— Хорошо, купи себе пасту, — согласилась Кэмми. «Интересно, у него на самом деле закончилась паста или он подразумевает то, что читается на его лице? И вообще, можно ли сойти с ума от возбуждения?» — размышляла она.

— Стой здесь. Никуда не уходи. Нам надо возвращаться, — предупредил ее Мишель.

— Я еще хотела купить хлеба и сыра. Мы могли бы устроить пикник.

— Позже. — Мишель поцеловал ее, едва коснувшись губами щеки. — Ленни просит меня вернуться. Работа прежде всего.

На обратном пути Мишель нежно коснулся ожерелья и взял Кэмми за руку. Девушка получила ответ на свой вопрос. Она действительно могла бы сойти здесь с ума. Кэмми мысленно послала в небеса молитву: «Благодарю тебя, Боже, за то, что у моего дяди все хорошо, и за то, что ему не понадобилась операция. Благодарю тебя!»

— Готово! — сказал Ленни. Женщины не могли этого знать, но голос капитана, несмотря на то что это было его двадцатое плавание на «Опусе», звучал так же торжественно, как и в самый первый раз. — Сегодня вы увидите яхту под парусом! Мне очень хочется, чтобы вы получили удовольствие, поэтому я позабочусь о том, чтобы развить хорошую скорость, а Мишель будет готовить для дам напитки.

— Ты загрузил что-нибудь еще? Продукты?.. — поинтересовался Мишель.

— Дюжину яиц и свежего хлеба для французских тостов. Шэрон снабдит нас всем остальным. У нее продуктов под завязку. Ее клиенты ловили рыбу, но не смогли забрать улов с собой. У них случилось что-то срочное дома, в Техасе. И у нее осталась целая гора всякой всячины, которую я пообещал забрать. Я с ней скоро свяжусь.

— Она не возьмет за это денег.

— Знаю, она меня уже предупредила. Это же Шэрон...

— Если на Рождество по пути домой я заеду в Нью-Йорк, то обязательно приглашу ее и Регги пообедать, — заявил Мишель.

— Я тоже собирался их навестить, — ответил Ленни.

— Можно, если ты захочешь, провести там целую неделю.

Ленни рассеянно кивнул, думая уже о другом. Мишель отметил, что он не вспомнил о консервном ключе. «Черт побери, — ругнулся про себя Мишель. — На следующей стоянке нужно обязательно купить его». Но вслух ничего не сказал.

Женщины наблюдали за тем, как они развернули дженни и подняли грот-парус, которые взвились над их головами, как огромные флаги, и в следующее мгновение две белые башни зареяли в синеве. Ленни выключил двигатель. Попутный ветер надул паруса, и «Опус» приготовился исполнить свое предназначение. Он словно расправил крылья и стал подобен всем парусникам, веками вызывавшим неумеренный восторг художников и поэтов, включая тех из них, кто никогда даже не ступал на палубу.

— Ленни — настоящий моряк,— уважительно произнес Мишель, когда они все вместе пили ромовый пунш и угощались соусом манго-сальса. — Я тоже умею, но он это делает играючи. Он и к штурвалу почти не будет прикасаться. Это называется уваливанием. Ветер дует в корму сбоку: видите, как наполнен грот? Ветер тянет нас, как Ленни и обещал. Грот находится с подветренной стороны. Теперь «Опус» будет мчаться, пока ветер не переменится.

— Честно говоря, я с трудом это представляю, — прокомментировала Холли.

— Сейчас конец сезона, поэтому мы можем позволить себе почти все, что нам вздумается, — продолжал Мишель. — Главное, чтобы мы постоянно несли вахту. Мы с Ленни меняемся через каждые шесть часов.

— Это действительно похоже на полет.

— Мои внутренности сейчас тоже, кажется, полетят, — неожиданно сообщила Холли.

— Имбирные пилюли, — сказал Мишель и одним прыжком очутился на камбузе.

— Странно, что один человек не чувствует ничего, а другой — все. — Кэмми развела руками.

— Это зависит от ушей, — пояснил Мишель. — Мне случалось видеть, как большие и крепкие мужчины зеленеют, как только яхта покидает бухту. Это не имеет никакого отношения к силе или слабости. Что касается Холли, то, возможно, еще дает о себе знать этот злосчастный укус.

— Я уверена, что все так и есть, — подтвердила Холли. — Я еще не совсем... в порядке. Я медсестра, поэтому знаю, что это... не просто так.

Мишель приготовился наблюдать за встречными кораблями. Он взял Кэмми за руку, чтобы она встала рядом с ним.

— Видишь круизное судно? Кажется, что оно находится в миллионе миль отсюда, не так ли? Но ты и моргнуть не успеешь, как мы окажемся рядом с ним. Если бы мы захотели, то под парусом смогли бы проплывать по сто миль в день. Даже просто идя по течению, мы бы делали по пятьдесят миль. Нет никакой уверенности, что капитан этого судна заметит нас даже средь бела дня. Я должен сообщить Ленни об этом корабле, хотя он наверняка его уже видел. Он переговорит с капитаном, и, поскольку мы идем быстрее, скорее всего, они нас пропустят. В этой ситуации, как мы говорим, наше судно имеет преимущественное право дороги. Другое дело, если бы у них были в воде рыболовные сети.

Когда он вернулся, Трейси поинтересовалась:

— А здесь поблизости вообще есть какая-нибудь земля?

— Сегодня мы бросим якорь у пары крошечных островков. Честно говоря, их и островками трудно назвать. Так, клочки суши с чахлой растительностью. Там нет ни пляжа, ни даже отмели маломальской. Единственное, чем там можно заниматься, так это ловить крабов или что-нибудь в этом роде. Возможно, вы просто захотите ощутить под ногами твердую почву или поплавать, если вокруг яхты плавать не хочется.

— Что-то вроде необитаемого острова, на котором все мечтают оказаться? — уточнила Кэмми.

— В том месте могут оказаться только самые невезучие из ныне живущих. Или те, кто хочет побыть... в одиночестве, чтобы помедитировать.

— Например, монахи.

— Может, и так. Мы же бросим якорь в некотором отдалении от берега. — Мишель отвел глаза. Почему он смущается, как шестиклассник? После паузы он продолжил: — Если нам захочется высадиться на берег, воспользуемся шлюпкой. Однако туда легко можно добраться и вплавь. Конечно, якорь или даже два огромных якоря не в состоянии удерживать яхту всю ночь. Но обычно здесь тихо. Проблем не бывает, не то что в других местах. Скорее возникнут проблемы, если мы не бросим якорь. — Мишель приходил во все большее замешательство. Он молол чушь и не мог остановиться.

— Я слышала об этом, — пришла ему на выручку Кэмми и провела кончиком ногтя по его спине.

Трейси наблюдала за тем, как, руководствуясь указаниями Ленни, Мишель вносил крошечные поправки в положение парусов. Угол поворота парусов ей был понятен. Управление массивной яхтой мало чем отличалось от управления миниатюрным катамараном ее дедушки. Мишель отцепил парус и закрепил его под другим углом. Трейси представила себе поток воды под килем, винт, скрытый под водой, но удерживающий яхту на курсе. Она вспомнила, чему учил ее дедушка. Если высунуть руку в окно машины во время движения и сложить горстью, то ветер всего лишь сдует руку назад. Но стоит повернуть руку, и ветер, скользя через нее, уже тянет ее вперед. Трейси ничего не помнила о том, что говорил дедушка относительно плавания против ветра, но в процессе обучения этому искусству ей приходилось пригибаться, когда он переводил гик к другому борту суденышка. «Магеллан, — наставлял ее дедушка, — был вынужден устанавливать паруса под углом девяносто градусов к направлению ветра, и, тем не ме-нее, ему удалось совершить кругосветное плавание.

Лишь только солнце начало клониться к западу, она услышала, как паруса захлопали о мачту. Опустив паруса, Ленни аккуратно сложил их и привязал к гику. Все почувствовали, что яхта замедлила ход. Мишель приготовил шлюпку, чтобы привязать «Опус» к большому дереву, растущему на крохотном островке. Ленни удерживал тримаран на месте, пока Мишель пересек полосу воды, отделяющую судно от берега, и обвязал линь вокруг крепкого ствола.

— Если не будет ветра, мы могли бы развести на берегу костер, — сообщил Мишель, быстро вернувшись.

— Хорошая идея. Это было бы, как в лагере, — согласилась Кэмми.