«Проворонил я, проворонил! Он спрыгнул в камыш!» Федор выбежал из мельницы, выстрелил в заросли. Камыш стоял недвижно.

— Шуруй, милый, шуруй! — прошептал Федор Джеку.

Но Джек и так почуял врага и стремительно потянул за собой Федора в камыши. Грунт там вязкий, нарушитель далеко уйти не сможет. Федор прислушался: тихо. С трудом вытаскивая ноги, пошел за Джеком. Чем дальше, тем все более вязким становился грунт.

Стойбеда расстегнул карабин поводка, и пес стремительно скрылся в камышах. И вдруг грянул выстрел, и тотчас завизжал Джек.

Федор побежал, раздвигая руками стебли.

У невидимого противника были неоспоримые преимущества: в обойме его пистолета осталось семь патронов, а у Федора в нагане — пять; противник притаился, а Федор должен был искать его, выдавая себя шорохом стеблей, чавканьем болотной жижи, громким дыханием, которого не в силах был сдержать.

О дальнейшем Стойбеда не любил не только рассказывать, но и вспоминать, хотя это и невозможно было забыть. Сделав несколько шагов, он наткнулся на повизгивающего раненого Джека. В камышах сверкнуло пламя нового выстрела, и Федор почувствовал резкий, обжигающий толчок в левое плечо.

Падая, он увидел черные глаза на маленьком скуластом желтом лице.

Через полчаса Стойбеду и Джека подобрали в камышах подоспевшие Усанов и Дятлов.

Нарушитель границы скрылся, и самые тщательные поиски его не дали никаких результатов.

Так у Федора и произошла «осечка», о которой он рассказывал на суде.

— Может, он еще попадется, — сказал Федор Усанову, который пришел в госпиталь навестить его.

— Может, и попадется, — ответил Усанов, но по его тону чувствовалось, что он не очень-то верит в такую возможность.

И вот попался-таки!

Как рад и горд был Федор сейчас, глядя на бандитов, сидящих на скамье подсудимых, — горд и счастлив тем, что помог изловить их и его показания слушает советский суд. Врагам не уйти теперь от кары.

Сегодня на суде он узнал все подробности о замыслах этих людей, узнал он и что за птица японец, ускользнувший от него в прошлом году у старой мельницы. Оказывается, это не какой-нибудь рядовой диверсант, а матерый японский шпион капитан Араки, уроженец города Кусиро с острова Хоккайдо. В 1930 году он окончил офицерскую школу в Нагасаки и в течение последних шести лет действовал в Маньчжурии, сначала выдавая себя за механика харбинской электростанции, потом работал преподавателем на курсах шоферов, являвшихся фактически школой шпионов, ас 1934 года перешел на службу в разведывательный отдел штаба Квантунской армии.

Что ж, попались «слуги», когда-нибудь сядут на скамью подсудимых и их «хозяева»!..

После суда из Хабаровска до Владивостока Федор ехал поездом; до комендатуры — на автомобиле; в комендатуре его ждала тачанка с заставы.

Глядя на знакомые, ставшие милыми сердцу сопки, он вспомнил, как почти три года назад приехал сюда впервые. «Какой же наивный я был тогда, какой наивный!..»

— Вот мы и дома! — прервал размышления Федора сидевший рядом с ним Усанов. Он сам выехал сегодня встречать Стойбеду.

Дома!.. Федор привстал, чтобы лучше видеть показавшееся среди деревьев здание заставы с ярко-алым флагом на мачте.