Гриффин вновь замолчал и внимательно посмотрел на мальчика. Парень подтянул колени к груди и заправил длинные волосы за уши. То, как смотрел на него Гриффин, заставляло его чувствовать дискомфорт. Именно такой дискомфорт, которой ему нравился.

- Так, ладно, - сказал Гриффин, беря стопку бумаги и доставая ручку из заднего кармана. - Это достаточно просто. Все идет по шкале от одного до пяти: один - значит, это заводит тебя так, как если бы ты целовал свою бабушку, и пять - ты бы кончил прямо в шорты, просто размышляя об этом. Не имеет значения, был у тебя такой опыт или нет, главное – твое желание претворить это в жизнь. Первая категория - секс.

- Пять, - ответил Микаэль.

Гриффин улыбнулся ему.

- Это была просто категория. Но мне уже нравится твой энтузиазм, Мик.

- Мик?

- Могу я называть тебя Мик? Микаэль - слишком формально. А я не любитель формальностей. Тебе повезло, что я хотя бы напялил штаны сегодня.

Парень задумался. Все звали его только Микаэль, кроме отца, который назвал его Мики, как ребенка – и это прозвище он ненавидел. Нора звала его Ангелом. Но то была Нора. Она могла называть его как угодно.

- Мне нравится, - решил парень и улыбнулся.

Проглядывая страницы этого списка, Гриффин бормотал себе под нос, что-то, что прозвучало как, - пристрелить бы Папу за такое.

Микаэль решил, что он, должно быть, ослышался.

- Категория один, - продолжил Гриффин, - по шкале от одного до пяти... вагинальный секс?

- Пять.

- Согласен. Оральный секс?

- Пять.

Гриффин посмотрел на него, прежде чем снова опустить глаза в записи.

- Даже лучше. Анальный секс?

Майкл закашлялся.

- Пять.

- Несколько партнеров?

Микаэль посмотрел на свои запястья, проверяя, прикрывают ли часы и браслет его шрамы полностью.

- Пять.

- Втроем?

- Пять.

Микаэль не видел, но чувствовал на себе любопытный взгляд Гриффина.

- Две женщины и один мужчина?

- Пять.

- Двое мужчин и одна женщина?

Микаэль поерзал на месте и уставился в пол, не встречаясь глазами с Гриффом. Прошло много времени прежде, чем он ответил.

* * * 

Через пять минут после того, как закончилась вечерняя месса, Сюзанна стояла снаружи Пресвятого Сердца в тени ивы и наблюдала за Отцом Стернсом.

Великолепен. Священник, ее цель, был абсолютно великолепен. Члены общины вышли из передних дверей и приветствовали своего священника. Он обменивался рукопожатиями с мужчинами. От большинства женщин он удостоился легких, целомудренных объятий. Каждый ребенок получил прикосновение к макушке, как крошечное благословение. Каждый ребенок, кроме одного.

Мальчик лет шести или семи с непослушными черными кудрями подбежал к Отцу Стернсу и сердито посмотрел на священника.

- Оуэн, я уже сказал тебе…

Отец Стернс начал говорить, но маленький мальчик не дал ему закончить.

- Это не справедливо, - сказал он, притопывая маленькими ножками. - Я хочу сказать спасибо. Вы должны были сказать мне…

- Оуэн, - Отец Стернс нагнулся, чтобы видеть мальчика с глазу на глаз. - Ты знаешь, что священникам не разрешается рассказывать секреты. Человек, который заплатил за твое обучение, попросил меня молчать.

Сюзанна напряглась при виде маленького мальчика, Оуэна и священника, который стоял так близко нему. По крайней мере, было видно, что мальчика Отец Стернс не испугал. В то время как сама она была напугана. Оуэн поднял маленький кулачок, и, прищурив глаза, зарычал.

- Молодой человек, вы только что зарычали на меня?

Мальчик тут же посмотрел на него кротким взглядом.

- Может быть, - признался он, сморщив лицо.

- Очевидно, вы проводите слишком много времени со своей мисс Элли. Она тоже любит на меня рычать.

При упоминании таинственной мисс Элли гнев Оуэна сошел с лица.

- Когда она вернется? - спросил мальчик. - Я нарисовал новую картину для нее.

- Я не могу сказать. - Отец Стернс встал, выпрямляясь во весь рост. - Ее может не быть в течение некоторого времени.

Оуэн кивнул и уставился на свои ноги.

- Я скучаю по ней, - сказал мальчик, носками кроссовок пиная траву.

Отец Стернс вздохнул и погладил его по макушке.

- Как и я.

Оуэн убежал, и Сюзанна поняла, что пришло время действовать. Нервничая, девушка подошла к Отцу Стернсу, надевая свою лучшую улыбку «девочка-из-канала-прогноза-погоды».

- Отец Маркус Стернс?

Он повернулся к ней с легкой улыбкой на губах.

- Очень приятно видеть новое лицо в Пресвятом Сердце. Как поживаете, мисс...? - начал он и протянул руку.

Сюзанна застыла на мгновение, прежде чем вспомнила, что она была под прикрытием. Девушка протянула руку и позволила ему взять ее. У него были идеальные руки, скульптурные, как у статуи. Гладкая, теплая кожа, но сильное рукопожатие, очень сильное, хотя он совсем слегка сжал ее пальцы. Священник пожал ее руку, как человек, который знал свою силу, умел командовать и контролировать.

- Кантер, - представилась она. - Сюзанна Кантер. Очень хорошо, спасибо, - сказала она, отвечая на любезность любезностью, и отдернула руку. – Мне понравилась месса.

- Рад это слышать. Что привело вас в Пресвятое Сердце? - спросил он, в его голосе было любопытство, но не подозрение, и Сюзанна решила положиться на удачу и посмотреть на его дальнейшую реакцию.

- Не по религиозной части. Видите ли, я слышала, что эту церковь посещает Нора Сатерлин. Я ее большая поклонница, поэтому думала заскочить посмотреть, но не увидела никого, кто мог быть похож на знаменитую писательницу.

- Ее трудно не заметить, - сказал он, и его улыбка стала чуточку шире. - Обычно она благословляет нас своим присутствием довольно часто, но сейчас, кажется, взяла что-то вроде академического отпуска на лето.

- Очень жаль. Должна сказать, я впечатлена тем, что ваша церковь ее принимает. Я читала несколько ее книг. Греховные вещи.

Сюзанна увидела, как что-то промелькнуло в его глазах. Удивление, может быть? Или это веселье?

- Мы следуем пути Христа и приветствуем грешников, сборщиков податей и других гнусных личностей в Его Обитель и Царство. Благодаря Его особенному состраданию и щедрости он говорит даже с журналистами.

Улыбка священника вновь изменилась. Теперь в ней проглядывала чистая ирония.

- Как вы…, - начала она, потрясенная до немоты.

- Вы делали заметки во время мессы. Только Евангелистский Протестант или репортер будет заботиться о заметках во время проповеди, особенно моей. А после двадцати лет службы в церкви я могу определить бывшую католичку за километр.

- Ах вот как?

- Вы встаете и садитесь в нужное время и не выглядите потерянной. Вы легко назвали меня Отец, не Пастор или Преподобный. И у вас очень ясный католический взгляд.

- Что значит «католический взгляд»?

- Чувство вины.

Сюзанна выпрямилась, не позволяя ему увидеть, что он задел ее. В конце концов, она не видела ни капельки вины в его глазах.

- Хорошо, да. Вина. Репортер и бывшая католичка, - сказала она, расплываясь в еще более широкой фальшивой улыбке.

- Иногда мы видим здесь бывших католиков, но вот репортеров нечасто, - сказал Сорен доверительным тоном. - Уверяю вас, ничего примечательного не произошло за последнее время. Я не проводил обрядов экзорцизма уже много, ммм, недель.

Сюзанна долго смотрела на него, растерявшись.

- Вы не такой, каким я вас представляла, - сказала она, освобождаясь от притворства.

- Учитывая то, какое общепринятое мнение о духовенстве существует в наши дни, я приму это как комплимент. Простите меня, Мисс Кантер. Я должен быть со своими прихожанами. Но мой офис всегда открыт. Что-то подсказывает мне, что у вас найдутся некоторые вопросы.

- Да. Гораздо больше, чем я первоначально планировала.

- Тогда буду рад видеть вас снова. Желаю хорошего дня.

С вежливым кивком он оставил ее, чтобы присоединиться к группе прихожан, которые, по-видимому, долго ждали, чтобы тоже пообщаться ним. Сюзанна проводила его глазами. Все прошло не так, как планировалось. Даже и близко нет.