– Если хотите, – сказала она тогда, – мы можем обучать их вместе! Ваша Алекс и наш Серж почти ровесники, он старше её всего на пару лет, но девочки ведь всегда развиваются раньше, чем мальчики, поэтому, я уверена, она быстро его догонит! Это то малое, чем мы могли бы отблагодарить вашу семью за то, что Иван Фетисович вылечил моего драгоценного Костеньку от чахотки…

Правда или нет – Александра не знала, если и правда, то это было задолго до её рождения. Но это было, наверное, единственным объяснением тому, почему дворяне Авдеевы не считали зазорным знаться с семьёй небогатого провинциального доктора. У Авдеевых стояло имение за рекой, а в доме у Алёны Софья Владимировна была частым гостем, они стали подругами, а потом и вовсе перешли на «ты».

Плохо было то, что приезжали Авдеевы лишь на лето, чтобы отдохнуть в доме у реки от «городской суеты и шума», как говаривала сама Софья Владимировна. А потому обучение иностранным языкам, истории и искусствам с настоящим репетитором-иностранцем сводилось всего к трём месяцам в году, но Сашеньке и это казалось большой удачей. Она с самого детства стремилась к любым знаниям, и с жадностью впитывала в себя всё то, что ей давали, и всегда хотела ещё и ещё. Мистер Грей, англичанин, Серёжин гувернёр, не мог на неё нарадоваться и однажды прямо при нём сказал, что охотно поменял бы своего непутёвого Сержа на очаровательную умницу Алекс, которая так старательна и усердна, в отличие от маленького барчука!

Сёрежа не обиделся. Он вообще никогда ни на что не обижался, а в ту пору уже успел окончательно и бесповоротно влюбиться в свою дорогую Сашеньку и с радостью был готов признать, что она в сто, в тысячу раз лучше, чем он сам! Забавно, но Александра даже помогала ему с упражнениями, когда мистер Грей не видел, или нарочно отворачивался в сторону, и за это Сергей любил её ещё больше.

И, разумеется, он всегда желал ей только добра, ей и её семье, о которой в последнее время ходило столько разговоров. Именно своим желанием помочь Сергей и руководствовался, когда однажды утром за завтраком, куда были приглашены и Александра, и её мать, последняя высказала расстройство по поводу того, что никак не может найти себе учениц.

– Волконские, я слышал, ищут преподавателя для молодой княжны, – сказал тогда Сергей, которому очень нравилась Сашенькина мать, симпатичная молодая блондинка тридцати с небольшим. А ещё Алёна говорила так печально, что отзывчивый и чувствительный Авдеев воспринимал её беды едва ли не как свои собственные.

– Волконские? – удивлённо переспросила Александра, услышав знакомую фамилию. Она хорошо помнила красавицу-княгиню, несмотря на то, что прошло уже много времени со дня их последней встречи, и с тех пор она её так и не видела.

Волконские тоже жили по ту сторону реки и были хозяевами всех окрестных земель, но сами в городе никогда не появлялись. Вместо них всегда приезжали слуги, но зато непременно на дорогой карете с фамильным гербом, от которой прямо-таки веяло состоятельностью и достатком. Надо сказать, их за это в городе никогда не любили. А ещё за надменность и за то, что они считали ниже своего достоинства общаться с простыми смертными.

На Авдеевых, в силу их богатства и титула, это не распространялось, поэтому они дружили семьями, и Сергей был в курсе всего, что происходило в Большом доме.

– Ну да, – просто ответил тот. – Катерине Михайловне хотели нанять кого-нибудь из местных, чтобы она не скучала здесь летом. Но не смогли найти никого путного.

Катерина Михайловна? Наверное, это дочь той женщины, подумала Александра.

– Что скажете, Алёна Александровна? – заинтересованно спросил Константин Григорьевич, отец Сергея. – Может, стоит попробовать?

– Они никогда не возьмут под свою крышу человека без рекомендаций, – уныло опустив уголки губ, сказала Алёна. Возможность представлялась донельзя соблазнительной, и упускать её не хотелось, но Алёна всегда была реалисткой. Если всё то, что она слышала о княжеской семье – правда, то её даже за ворота имения не пустят, не то что на порог!

– Почему же без рекомендаций? – Сергей поглядел на свою матушку и подмигнул ей. – Мама, мы ведь можем помочь Алёне Александровне, не так ли?

– Разумеется. Она ведь целых семь лет подряд обучала нашего дорого сына музыке! – и Софья Владимировна очаровательно улыбнулась.

– Но я не… – начала было Алёна, но тотчас замолчала.

– Алёна Александровна, должно быть, просто забыла, – с улыбкой сказал Сергей и, перехватив взгляд Сашеньки, снова улыбнулся, теперь уже персонально ей. Она улыбнулась в ответ и посмотрела на мать. Что скажет?

– Пожалуй… стоит попробовать, – неуверенно произнесла та.

С этого-то и начались все Сашенькины беды, спасибо Сергею Константиновичу!

Алёна была старше дочери на четырнадцать лет, и когда в 1914-м году Саше исполнилось восемнадцать, Алёне миновало тридцать два. Обязательно возьмите на заметку, что выглядела она и того моложе, всё свободное время (а его у неё было немало, в силу того, что домашними заботами она вовсе не была обременена) тратя на свою внешность, плюс природная красота и грация. Представьте себе невысокую блондинку, с осиной талией, которая осталась тонкой и стройной даже после рождения двоих детей, блондинку с удивительными серыми глазами в пол-лица, взглянув в которые однажды, вы уже никогда не сумеете их забыть…

И теперь представьте себе господина Гордеева, совсем ещё нестарого мужчину, крепкого сложения, с широкими плечами и большими, сильными руками, с очаровательными ямочками на щеках и глубоко посаженными тёмными глазами, всегда смотревшими так ласково, по-доброму…

Могли ли эти двое устоять друг перед другом? Ответ вы знаете.

Катастрофа же заключалась в том, что господин Гордеев, или, простите, князь Гордеев, или министр Гордеев? – как лучше? – был мужем княгини Волконской, той самой княгини Волконской, хозяйки здешних земель и имения за рекой. Той самой княгини, которую Сашенька с отцом спасли от верной смерти той холодной августовской ночью…

И этого Александра простить матери уже не могла. Она хорошо помнила красивую, статную женщину, с грустными глазами и тихим голосом. Иван Фетисович потом сказал госпоже княгине, что та осталась жива не только его заслугами, и Волконская немедленно потребовала девочку к себе.

Александра, конечно, пришла. Ей было немного неловко, но она не боялась, да и страсть как хотела ещё раз посмотреть на настоящую княгиню, такую красавицу! Первое, что Волконская сделала – это поблагодарила от всей души, а потом, сняв с шеи цепочку с кулоном, вложила её в Сашенькину ладонь, взяв с неё обещание никому об этом щедром даре не говорить. Это украшение стоило, должно быть, целое состояние, но Александра обещание сдержала и никому не сказала, и с тех пор всегда носила цепочку на себе, под платьем, никогда не вытаскивая наружу. Хотя соблазн похвастаться дорогим украшением, безусловно, был. Но у неё тотчас начали бы спрашивать, откуда оно и, скорее всего, подумали бы на Сергея. И всерьёз озадачились бы, с чего это Авдеев делает ей такие дорогие подарки – мать и так уже косо смотрела, когда видела их вместе, особенно вечерами. Пошли бы ненужные разговоры, а Александра меньше всего на свете хотела бы, чтобы о ней говорили точно так же, как об Алёне, так что драгоценный подарок княгини Волконской пришлось прятать во благо собственной репутации.

Такая щедрая была эта женщина, такая красивая! И такая воспитанная, благородная, с тихим голосом, и… и всё время звала мужа, вспоминала Александра с тоской.

Брата, князя Алексея Николаевича, который неотлучно был с нею, круглые сутки дежуря у её постели, она не замечала – ей был нужен муж, только он и никто больше! Видимо, она его очень любила, раз без конца звала. Он приехал только через неделю, будучи на каком-то очень важном совещании в Москве – ну как же, он же министр, у него же столько дел! А княгиня всё понимала и не обижалась, вот только, наблюдая за тем, как Гордеев помогает её матери выйти из кареты, Саша уже задумывалась, а что это были за дела? Очередная красавица с лёгким нравом? А такая прекрасная женщина, верная, преданно любящая, тем временем лежала переломанная на больничной койке и всё ждала его…