваше благородие, – пробубнил Георгий, склонившись над бездвижным телом Александры.

– Кровищей своей её не заляпай, – предупредил господин министр. – Ещё не хватало, чтобы Алёна что-то заподозрила! На, возьми платок.

…когда Александра пришла в себя, карета Ивана Гордеева уже уносила её прочь от родного городка, стремительно приближая к Первопрестольной. С трудом открыв глаза, девушка поначалу не поняла, где находится, но заранее решила не обольщаться, заметив напротив недовольную личность господина министра и этого его усатого Георгия, очень напоминавшего палача средневековой инквизиции. Первый сидел, неотрывно глядя на неё, второй хмуро смотрел в сторону, зажимая правой рукой перебитый нос. Александра собралась было озадачиться, что такое с ним произошло? – а потом страшная боль в голове отдалась у виска сотнями молоточков, и она тихонько застонала.

– Вы что, били меня? – спросила она, коснувшись кончиками пальцев раны на лбу. Господи, зеркало бы сюда! Страсть как хотелось посмотреть, во что её превратили эти два изувера, один другого злобнее.

– Упаси Господь, Александра Ивановна! – с чувством сказал Гордеев. – В жизни никогда не поднимал руки на женщину!

– Он, стало быть? – Сашенька кивнула в сторону угрюмого Георгия, который злобно ощетинился, а потом вдруг разом всё вспомнила. Как будто белую пелену забвения сдёрнули с её кружащейся головы, и события последних минут до потери сознания резко встали перед её глазами. Она растянула губы в усмешке. – Аххх… лестница! Ваша семья, я погляжу, особой оригинальностью не блещет! У сына научились?

Упоминание о своём позоре, о котором, несмотря на все попытки его скрыть, уже знал весь город, и даже поговаривали в Москве, заставило Гордеева поморщиться.

– Я бы на твоём месте прикусил язык, – сказал он недовольно.

– А не то что? Снова примените силу? – дерзко спросила Александра. Красноречивый взгляд был ей ответом, да жуткая усмешка Георгия, страшно сердитого на неё за сломанный нос. Саша перевела взгляд с его оскаленной физиономии обратно на министра и спросила: – Куда вы меня везёте?

– А сама как думаешь?

– Не знаю. В лес? Или к реке, быть может? Не вижу верёвки и мешка с камнями. Или как вы там избавляетесь от своих врагов?

– Господи, твой отец совсем не занимался твоим воспитанием! – вздохнул Иван Кириллович, покачав головой. Он из последних сил сдерживал раздражение, и было видно, что эта поездка доставляет ему ровно столько же удовольствия, сколько самой Саше.

– Намереваетесь это исправить? – снова с вызовом спросила она.

– Ещё одно слово, и я прикажу Георгию заткнуть тебе рот.

– Зубы выбьете?

– Более гуманно, – покачал головой министр, не сдержав усмешки. – Кляп, например. Прокатишься до города в тишине, может, станешь чуточку послушнее?

– Кто нас везёт? – неожиданно спросила Александра.

– Что?

– Кучер, этот ваш, больше похожий на палача – едет с нами. Кто тогда правит лошадьми?

– У меня есть другой кучер. Не думала же ты, что он у меня один? А Георгия опасно сажать на козлы, после того, как ты огрела его статуэтк… – он не договорил, не сразу спохватившись, что эта дрянная девчонка попросту заговаривала ему зубы, и стоило ему отвлечься – она тотчас же распахнула дверь и на полном ходу выпрыгнула из кареты. Хорошо ещё Георгий, которому наобещали много неприятностей в случае, если девчонка пропадёт, успел среагировать и, ни секунды не мешкая, сиганул следом за ней.

Спустя пару минут, они вновь сидели вдвоём теперь уже рука об руку, точно влюблённые на венчании. Иван Кириллович с неодобрением покачал головой.

– Чуется мне, с тобой будет много проблем, Александра, – озвучил он свои мысли. – Я бы настоятельно рекомендовал тебе не дёргаться и не совершать впредь таких манёвров. Прыгать из кареты небезопасно, можно ногу повредить… или шею сломать, чего доброго.

– Угрожаете?

– Предупреждаю, – сухо сказал Гордеев. – Я тебе не подружка, чтобы со мной играть. И терпеть выходки твои я не намерен. Я сказал, что отвезу тебя в Москву, и я отвезу, потому, что этого хочет Алёна. Но не думай, что я буду со всем этим мириться. Я найду способ сделать тебя покорной.

Подумав немного, Сашенька решила, что терять уже нечего, и высказалась о господине министре в фразах, далёких от цензуры. Как-то раз к ним с отцом попал местный сапожник, Демид Ильич, по пьяному недосмотру вбивший гвоздь себе в руку вместо подошвы сапога. Ох, как красноречив он был! Александра в жизни не слышала таких речевых оборотов и даже не думала, что так вообще можно сплести меж собой столь разнообразные слова! Как мы уже упоминали, девушкой она была любознательной и всегда тянулась к знаниям самого разнообразного характера, так что речитативы сапожника Ильича запомнила все до одного.

Кто бы мог подумать, что это ей однажды пригодится! Низко конечно, некрасиво, недостойно молодой барышни, но что ещё оставалось? Молча признать своё поражение? О, нет, так она не могла. Она вообще не умела проигрывать. Не научили.

Иван Кириллович, будучи сорокапятилетним мужчиной, с годами военной службы за спиной, разумеется, тоже много чего знал, но от юной барышни нежного возраста подобных слов явно не ожидал и до глубины души изумился. Георгий, в свою очередь, подавил истеричный смешок, но под суровым взглядом хозяина тотчас вернул своему облику прежний мрачный вид.

– Бог ты мой, и это создание будет жить под одной крышей с нашей Катериной! – воскликнул господин министр и сокрушённо покачал головой, выражая бесконечное сожаление по этому поводу. Александра подумала, что это, кажется, её последний шанс проиграть достойно, и сразу же уцепилась за эту фразу:

– Так отошлите меня назад!

– Алёна ясно сказала, ты нужна ей в Москве. Она категорически против того, чтобы ты оставалась одна в глуши без родительского контроля.

– Тогда позвольте мне жить отдельно! Пусть там, пусть в этой чёртовой Москве, будь она неладна, но только не с вами!

– А я смотрю, ты быстро осознала выгоду своего положения, – хмыкнул Иван Кириллович.

– Вы меня не так поняли, – Александра покачала головой. – Я не прошу вас снимать мне жильё, и в жизни никогда не возьму ваших денег! Я вполне в состоянии сделать это сама, у меня есть кое-какие сбережения. Да и в больнице, если всё получится, надеюсь, я буду работать не бесплатно. Уговорите мать дать своё согласие!

Предложение было заманчивым, не считая того, что Алёна в жизни на это не согласится. Но, быть может, и впрямь стоило попробовать? Иван Кириллович крепко задумался. От девчонки слишком много проблем, пока она рядом, она не даст им спокойной жизни, почему-то Гордеев в этом ни минуты не сомневался. А если убрать её с глаз долой, быть может, станет лучше?

Только вот, слишком много «но» было у этой затеи.

– Где это видано, чтобы молодая девица твоих лет жила одна, без присмотра? – со скучающим видом спросил Иван Кириллович, дабы не показать Александре, как он на самом деле заинтересован.

– Я на что угодно согласна, подселите ко мне какую-нибудь свою старую родственницу! Я буду за ней ухаживать, если понадобится, а она пусть следит, чтобы ко мне под покровом ночи не проник ненароком Сергей Авдеев, коварный обольститель. Родственница, компаньонка, я на что угодно согласна, только бы не с вами под одной крышей! – последняя фраза прозвучала на удивление беззлобно, просто как констатация факта, и господин министр усмехнулся.