Драко пронзил его уничтожающим взглядом, выплюнул очередную косточку прямо в тарелку и повернулся к ерзающей рядом Пэнс:

– Ты можешь не чмокать так во время еды?! – говорил намеренно громко, растягивая слова. – Мне начинает казаться, что ты сосешь у кого-то прямо передо мной.

Это определенно было самым мерзким, что он когда-либо ей говорил. Драко встретил ее искрящийся слезами взгляд.

Показалось, что вот-вот… Еще немного.

Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.

Пожалуйста.

Сердце немного ускорило свой темп, выискивая в груди хоть что-то…

Нет. Пустота, и не покидающее голову раздражение.

Паркинсон задрожала, переводя свой взгляд на Забини, пытаясь отыскать поддержку. Но Блейз всегда. Всегда и безоговорочно. Был на стороне Драко.

Пожал плечами, подкладывая свежую порцию ягод в тарелку друга. Но Малфой больше не хотел есть. Зло швырнул салфетку на стол и встал.

– Из-за тебя аппетит пропал.

Он слышал, как Пэнси всхлипнула ему вслед, но даже не обернулся. Это больше не подействует. Больше не с ней.

Зло вцепился пальцами в изумрудно-серый галстук, ослабляя хватку настолько, насколько это было возможно, а потом и вовсе сорвал его с шеи, забыв о том, что скоро начнутся занятия и ему за такую вольность изрядно влетит.

Похуй.

Распахнул огромную дверь, выходя в коридор, толкнул плечом отскакивающее в сторону тело:

– Свали, грязнокровка, от тебя воняет.

Грейнджер на секунду подняла свой взгляд, а потом снова опустила голову, позволяя пакле, что растет из ее башки, полностью закрыть лицо.

Сделал добрых пять или десять шагов, почти взбираясь по лестнице…

Впустил в голову единственную мысль.

Замер.

Спина превратилась в ровную спицу, не позволяя ему даже подумать о том, чтобы сделать следующий шаг.

Блядь.

Сердце выбилось под ребра, скуля и сжимаясь в комок, как котенок… Нет.

Нет, ну нет же, Малфой, не может все быть НАСТОЛЬКО просто. Нет, нет, НЕТ!

Улыбка как-то сама по себе образовалась на лице. Слизеринская, бешеная, способная покрыть льдом Хогвартс и целый мир.

И он отмотал время на несколько секунд назад, снова вышел за дверь, снова толкнул ее плечом, буркнул под нос стандартную фразу, и… Готов был поставить все свое наследство и Малфой-Мэнор на то, что увидел что-то в ее глазах. Мельком, на такую крохотную, едва уловимую долю секунды… ее зрачки стали на тон темнее.

Определенно, когда он сказал «воняет».

Унижение, Грейнджер. Я нашел тебя.

Если все сделать правильно, то грязнокровка подарит ему запас энергии на целый год, до того самого момента, пока он не запустит Аваду прямо директору в лоб. А дальше будет неважно.

Драко позволил себе моргнуть еще один раз, прежде чем развернуться на пятках, ускорить шаг и перегородить Грейнджер дорогу прямо у самых дверей.

– Не расслышала? Иди помойся – от тебя несет.

Гермиона не могла понять, чего нужно было Малфою, поскольку мысли ее были где-то между Антарктидой и Россией, и она тщательно выбирала, в какое из этих мест сбежит от ноющей боли в сердце.

Рыжий недоумок, что занимал ее разум в последние несколько месяцев, с первого дня приезда в Хогвартс не оставлял попыток запихнуть голову Лаванды Браун себе в рот.

Они целовались везде.

В коридорах среди бела дня (Рон, ты староста!), в гостиной Гриффиндора (может быть, вы слезете со стола, он предназначен для занятий!), на уроках по Травологии (фу, даже саженцы мандрагоры морщатся от вашего вида!) и в столовой (поем в другой раз).

А еще Лаванда просто разрывала ее спокойствие в клочья, рассказывая Парвати ночные истории о том, что ЭТО уже близко. Гермиона не хотела подслушивать, но общая спальня для девочек была небольшой, а мысли опасными…

– ОГЛОХЛА?!!!

Ах, да. Точно. Малфой.

– Чего тебе надо?

Грейнджер попыталась вложить в свой ответ ту львиную долю презрения, которое обычно опутывало тонкой паутинкой все общение с этим слизеринским упырем, но у нее не вышло. Фраза получилась сухой и плоской, и Малфой уставился на нее так, будто бы она только что разрушила какие-то далеко идущие планы, построенные им.

– Я говорю – купи себе пузырек испепеляющего зелья и нанеси на кожу, чтобы от нее не воняло грязью и болотной тиной за сотни миль.

Что он сказал? Кажется, что-то о ее коже.

«Ладно тебе, Гермиона, ты должна хорошо относиться к девушке, которую я выбрал. Это мое решение. Будь добра принять его».

Тоже мне – решение. Выклянченные «удовлетворительно» по всем предметам и самый глупый в мире бант на голове. Брррр….

Неожиданно для себя поняла, что лучше бы перекинулась с Малфоем парочкой оскорблений, чем снова предавалась воспоминаниям.

– А не пойти бы тебе…

Глаза его вспыхнули так неожиданно, что пришлось отшатнуться на пару сантиметров. Уперлась спиной в стену. Малфой не приближался (брезговал), но его ухмылка была настолько дикой и непривычной, что стало не по себе.

– Грейнджер, ты сама-то себе не противна?

Снова задумалась. Она и правда приняла решение поболтать с ним? Да, Гермиона, да. Не уходи, выплесни на него все то, что саднит и жжется, и пусть вовсе не он съел тебя всю изнутри, но эта кандидатура вполне подходит для такого случая!

– А ты себе? Малфой, староста должен выглядеть, как староста, а не как человек, который только что зажимал в туалете очередную юбку!

Внимательно посмотрела на его рубашку. Отчего-то зачесались ладошки и она практически прокляла себя за мысль подойти и застегнуть эти долбанные пуговицы все до единой. Один, два, три... все три штуки. До самого воротничка.

Прошло, наверное, больше минуты до того момента, как слизеринец вывел ее из оцепенения.

– Ты чего вылупилась?

Поняла, что все еще смотрит на белоснежную кожу, чуть прикрытую не менее белоснежной рубашкой. Она словно сияла, эта кожа, и – Мерлин, не допусти этого – была на вид очень красивой. Наверное, Гермиона просто не видела прежде ничью кожу так близко, вот и все.

– Я не вылупилась.

– Ты и сейчас пялишься, Грейнджер.

Правда?

Отдернула взгляд, словно обжигаясь. Какого черта она вообще разговаривает с ним?

Их общение всегда сводилось к минимуму, ограничивалось фразами «свали с дороги, грязнокровка» и «заткни свою пасть, Малфой». Ну и патронажем школы, естественно, где Малфой с Пэнси постоянно отставали и зажимались по углам, Рон витал в облаках, а Гермиона послушно шагала по коридорам, карая нарушителей.

Это все Рон и его девушка, которые заставляли ее действовать неадекватно. Ее. Всегда хладнокровную, спокойную, сдержанную. Гермиону Грейнджер. Старосту девочек, прилежную студентку.

– Пошел ты, Малфой! Будто мне больше заняться нечем!

Она попыталась обойти его стороной, но он стоял такой недвижимой глыбой, что, казалось, стукни по нему топориком – рассыплется на осколки.

Что-то искал в ней, шаря наглым взглядом по лицу, глазам. Особенно глазам. Какого черта ему было нужно?

Нет. Не так. Нужно, это когда лениво и ненароком, ему иначе – зло, с нескрываемым отвращением и ноткой теплого, бьющего в горло отчаяния.

Необходимо.

Какого дракла с ним было не так?

Малфой походил на наркомана из детективных сериалов, которые так любит смотреть отец. Точно. Зрачки суженные, бегают из стороны в сторону, взгляд мутный, немного возбужденный и… (да, признай это, Гермиона) до хрипоты красивый. Белая кожа покрылась испариной, а дышал он так часто, что, казалось, вот-вот выпустит огонь через ноздри.

– Еще раз встанешь у меня на пути, – слишком тихо для Малфоя, которого девушка привыкла знать, сказал он, – и я пущу тебя по кругу среди всех своих слизеринских друзей.

Вздрогнула.

Тшшш…

Просто смотри, как он сияет и не позволяй ему этого. Не позволяй, не позволяй, не…

Утонуть.

Вот чего хотелось Малфою больше всего, когда он видел, что все бесполезно. Он выбрал не ту, потому что Грейнджер скорее соплохвоста съест живьем, чем позволит себе расплакаться на его глазах.

Скорее сожжет собственноручно все библиотеки мира, чем покажет ему свою слабость.

Но ведь брешь должна быть. Должна, обязана. Просто…

– Еще раз встанешь у меня на пути, и я пущу тебя по кругу среди всех своих слизеринских друзей.

Вот оно. Тоненькая, почти невидимая пленка на глазах и шок. Шок от ЕГО слов.