- Ну и котяра... Вот это да!..

- Кыся - что надо. Можно сказать - друг, товарищ и брат. А башковитый!.. Он про тебя счас такое понимает, что если бы ты, к примеру, узнал - сразу бы выпал в осадок! - вдруг сказал Водила.

Я с перепугу даже есть перестал. Ну, что за трепло?! Кто его за язык тянет раньше времени?! Ты подожди, когда Лысый сам расколется. Когда первым заговорит о деле...

Но Лысый, слава Богу, не принял всерьез последнюю фразу Водилы. Он рассмеялся и, словно отвечая мне, сказал:

- Слушай... Я все хотел с тобой об одном деле поговорить.

Ох елки-палки! Неужели я действую и на Лысого?! Потряс!!! Как же это обратить в нашу с Водилой пользу?

А мой Водила, засранец такой, не просек ответственности момента заткнуться и слушать - и говорит Лысому:

- Ты еврей или русский?

Лысый обиделся, разозлился, разнервничался:

- Да ты чо?! Белены объелся?! Нашел, бля, еврея!.. Да я русак чистейших кровей! Да я этих жидов!.. Ты, чо? В своем уме?!

- Ну, все, все... Извини, браток, - говорит мой Водила. - Просто ты счас в столовке сидишь, кушаешь, а беретку свою не снимаешь, как положено по христианскому обычаю. Вот я и подумал - уж не еврей ли ты? Им-то как раз по ихней вере положено за столом сидеть в такой шапочке - кипа называется...

Лысый нехотя стянул берет с головы и обиженно произнес:

- Ты тоже, знаешь, говори, да не заговаривайся. Я может, стесняюсь здесь своей плешью отсвечивать. Вот и ношу беретку.

- Госссподи!.. - виновато вздохнул Водила. - Да, носи ты хоть шапку-ушанку, хоть с голой жопой ходи - кто тебе тут чего скажет? Не, правда, извини меня, корешок... Не хотел обидеть. Тем более, что я лично евреев даже очень уважаю. Не обижайся. Давай, я лучше тебе частушку хорошую спою, чтобы ты на меня зла не держал...

И Водила тихонько запел:

Кудри вьются, кудри вьются,

Кудри вьются у блядей...

Ах, почему они не вьются

У порядочных людей?..

Неожиданно, чей-то молодой и приятный голос так же негромко продолжил:

Потому, что у блядей

Деньги есть для бигудей,

А у порядочных людей

Все уходит на блядей!..

Я сидел под столом со своей тарелкой и, кроме чужих ног в потрепанных джинсах и кроссовках на липучках, ни черта больше не видел. А сердце у меня уже тревожно кувыркнулось, дыхание перехватило, и последняя оливка стала поперек горла. Еле проглотил. Уж слишком от этого любителя частушек тянуло кисло-оружейным металлическим запахом!

- Здоруво, мужики! - услышал я и, на всякий случай, вспрыгнул на один из двух свободных стульев у нашего столика.

Мало ли... Чем черт не шутит? Может, и я пригожусь.

У нашего стола стоял худенький, невысокий и по-человечески очень симпатичный паренек лет девятнадцати-двадцати. В руках он держал пластмассовый поднос с тарелками, стаканом апельсинового сока и большой кружкой кофе. Он открыто и обаятельно улыбался моему Водиле и Лысому, а увидев меня, удивленно поднял брови, рассмеялся и сказал:

- Вот так Котик!.. Прямо - громила с большой дороги! А я слышу по-русски говорят да еще и частушки поют. Что же такое, думаю? Это ж у нас тут не каждый день... Я и решил подойти. Ничего? Не помешаю?

- Присаживайся, браток, - приветливо сказал ему мой Водила.

* * *

Звали его Алик. Наш - ленинградец. Или - петербуржец? Теперь с этими ново-старыми названиями вечная путаница.

Алик успел захватить и последний год Афганистана, и в Карабахе повоевал. Сначала на одной стороне, потом - на другой. Там стали платить больше. И не в рублях, а в долларах.

Сейчас живет в Мюнхене со старенькой еврейской мамой. Он у нее поздний ребенок. Отец был эстонцем. Умер уже давно. Сам Алик говорит и по-немецки, и по-английски. По-английски - хуже. А эстонский - совсем забыл И лет ему, оказалось, двадцать девять. Хотя больше, чем на двадцать, он никак не выглядел!

- Помню, в кино "детям до шестнадцати" билет не продают, сигареты не отпускают, ну, а насчет выпивки - полный атас!.. По любому поводу приходилось паспорт предъявлять, - смеялся Алик.

- Это все уже древняя история, - сказал Водила. - Сейчас наши "цветы жизни" и куревом, и водкой, и порнухой, и наркотой - чуть не с детсада начинают задвигаться. Малолетние проституточки - от восьми до двенадцати лет, смех сказать, - у Дворца Пионеров, угол Фонтанки и Невского, кучкуются. Или в Гостином Дворе промышляют... Вот так-то, Алик. Приезжай, не пожалеешь. Давно в Союзе не был?

- В России, - поправил Лысый Водилу.

- Один хер. Сколько лет, как ты уже дрыснул оттуда? Если я тебя правильно понял, - сказал Водила и в упор посмотрел на Алика.

- Приятно иметь дело с понятливым человеком! - весело рассмеялся Алик. - Вот уж пятый год здесь кручусь. А в Питер ехать, честно скажу, неохота. Говорят, у вас там беспредел, бандитизм...

- Устарелые сведения, сынок, - сказал Водила. - Раньше - да, было. Захочешь дельце организовать, к тебе тут же бандюги с пушками, гранатами: "Плати бабки!" А ты еще ни копья не заработал. Они тебя и за ноги подвесят, и раскаленным утюгом по причинному месту, а то и вовсе в твоей же ванной тебя и утопят... А счас все культурненько. У тебя юрист и бухгалтер, и у них - юрист и бухгалтер. Да еще покруче твоих. В конце каждого месяца - пожалте документацию... Хочешь иметь "крышу" - чтобы тебя больше никто не трогал - десять процентиков с чистого дохода! Все по-божески. Так что, не боись, Алик! Посети нашу колыбель уже четырех революций. А то с этими немцами - тоска одна...

- Не в немцах дело, мужики. Я ведь, в основном, с нашими, с русскими работаю. Всю дорогу в разъездах... То в Америку лечу на один день, то на три-четыре часа в Италию, то в Швейцарию. Последнее время очень много приходится в Испанию ездить. А недавно даже в Австралию летал на сутки!..

- И это все за свой счет?! В Австралию, в Америку?.. - ошарашенно спросил Лысый.

- Что ты, что ты! Нет, конечно. Все переезды за счет заказчика, - успокоил Лысого добродушный Алик.

- Что же это за работа такая?! - не мог уняться Лысый.

- Чисто юридическая, - симпатично улыбнулся Алик.

Мы с Водилой видели, что от зависти и жадности Лысый даже багровыми пятнами покрылся:

- И сколько же тебе плотют за эту работу?..

- Ты даешь, паря, - сказал мой Водила Лысому. - Кто же теперь такие вопросы задает?

- Нет, почему же? - мило возразил Алик. - Я свою работу люблю, делать ее стараюсь толково, и платят мне очень неплохо. Хотя и каждый раз по разному. Тут учитывается и дальность расстояния, и сложность исполнения, и, как всегда, сжатые сроки... Словом, любое такое задание слегка попахивает нашей родной совковой штурмовщинкой. Но главное, конечно - Клиент! Кто он, что он, сколько стоится. И само собой, срывы там, ошибки абсолютно исключены. Иначе я могу вылететь с этой работы так далеко, что лучше об этом даже не думать... А платят вполне прилично - хватает и на хлеб с маслом, и на кусок очень хорошей ветчины.

Водила снял меня со стула и посадил к себе на колени. Положил свою огромную лапищу мне на загривок, и я тут же услышал его вопрос:

"Ты все понял, Кыся?"

"Еще бы! Я это понял, как только он допел твою дурацкую песенку! ответил я. - От него же просто несет пистолетом! Неужели ты не чувствуешь на нем запаха оружия?!"

"Нет, - сказал Водила. - Зато я чувствую все остальное".

"Пожалуйста, спроси его, куда и на чем он едет. Нам нужно исключить какие-либо сомнения".

- А сейчас куда, Алик? - тут же спросил Водила.

- В Мюнхен.

- На чем?

Алик повернулся к окну, показал пальцем на стоянку легковых автомобилей и сказал: