Адриан Кройтор, смуглый коренастый брюнет лет тридцати пяти, не сводя пристального взгляда с Мишеля, для начала сказал:

– Что бы вам там про меня не говорили, но вашу матушку я не убивал!

И было нечто в его голосе, не оставляющее ни малейших сомнений в искренности этих слов. Впрочем, в нём Мишель и так ни секунды не сомневался, но говорить ничего не стал, мудро решив не тратить слова. Адриан сам всё расскажет, не для того же он пришёл, чтобы помолчать в хорошей компании?

– Я знаю, у вас нет причин верить мне, но, клянусь, всё было не так, как говорит ваш отец! – принялся увещевать бывший управляющий. – Он очень хорошо всё подстроил, будто я сбежал, прихватив с собой деньги! Теперь меня ещё и полиция ищет, помимо его людей! И приходить к вам, наверное, тоже было ошибкой, но я не мог не предупредить… Юлия Николаевна мне бы этого не простила! – с чувством добавил Адриан, решив, что этот аргумент на молодого князя уж точно подействует.

– Давай с самого начала и по порядку, – попросил Мишель, нахмурившись, услышав последнюю фразу. Его лицо не выражало абсолютно никаких признаков доверия, и несчастный румын тяжело вздохнул.

Единственное, что говорило в его пользу, это то, что Адриан пришёл сам, а не стал дожидаться, пока его найдут и приведут силой. На это он и ставил, вспоминая о знаменитой рациональности молодого князя, которую так хвалила княгиня Юлия Николаевна.

Вздохнув, Адриан сказал:

– Это я нашёл тело.

Повисла пауза, Мишель нахмурился ещё сильнее.

– Дворецкий в усадьбе сказал, что тело нашёл мой отец, – справедливости ради сообщил он.

– Дворецкого не было там, когда это случилось.

– А ты, выходит, был?

– Я приехал слишком поздно! – Адриан покачал головой. – Я не успел… на каких-то полчаса! По нелепой случайности опоздал на утренний поезд! У кареты сломалась ось, пришлось ловить извозчика, а свободных, как назло, не сыскалось! Пока дошёл до площади, пока поймал экипаж до вокзала… поезд уехал. Пришлось ждать следующего, и… Матерь божья, если бы я только приехал раньше! – простонал он в отчаянии, в мыслях снова вернувшись в тот день.

Он выглядел разбитым. А ещё при более детальном рассмотрении выяснилось, что Адриан имел на удивление непрезентабельный вид. Мишель всегда привык к его безупречному образу: накрахмаленная белая рубашка, галстук, строгий костюм и прилизанная шевелюра. Сейчас перед ним стоял измученный человек и вовсе без пиджака, зато с недельной щетиной, в мятой изодранной жилетке поверх сорочки сомнительной свежести, а спутанные кудри его торчали в беспорядке и больше напоминали воронье гнездо. Видимо, в бегах он был с того самого дня, как нашли Юлию Николаевну.

– Какая нелёгкая вообще понесла тебя в особняк? – наконец-то додумался удивиться Мишель. – Насколько я знаю, ни ты, ни Семён никогда не выезжали за пределы города. Какая бы катастрофа не приключилась, вы всегда неизменно оставались здесь, в Москве.

– Я хотел её предупредить, – без колебаний ответил Адриан, глядя Мишелю прямо в глаза. – А теперь, получается, должен предупредить вас! Ваш отец…

"Если он сейчас скажет, что мой отец стоит за всем этим, я такого просто не вынесу", – успел подумать Мишель, глядя на колеблющегося и сомневающегося Кройтора. Тот замолчал, будто ещё не был до конца уверен, что стоит продолжать.

Но потом решился:

– Ваш отец хотел отобрать у неё отели.

Признаться честно, Мишель ожидал чего угодно, но только не этого. Он даже переспросил:

– Отели? Чёрт возьми, я не понимаю, какое отношение это имеет…

– Я вам сейчас всё объясню! – поспешно заверил его Адриан, взмахнув руками. – Вы, наверное, в курсе последних событий и знаете о госпоже Тихоновой? Гордеев просил у вашей матери развод, чтобы беспрепятственно жениться на своей любовнице, но Юлия Николаевна была непреклонна, до последнего уверенная, что это очередная блажь, которая пройдёт, дайте только срок. Но время шло, а блажь всё не проходила. Неделю назад ваш отец поставил ей условие: либо она даёт ему развод, либо он разоряет её подчистую.

"Не может быть, – ошеломлённо подумал Мишель, – не мог же он так низко пасть!"

А потом вспомнил сегодняшний обед, эту его femme fatale с томными глазами, и понял – мог.

– Каким образом? – спросил он тогда.

– А по-вашему, это трудно?! Три из четырёх отелей пока ещё твёрдо стоят, принося ежемесячную прибыль, а вот четвёртый и разорять-то не надо, сам того и гляди разорится! За последние полгода мы от него ничего, кроме убытков, не видели. С остальными проще некуда. На "Центральный" легко натравить охранку, как на прибежище политических преступников, и это будет справедливо, потому что иногда там и впрямь появляются представители тех или иных партий. Ещё пару лет в таком режиме, и этот отель станет излюбленным местом для конспиративных встреч подпольщиков! "Весенняя" у нас без санитарных документов, срок действия истёк в позапрошлом месяце, а новые выправить не так-то просто. Особенно, если кое-кто этому изо всех сил препятствует! "Восход" – единственный отель, без сучка без задоринки, но Гордеев пообещал подкинуть пару трупов в фойе и пустить слух о поселившемся там убийце, чтобы таким образом отбить у нас постояльцев.

– Браво, Иван Кириллович! – хмыкнул Мишель. – Решил надавить на больное, поставить её перед таким жестоким выбором! Он же прекрасно знал, что в этих отелях её жизнь. Вот мерзавец!

На лице Адриана мелькнуло облегчение, и он поспешил продолжить:

– Она ответила отказом, Михаил Иванович. Она просто рассмеялась ему в лицо, она не поверила. А в тот день… в день её смерти, я узнал, что Гордеев принял меры, сделал первый шаг. Охранка и впрямь совершила облаву в "Центральном", проведя там довольно крупный рейд и арестовав нескольких постояльцев. У них обнаружили листовки, прокламации и прочую макулатуру революционного содержания. Завели дело. Был крупный скандал, и это уже потом, благодаря Владиславу Дружинину, удалось всё уладить. Но на репутации отеля, тем не менее, посажено крупное пятно. А соседний с ним "Царьград", вы не поверите, в этот же день по странному совпадению снизил цены! Многие наши постояльцы уехали к ним, дескать, "там не арестовывают и не плодят революционную заразу", а цены не в пример ниже. Я спешил к Юлии Николаевне, чтобы предупредить её. Чтобы попытаться убедить в серьёзности намерений её супруга, пока ещё не поздно, чтобы открыть ей глаза на его подлость, чтобы она поняла… поняла, что всё кончено! Она бы не смогла его вернуть. Единственное, чего она добилась бы своим упрямством – потеряла бы ещё больше.

У Мишеля не нашлось подходящих слов, чтобы прокомментировать ситуацию, но в мыслях своих он бесконечно корил самого себя. Хорош сынок, единственная опора и защита! – уехал, бросил её, оставил один на один с этим подлым ничтожеством, которого Юлия Николаевна до последнего момента своей жизни продолжала любить, бедняжка. Господи, как бесконечно виноват он был перед ней! От осознания этого Мишелю делалось до того тоскливо, что немедленно хотелось бросить всё и вернуться на фронт, назад под пули – туда, откуда нет обратной дороги… и пускай его убьют там. Лучшего он вряд ли заслуживает.

Но потом, посмотрев в полные немой надежды глаза Адриана Кройтора, Мишель вдруг понял, что во второй раз той же самой ошибки не совершит. О нет, теперь он не станет сбегать от проблем, а столкнётся с ними лицом к лицу. И пускай ради этого придётся бросить вызов собственному батюшке.

"Он мне не отец после этого", – подумал Мишель с презрением. А вслух сказал:

– Продолжай.

Адриан кивнул и, набрав в грудь побольше воздуха, принялся рассказывать дальше:

– Когда я приехал, то несказанно удивился: в доме было так тихо! Никого из слуг, вообще никого! Я поднялся наверх, подумав, что Юлия Николаевна, быть может, у себя. Не осуждайте, я знаю, я не имел права, но не было дворецкого, чтобы позвать хозяйку, а дело моё было слишком срочным! А потом я увидел, что двери в комнату нет. Попросту нет! Сорванная с петель, она валялась чуть дальше, возле шкафа. Кругом была кровь. А под окном, среди осколков стекла от разбитой вазы, среди рассыпанных цветов лежала Юлия Николаевна… И это не было самоубийством, ваше благородие! Её убили. Выстрелили прямо в сердце! Я поспешил к ней, надеясь, что она ещё жива, и я, быть может, смогу помочь ей… Но опоздал. Её белое платье всё было в крови, – Адриан перевёл дух. – Две раны. Одна в плечо, несерьёзная. Другая в грудь. Маленькое такое ранение, а сколько крови! Господи, какие холодные у неё были руки!