- Обычно процесс проверки кандидата на пост епископа длится от одного до двух лет. Но так как епископ слабеет с каждым днем, скорее всего нового назначат не позднее августа.
Сегодня было шестнадцатое мая.
- И что же нам делать в течение следующих двух с половиной месяцев? - поинтересовалась Сатерлин.
- Вы двое не будете делать ничего. – Сорен внимательно посмотрел на нее и Микаэля. - Я как-нибудь сам разберусь с этим. Само собой, епархия будет тщательно копаться в моей жизни. Но меня это мало беспокоит. Даже если они узнают что-то о нашей личной жизни, Элеонор, церковь будет делать то, что всегда делает, когда сталкивается с неминуемым скандалом.
- Постарается все скрыть, - ответила Нора, и Сорен не возразил на это. – Но есть какое-то «но»?
- Но завтра утром в Таймс выйдет статья об отце Лэндоне. Пресса, скорее всего, объявится в приходе и будет всячески пытаться сунуть нос в ход расследования.
- Пресса, да? Это объясняет, почему ты говорил по телефону с Кингсли уже сегодня.
У Кингсли были довольно увлекательные отношения с прессой – захватывающие прямо как варварские орды, которые вторглись в Рим и спалили его дотла. Однажды один репортер угрожал обнародовать историю разоблачения одного из клиентов Кингсли - всемирно известного адвоката по борьбе за права человека – а по совместительству трансвестита с различными сексуальными фетишами. За два дня до того, как история должна была всплыть в прессе, домашнее порно с участием репортерши и ее мужа появилось на каждом компьютере для первоклассников в элитной частной школе. Видео проигрывалось по кругу без остановки, и его нельзя было удалить. Пришлось выбросить и заменить около двухсот компьютеров. Стоит ли говорить о том, что история про адвоката в прессе так и не появилась.
- Я бы не хотел прибегать к методам Кингсли, чтобы сохранить нашу личную жизнь неприкосновенной, - сказал Сорен.
Сорен мог быть садистом, но он причинял боль только при обоюдном согласии.
- Но его знания часто бесценны. Будь уверена, Элеонор, я найду способ, чтобы не стать следующим епископом. Но я не поэтому позвал вас сюда.
- Тогда я просто умираю от желания узнать, зачем нас сюда вызвали, - сказала Нора.
Что-то в серых глазах Сорена предупредило ее, что все, что он хотел сказать, ей точно не понравится.
- Ты и Микаэль - два единственных человека в Пресвятом Сердце, которые знают, кто я и что я. Появится пресса и станет задавать вопросы. Я не могу просить вас лгать ради меня. А так как никто из вас не скажет правду, если его спросят…
- Чертовски верно, - пробурчал Микаэль себе под нос, и Нора еще раз вознесла в мыслях благодарственную молитву за лояльность парня. Она знала, что Микаэль был по гроб жизни обязан Сорену за спасение, и хотя никогда не слышала всю историю, была уверена, что Сорен рисковал своей карьерой, рассказав правду о себе и своих отношениях с Норой. Ночь, которую она и Микаэль провели вместе больше года назад, была наградой Сорена за то, что, парень смог провести целый год без угрозы для своей жизни. Несмотря на то, каким не по-детски мудрым и серьёзным подростком он был, Микаэлю было всего пятнадцать той ночью, когда она лишила его девственности. Шестнадцать, а не пятнадцать, считался совершеннолетним возраст в Коннектикуте и Нью-Йорке, и поэтому их ночь была преступлением. Она сделала это, не зная его возраста, но Сорен проинструктировал мальчика.
- Хорошо. Итак, Микаэль и я не можем лгать? Придется дать обет молчания?
Сорен улыбнулся.
- Ты и обет молчания, Элеонор, такие же несовместимые вещи, как ты и обет воздержания. Нет, думаю, вам лучше покинуть город на время всей этой шумихи. Вместе.
Тишина повисла камнем в воздухе.
- Могу я поговорить с вами наедине в течение одной минуты, Сэр? - спросила Нора, и Сорен издал недовольный стон.
- Микаэль, ты не возражаешь?
Парень встал и вышел из кабинета.
- Ты сошел с ума?
- Маленькая, кто твой Хозяин?
Нора упала обратно в кресло.
- Вы, Сэр. Но вы действительно хотите…
- Элеонор, если репортер спросит тебя, были ли мы любовниками, что ты ответишь?
- Я скажу ему не совать свой чертов нос не в свое собачье дело. А затем заставлю Кингсли заморозить его кредитные карты и банковские счета на неделю просто для удовольствия.
Сорен поднял бровь.
- Хорошо. Намек поняла, - сказала девушка.
- Я хочу справиться с этой ситуацией, не беспокоясь о тебе. Но самая главная причина – это Микаэль. Он нуждается в тебе.
- Нуждается в чем?
- В том, в чем ты лучше всех, - ответил с простотой в голосе мужчина.
- Ты хочешь, чтобы я тренировала Микаэля? - спросила Нора в ужасе. - Я была Госпожой-на-одну-ночь, помнишь? Обучение – это совершенно не моя область. Наверняка есть кто-то еще…
- Нет никого, кому я доверяю больше, чем тебе. И кому доверяет Микаэль. Осенью он пойдет в колледж. Это лето наш последний шанс ему помочь.
Что-то было в словах Сорена, отчего Сатерлин переполнило беспокойство за парня. После той ночи с Микаэлем они так толком и не поговорили, но она по-прежнему заботилась об этом мальчике.
- Помочь ему? Последний раз я помогла ему потому, что ты боялся, что он собирается снова совершить суицид. Что не так с Микаэлем?
- Боюсь, я больше ничего не могу тебе рассказать.
Вздохнув, Нора встала и подошла к окну из цветного стекла, которое украшало заднюю стену офиса Сорена. В отличие от витражей в храме, на этом окне не было святых или сцен из Библии, только кроваво-красная пышная роза. Кончиком пальца Нора провела по одной из холодных металлических спиц изображения.
- Сорен, мы снова вместе всего лишь один год, - напомнила она ему, не желая оставлять его даже на день, не то, что на насколько месяцев.
- Я знаю, Элеонор. - Сорен подошел сзади и обнял девушку за талию. - Но ты должна довериться мне, верить в то, что я знаю, что делаю. Мне нужно, чтобы ты помогла Микаэлю. Ты нужна мне.
Ты нужна мне... для всего порочного сообщества, к которому они принадлежали, Сорен считался лидером среди Доминантов. Он даже получил прозвище Альфа и Омега. Но эти слова - ты нужна мне – сходили с его губ гораздо чаще, чем кто-либо мог поверить. За время пяти лет жизни порознь иногда Нору будил телефонный звонок и эти три слова от Сорена. И хотя она оставила его, во все эти редкие случаи, когда он звонил, девушка не могла сказать «нет». Иногда даже он не мог обуздать свои темные желания. Ты нужна мне, говорил он, и Нора в то же мгновение срывалась с места, просто ответив, «Хорошо. Скажи мне, где и когда».
- Хорошо, - ответила она. - Где и когда?
- Боюсь, как можно скорее. Вопрос где – я оставляю на тебя. Могу только предположить, что ты будешь достаточно далеко, чтобы никто не попытался за тобой проследить.
- Англия? - спросила она. - Зак и Грейс планируют беременность. По крайней мере, в этом я точно могу помочь. Ну, или хотя бы присмотреть за ними, ты понимаешь.
- Исключено, - сказал Сорен. - Я знаю, как ты ведешь себя в других странах. То, что тебе выдали паспорт – все еще одна из величайших загадок Вселенной для меня.
- Это была не моя вина, - напомнила девушка. - Консул разрешил мне.
- Элеонор…
- Ладно, так и быть. Мы отправимся к Гриффину, - сказала она. - Он унаследовал старую лошадиную ферму от своего дедушки, и вот уже целый месяц не дает мне покоя, зовет, чтобы я приехала. Этот вариант сойдет?
Сорен тяжело вздохнул.
- Гриффин...
Нора сдержала смешок.
- Да ладно, Гриффин – отличный вариант. Он один из моих лучших друзей.
- Он испорченный мальчишка, любящий несовершеннолетних, и трус.
А также он был богат, великолепен и хорош в постели, но Сатерлин решила не напоминать Сорену все эти факты.
- Ты всегда называешь его трусом. Расскажешь почему?
Она повернулась в его объятиях.
- Нет. Но, полагаю, даже Гриффин заслуживает второй шанс.
Хотя было интересно, что Сорен имел в виду под вторым шансом, Нора знала, что лучше не спрашивать. Мгновение Сорен стоял молча, затем постучал пальцами по подбородку, как делал всегда, когда что-то замышлял.