– Давай хоть учебник возьмем для разнообразия.

Малфой проследовал к преподавательскому столу, словно специально цепляя бедром ее парту.

Просто молчи.

Просто закрой свой рот и займись чем-то…

– АГГЛУТИУМ!

– Невилл! – не выдержав, она встала со своего места. Подошла к парте, за которой сидел одноклассник. Выхватила у него палочку и со злостью вывела нужную руну в воздухе. – Это выглядит так. И движения должны быть резче!

Долгопупс заморгал.

– Спасибо, Гермиона.

Сделала шаг обратно к своему столу, краем глаза замечая, что слизеринец все еще стоит у трибуны учителя и ищет в книге нужную страницу. Только лицом к классу. Опирается своей аристократической пятой точкой о стол.

Еще секунда и она бы приземлилась за парту. Еще секунда и…

– Агглутиум!

Кто-то пихнул ее вперед с силой магии, и спустя мгновение она почувствовала, как дышит в грудь тому, кого ненавидит с одиннадцати лет.

– Свали, Грейнджер.

Спокойствие его было настоящим. Странным.

В то время, как грязнокровка испуганным взглядом смотрела в узел его изумрудного галстука, Драко пытался понять, какого черта только что произошло.

Он все еще сжимал учебник заклинаний в руке, которая теперь была отставлена в сторону. Он все еще пытался сделать хоть какое-то движение, чтобы оттолкнуть от себя гриффиндорку. Нет. Ничего не выходило.

– Не могу, – пропищала она ему куда-то чуть выше солнечного сплетения.

– Я не шучу, грязнокровка. Отвали.

Голос его все еще был тихим, но внутри закипала ярость.

Доходило. До него доходило.

– Это… это склеивающее заклинание, Малфой.

Еще несколько раз он моргнул, прежде чем поднять глаза поверх ее макушки и прочитать во взгляде одного из гриффиндорцев неподдельный ужас.

– ДОЛГОПУПС!!!

Его рев непременно должны были услышать дементоры в Азкабане.

Это было гадко. Ощущать, что твоя грудь приклеена к груди этой… этой…

– Простите. Гермиона, прости!

Через полминуты вокруг них уже собралась толпа. Все суетились, кричали, в ужасе переводили взгляды с одного одноклассника на другого, и только неспособность шевелиться удерживала Драко от убийства.

Справа Поттер с выпученными глазами, Долгопупс и Уизли.

Слева – Блейз и Паркинсон, в сопровождении кого-то еще из слизеринцев.

– Забини, сделай что-нибудь, – прохрипел на выдохе.

Сука.

Глаза его хотели разорвать кого-то в тот же момент, и этот запах грязной крови уже выстрелил бладжером в мозг.

– Что? Драко, что?! – суетливо ответил друг.

Попытался растащить их, потянув за руку, но от этого словно колья впились под кожу.

– Ай!

Ох, лучше бы тебе заткнуться, Грейнджер.

– Давай! Редуктой, чем угодно, ЗАБИНИ!

– Нет, нас же на куски разорвет!

– Я переживу!

Замер. Боль не прекращалась. Серьезно, она нарастала так, будто кто-то капал разъедающее зелье прямо в грудь.

– Что за хрень?

Стало слишком тихо. Подозрительно тихо и только болезненный выдох грязнокровки оповестил, что время не застыло.

– Малфой.

Еще один приступ. Больно, до одури больно – там, в груди, где ее кожа вместе с рубашкой впивается в его.

– Заткнись.

– Малфой, – шепотом, скуля.

Опять.

Что за гребанная боль?

Судорогой по телу и в одном комочке. Там.

Опустил взгляд, прямо в глаза – в эти сучьи глаза.

Не смей говорить со мной.

– Нам придется дышать в унисон.

Так тихо, что понадобился малфоевский тончайший слух, чтобы понять.

Внутри разорвало.

Нет! Нахуй идите! Я просто разорву свою гребанную кожу, а потом склею ее в больничном крыле! Никогда!

– Нет.

Нет? Так спокойно. Молча. Глядя куда-то в воздух.

– Малфой, так надо.

Сука, свело горло. Кто-то что-то вливал в него – взрывоопасное, щелочное, разрывающее.

– Иди нах…, – ой, блядь…

– Забини, скажи ему. Или нас просто расщепит.

– Драко, не будь упрямцем! Я отмою тебя от этого сегодня же вечером. Просто сделай это.

Сделай. Это.

Тень, сука, где тебя черти носят?!

Сделай это…

И он сделал. Опустил взгляд на ее лицо – на дрожащие губы. Проследил за тем, как она загребает дыханием воздух. Повторил движение. Вместе.

И выдох.

Вдох.

И выдох.

Боль ушла.

Осталась только ненависть к самому себе, к этой ебаной суке, к недоумку Долгопупсу и к Тени, которая впервые в жизни не встала на его сторону.

И самым гадким, мерзким, противным было не то, что ее грязное тело было так близко, а то, что она контролировала каждый его вдох.

– Гермиона, я пойду за Флитвиком, – Поттер.

– Нет.

Вздрогнул.

С хуя ли нет?!

Снова подстроился под нее – ей придется говорить. А ему – ловить ее дыхание.

Сдохнуть, но не думать об этом!

Ладно, Малфой, просто вытерпи это, а потом уничтожишь ее. Сотрешь с лица земли.

– Что?

– Гарри, возьми у Невилла его палочку.

– Для чего?

– Гарри Поттер, просто сделай это!

– Сука, – проревел, потому что от боли снова сдавило легкие.

Она испуганно перевела взгляд на Драко. Смотри, дура. Я знаю, что я охеренно-красивый, когда злюсь. Всегда охеренно-красивый. Смотри, потому что скоро я собственноручно тебя убью.

Сглотнула и продолжила уже тише:

– Фините Инкантатем. Заклинание отмены. Сделай это палочкой Невилла.

Никто не спрашивал, почему бы это не сделать самому Невиллу. Не требовалось спрашивать. Поттер, кажется, послушался. Перехватил пальцами искривленную палочку этого недосквиба и подошел ближе.

– Какую руну нужно вычертить?

– Учебник. «Стандартная книга заклинаний. Углубленный курс». В моей сумке.

Каждое слово она выдыхала с трудом, контролируя дыхание паузами. Она больше не смотрела в его глаза. Больше не поднимала голову, и беспомощно болтавшиеся руки сжимались и разжимались от напряжения.

А он хотел этого.

Хотел встретиться с ней взглядом, хотел до обглоданных костей. До шума в голове. Хотел.

И пялился на нее сверху вниз, как последний кретин.

И губы кусал от злости и напряжения.

Ну же.

Трусливая сука, посмотри на меня.

ПОСМОТРИ НА МЕНЯ!!!

И она, как будто… услышала? Нет, не могла она этого услышать, только Тень, только она.

И это ничего не объясняло, потому что Грейнджер выстрелила в него своими карими с такой силой, что помутилось сознание.

Держись, Малфой, держись…

Держ…

Силы закончились.

– Как только все прекратится, я хочу, чтобы ты пошла в свою грязную комнату, взяла свою грязную палочку, поднесла к своему грязному виску и выстрелила авадой в свою грязную голову. Потому что если ты еще хоть раз коснешься моей шеи своим грязным дыханием, я убью тебя, не запачкав рук.

Вот так вот.

Стандартные оскорбления из уст Малфоя. Но это было самым главным сейчас. Настолько главным, что взорвался мозг, разлетаясь ошметками по кабинету.

Задрожала. Сделала вдох, собираясь с мыслями, пытаясь остановить, остановить то, чем он готов был жить всю свою жизнь.

Нет, Грейнджер, не останавливай их, прошу тебя, умоляю!

Когда угодно, потом, завтра, через год!

Не останавливай… не останавливай…

Она обронила лишь одну. Одну. Такую до колик необходимую. Слезу.

И очень вовремя голос Поттера проскрипел:

– Фините Инкантатем.

А дальше он не помнил ничего – просто летел по коридору, раскидывая в стороны выползающих из кабинетов студентов и дико хотел взлететь на воздух от этого крышесносного ощущения счастья.

Тебе бы пыл остудить…

ПОШЛА НА ХРЕН.

Разорвал на себе рубашку, кидая куда-то в угол, засмеялся так, что начало сводить челюсть. Глаза… губы. Судорожным огнем.

Малфой, просто выпрыгни в окно и лети!

Вот оно – грудь разрывает от восторга и щиплет язык. Как тогда – в Малфой-Мэноре, когда это случилось с Пэнси.

Хотя, нет. Лучше. Настолько лучше, что хочется орать и грызть зубами землю.

Сложился пополам от этого смеха. Почти упал на пол, но потом просто сел, подпирая спиною стену. Смотрел, как дебил, в потолок и ржал.

Громко. Не сдерживая себя.

Попалась бы сейчас под руку Паркинсон – затрахал бы до полусмерти.

Но и без этого – слезы на глазах и смех, от которого горят все внутренности.

Господи, как хорошо.

Да от чего, Малфой?

От этого. Свело сознание мыслью, что так эйфорически круто от одной лишь ее слезы.

А если больше? Если довести ее до истерики так, что она сможет лишь всхлипывать, размазывая слюни по лицу? Чтобы слиплись волосы цвета соломы, и плечи затряслись. Если…