Больше всего мне нравится в Зэндере то, что в его глазах я никогда не видела ни намека на осуждение, только понимание и доброту.

— Я собирался с ними поговорить об этом. Косильщики травы это прошлый век. Что им действительно нужно, так это человек, который сможет обработать траву руками.

Несколько долгих минут я молча смотрю на него. Он протягивает руку и нежно убирает челку с моих глаз, его пальцы прокладывают дорожку по моей щеке до подбородка, удерживая его. Он мягко целует меня в кончик носа. Когда он отпускает меня, я моргаю, прогоняя слезы. Он кладет свою руку поверх моей, останавливая моё непрерывное выдергивание травы. Он переносит мою руку себе на колени и переворачивает её ладонью вверх.

— Мне двадцать два года, и я зарабатываю на жизнь, фотографируя внутренности людей, — он начинает говорить, нежно проводя пальцами по линиям судьбы на моей руке. — У меня есть восьмилетний брат без головы и пятнадцатилетний брат без моральных ценностей. Очевидно, я лучший брат в мире, они оба полностью меня уважают.

Я издаю смешок, когда он поглаживает себя по голове и продолжает.

— Я прожил довольно хорошую жизнь. Иногда людям кажется, что мне все легко далось. Я не говорю, что у меня есть темное прошлое или что-то в этом роде, но в моей жизни были не только розы, — объясняет он, пожимая плечами. — Я борюсь каждый день, стараясь быть честным и не причинять боль близким мне людям. Очень тонкая грань между правильными поступками и тем, что тебе кажется правильным. Моя мама любит называть меня всезнайкой, иногда я от этого страдаю. Мой отец обманул маму несколько лет назад, и было тяжело. Они все наладили отношения между собой лучше, чем когда-либо, но я до сих пор борюсь с чувством ненависти за его поступок. Очень утомительно одновременно любить и ненавидеть кого-то.

Моё сердце замирает, когда он переплетает свои пальцы с моими, подносит мою руку ко рту и целует тыльную сторону руки.

— Я знаю, что мы мало знакомы, но надеюсь, ты уже поняла, что я не преследователь, — говорит он с непринужденной улыбкой. — Ты мне нравишься. Ты мне небезразлична. Я хочу, чтобы ты мне доверяла.

Как я могу ему не доверять? Он открыл мне весь свой мир, познакомил меня со своей семьей и рассказал личные факты о себе. Он сделал все это, хотя я его не просила. Как будто он инстинктивно знал, что мне нужно, чтобы почувствовать себя достаточно уверенной и открыться ему.

— В последнее время у меня с отцом сложные отношения. Однажды он сломался. Он столько раз проходил реабилитацию, что я сбилась со счета, — я сбивчиво говорю. Я так быстро говорю, что мои слова сливаются в одно. Я не уверена, что он что-то понимает, но Зэндер сидит тихо и слушает, просто слушает. Неожиданно я понимаю, что это то, чего мне было нужно, чтобы кто-то просто выслушал меня. Не психоаналитик. Им платят, чтобы они тебя слушали. Если это кто-то, кто прочно обосновался в твоей жизни, просто потому что хочет быть рядом — это значит намного больше.

— Однажды ты как бы встретился с моим папой. Он вышел из реабилитационного центра, и это напугало меня до смерти. Я не хочу снова проходить через это. Я так привыкла собирать его по частям, что я просто измотана. Я больше не хочу этого делать. Я не знаю, как делать это дальше, когда я себя-то собрать не могу.

Наконец, я замолкаю и делаю глубокий вздох, отвожу взгляд от Зэндера и смотрю на его дом, где собралась вся большая семья. Я надеюсь, он понимает, как ему повезло.

— Подожди здесь секунду, ладно? — спрашивает он, быстро поднимаясь на ноги. — Я хочу кое-что тебе показать.

Я киваю головой в ответ. Он собирается уйти, но вдруг останавливается. Он разворачивается, присаживается на корточки и целует меня. Его губы нежно прижимаются к моим и вдруг их нет. Так быстро. Когда, он целует меня, я забываю о своих проблемах. Мир вокруг исчезает. Я хочу снова почувствовать его губы, чтобы закрыть глаза и просто забыться.

— Две секунды, — снова говорит он, улыбаясь. Он подпрыгивает и убегает в дом.

Он возвращается так быстро, что я даже не успеваю подумать, что он делает. Испугала ли я его, вывалив всю информацию о моем папе. Он пересекает двор, в руках у него маленький голубой ящик с наклейкой Лего.

Он плюхается на траву рядом со мной, снимает крышку с коробки, переворачивает её и высыпает все детали Лего на землю. Он начинает искать что-то в куче, отбирает несколько частей и собирает их вместе.

— Эм, что мы делаем? — в замешательстве спрашиваю его. Он вручает мне башенку из желтых, синих и красных деталей Лего, которые он быстро соединил.

— Люк разрешил мне взять это на время. Мы строим дом из Лего, — говорит он так беспечно, будто это самое обычное времяпрепровождение для двух молодых людей после того, как они рассказали друг другу свои самые страшные секреты.

— Дом? У нас нет инструкции. Как мы построим дом? — спрашиваю я в поисках одного из буклетов Лего, где расписана пошаговая инструкция. Понимая, что Зэндер считает нормальным собирать Лего на переднем дворе, я решаю, что тоже могу это делать.

— Одно из лучших качеств Лего то, что тебе не нужны инструкции. Иногда они даже не прилагаются. Ты просто собираешь что-то свое из всего набора, разбираясь что же должно получиться.

Я кручу башенку из Лего в руках. В это время Зэндер копается в куче Лего на траве и быстро собирает квадрат из Лего, который напоминает стены дома. Он достает большую голубую деталь и пытается присоединить её к углу, но у него не выходит.

— А если что-то не подходит, если одна деталь просто не подходит, ты можешь её отложить и найти другую. Здесь столько деталей, что нет необходимости пытаться присоединить ту, которая не подходит. Если сейчас эта деталь тебе не нужна или не подходит, это не значит, что она не важна. Она может подойти потом по ходу твоего строения.

Он находит желтую деталь, которая вставляется в угол. Вскоре он уже построил маленький дом с раздвижными дверями и крышей.

— У нас еще осталось много Лего, — говорю я ему, погружая руку в кучу и рассыпаю детали по земле.

— Тебе не обязательно использовать сразу все детали. Если ты попробуешь собрать их все за раз, то будет очень печально и удручающе, когда они упадут или не присоединятся.

Он слишком прижимает еще одну деталь на крыше, стараясь присоединить трубу, что несколько кусочков стены отваливаются и падают на землю.

— Вот черт. Ты только что сломал дом, — смеясь, говорю я ему, протягиваю руку и поднимаю упавшие детали.

Он берет их из моих рук и ставит их на место.

— Еще один плюс в Лего. Если строение разваливается, не значит, что все разрушено. Это просто значит, что нужно поднять все детали и начать заново.

Произнося эти слова, он смотрит на меня, а не на дом из Лего. Теперь я понимаю смысл всего этого. Он пытается сказать мне, что я не сломлена. Независимо от моих проблем, они не должны сломать меня.

— Ты все еще можешь поднять эти кусочки, милая. Они развалились на какое-то время, но это не значит, что что-то повреждено. Все можно починить. Тебе не нужно чинить в одиночку. Всегда есть кто-нибудь, кто поможет тебе построить заново.

Я даже не пытаюсь остановить слезы, которые заполнили глаза. Я так долго сдерживалась, что я даже удивлена, как легко оказалось заплакать. Я чувствую, как первая слезинка скатывается по щеке, и я не стараюсь стереть её. Зэндер придвигается ко мне и кладет мою голову на свое плечо. Он обвивает меня руками и прислоняет нас к стволу дерева. Он просто держит меня в объятиях, пока я плачу ему в плечо. Страшно настолько открыть себя кому-либо. Все равно что закрыть глаза и спрыгнуть с утеса, не зная, будет ли внизу спасательная сетка.

Прямо сейчас в объятиях Зэндера, когда солнце садится за дом его родителей, рядом с нами лежит разноцветный домик Лего, который был сломан и собран заново. Я думаю, нашла ли я свою спасительную сетку.

Оползень