По зрачкам ударил дневной свет. Потекли слезы, но вскоре зрение адаптировалось и, осторожно поворачивая шею, у меня получилось немного оглядеться.

Я лежал в большом углублении между двумя упавшими старыми соснами. Видимо, рухнули они не так давно, может быть, с полгода назад. Колючие зеленые лапы огромных деревьев нависали над землей, и получался природный шатер, своего рода просторная палатка. Что находилось позади, не видно, но я чувствовал ствол еще одного дерева, а напротив него находился узкий лаз, который, наверняка, вел в лес. Слева от этого выхода валялся вскрытый рюкзак Каюмова, а справа два видавших виды потертых армейских вещмешка и квадратный походный ранец из окрашенной в темно — коричневый цвет кожи. В укрытии никого. Однако, прислушавшись к окружающим его звукам, среди пения птиц и треска веток, которые раскачивались под напором осеннего ветра, я распознал человеческие голоса. Они приближались, и с каждой секундой звучали все явственней. Наконец, люди остановились перед лазом и, сам не понимая почему, я снова закрыл глаза, сдержал готовые вырваться из груди болезненные стоны и замер без движения.

В укрытие заглянул человек. Он промолчал, а затем вылез наружу, и я услышал простуженный мужской голос:

— Он еще без сознания.

— Точно? — спросил второй мужчина, по голосу, молодой.

— Да.

— Вязал его хорошо? Не вырвется?

— Обижаешь, Кольцо. У меня все на совесть. Когда это Миша Ковпак человека упускал? Не было такого, и не будет.

Короткая пауза и снова голос молодого, которого простуженный Миша назвал Кольцом:

— Ну, что думаете?

— К отряду надо пробиваться, — ответил Миша. — Здесь нас зажмут. Пока вокруг спокойно, нечисти нет — она за нашими погналась, но это ненадолго. Места здесь нехорошие, переход рядом, так что надо уходить.

— Елена, а ты что думаешь?

В разговор вступила женщина, голос которой звучал очень резко, и от него по моей коже прошла гусиная дрожь:

— В Ирму идти надо, там община крепкая и нас приветят. До реки не очень далеко, километров тринадцать — четырнадцать по лесу, а там плот. Сплавимся вниз по течению, и уже послезавтра будем на месте. Отсидимся в поселке, осмотримся, и только тогда уже в Каменец пойдем. По дорогам до границы за пять дней доберемся. А если попробуем за отрядом пойти, придется через нежить пробиваться, а на это у нас может не хватить сил. Миша после ранения слаб и за нами не угонится, при беге рана откроется, да и потеряшка сгинет.

— А ты считаешь, что наш пленник потеряшка? — произнес Кольцо. — Сомнительно это. У него амулет демонов. Поэтому, скорее всего, он из пособников.

— Нет в нем зла, — помедлив, ответила Елена. — Просто человек оказался не в то время и не в том месте, значит надо разбираться, кто он таков.

— Насчет Ирмы согласен, — вновь послышался простуженный голос Миши. — А что касательно пленника, думаю, Елена ошибается. Надо допросить его, а потом ножом по горлу и все, — заминка, покашливание и снова Миша: — Но решать, конечно, тебе, Кольцо. Скажешь, потянем его на себе, но не лежит у меня к этому сердце. Ножиком по горлу оно как‑то проще. Есть человек — есть проблема, нет человека — нет проблемы.

— Ты замашки свои уркаганские оставь, Миша, — с легкой усмешкой произнесла женщина. — Мы не людоловы, с которыми ты десять лет бок о бок пробегал, а повольники. Для нас человеческая жизнь не мелкая разменная монет, которую если потерял, не жалко. Нас, нормальных людей, и так не очень много, а ты говоришь — проблемы нет. Жизнь любого разумного существа, в ком искра разума есть, ценить надо. Ясно?

В вопросе Елены прозвучала угроза и Миша, который, видимо, опасался женщину, или сильно уважал, ответил без промедления и колебания:

— Да ясно все. Успокойся.

После этого наступила тишина. Люди молчали, наверное, думали. А я вслушивался в каждый шорох за пределами укрытия и дождался решения своей судьбы, которое огласил Кольцо:

— С пленным поговорим, и Елена к нему внимательней присмотрится, — слово «присмотримся» лидер выделил особо. — Если он из демонских пособников, кончаем его и уходим сами, а если потеряшка, тогда возьмем с собой.

— А вещички его? — спросил Миша.

— Разберемся. Заслужит, вернем.

— Жаль. Мне его рюкзак приглянулся и карабин хороший, новенький.

В этот момент, мне в нос попала пылинка и, не удержавшись, я чихнул. Люди снаружи замолчали, а спустя несколько секунд в укрытие один за другим проникли все, кто меня обсуждал. Они расположились полукругом, и молодой мужской голос произнес:

— Эй! Открывай глаза. Понятно, что ты уже в себя пришел.

Скрывать это теперь было бессмысленно и, поморщившись, я открыл глаза. После чего моргнул, и всмотрелся в странных людей перед собой. Почему странных? Потому, что они были одеты совсем не так, как принято одеваться в современном обществе. И помимо этого каждый был вооружен.

Справа от меня, поджав под себя ноги, на кучке старой хвои сидел русоволосый мужчина, на вид, не старше двадцати пяти лет. Одет в кожаную куртку с темными металлическими заклепками и потертые черные джинсы. На ногах ладные шнурованные сапожки, на голове темно — зеленая бандана, на груди стандартная армейская разгрузка с магазинами и парой гранат, а в руках обычный советский АКС. В общем‑то, парень, как парень, типичный русак. Чрезвычайно серьезный и напряженный молодой человек, которому только дай повод, порвет противника на тряпочки, и после этого спокойно пойдет дальше по своим делам. Натуральный волк в человеческом обличье. Видимо, это Кольцо, старший в группе, которая меня захватила. Все признаки на лицо, заметно, что он лидер и других претендентов на человека с молодым голосом рядом не было.

В центре, по блатному, на корточках, в расслабленной позе, расположился скуластый сорокалетний крепыш. Гладко выбритая голова в лучиках солнца, проникающих в лесное укрытие и скользящих по лысине, блестит как бильярдный шар. На губах Миши улыбка, и вместо правого верхнего клыка видна золотая фикса. На теле обычный армейский камуфляж российской армии 90–х годов и разгрузка, поверх которой накинута проклепанная металлом кожанка, а из обуви ботинки на толстой подошве, что‑то наподобие десантного образца. Из оружия у Миши карабин «Сайга-12С», который ранее принадлежал Каюмову и сейчас висел за спиной, а в руках старый потрепанный АК-47. По внешнему виду, он одет как старослужащий солдат российской армии где‑нибудь в полевых условиях при отсутствии высокопоставленного начальства. Однако в глазах у него столько плутовства, что любой опытный человек, который повидал жизнь, сразу определит в нем не бойца регулярной армии, а вора и прохвоста. И хотя я не мог отнести себя к такой категории людей, понять кто таков по жизни Миша Ковпак смог.

Наконец, третий человек, Елена. Коротко стриженная русоволосая женщина тридцати пяти лет, статная и с приметным косым шрамом на левой щеке. Подобно мужчинам, она одета в кожу, куртку с металлическими заклепками, широкие полотняные брюки и носила такие же сапоги, как и лидер группы. А из оружия Елена имела при себе короткий прямой меч сантиметров пятьдесят в длину, который висел в потертых ножнах на левом боку, и короткий лук с колчаном оперенных белыми перьями стрел за спиной. Взгляд женщины был направлен на меня, и когда я его поймал, практически сразу отвернулся. Слишком пронзительным он был, и мне показалось, что взор Елены заглядывал в самые потаенные уголки моей души.

Пока я рассматривал этих странных людей, они в свою очередь смотрели на меня. И когда я отвел взгляд от Елены, начался разговор.

— Поговорим? — предложил Кольцо.

— Можно, — я согласился. — Только воды дайте, а то в горле пересохло. И руки хорошо бы развязать, затекли.

— С водой проблем нет, — лидер группы отстегнул от пояса металлическую фляжку в зеленом матерчатом чехле, приложил ее к моим губам и когда я сделал несколько глотков, добавил: — А вот развязывать тебя рано. Надо разобраться кто ты такой.