- Простите, сир, - послушно отозвался тот, и его глаза потускнели, став безжизненными. Повиновение странным образом разозлило еще больше.

- Ты считаешь, ее отец не заслуживает урока? - ледяным тоном поинтересовался он, не разжимая пальцы. - Ты считаешь, что я не вправе преподать ему этот урок?

- Нельзя наказывать ребенка, - сорвалось с губ Кертиса, и Дерин резко, наотмашь, ударил его по лицу.

Тот покачнулся, не издав ни звука, и тут же выпрямился. На его щеке начал проступать отчетливый красный след.

- Пять плетей, - не отводя взгляда от собственного отпечатка, сказал Дерин, и Кертис склонил голову, давая понять, что услышал приговор. - Повтори!

- Пять плетей, - глухо ответил тот. Дерин коротко кивнул.

- Сейчас же. Вечером ты мне потребуешься в лаборатории. Нужно сбить спесь с короля Эдвина.

- Да, сир.

Дерин молча проводил его взглядом, а потом, выпуская гнев, с силой пнул треножник, на котором возвышался таз с мыльной водой.

Легче ему не стало.

Праздник урожая считался одним из самых важных в году. Основная часть посевов к этому времени была уже убрана, спрятана по закромам или выставлена на продажу, и можно было со спокойной душой предаться веселью. По традиции, в этот день королевский дворец принимал гостей, устраивая грандиозный пир. Дерин надеялся, что этот праздник собравшиеся не забудут никогда.

После разговора в ванной, закончившегося наказанием Кертиса, тот снова стал образцовой тенью, молча следовавшей за своим хозяином. Все было привычно, правильно, как прежде, но... Это уже не устраивало Дерина. Разбуженное любопытство металось в груди не успокоенным духом, изматывая и лишая сна. Кто он?

Дерин даже подумывал расспросить кого-нибудь из лордов-советников, но, поразмыслив, решил, что ему ни к чему слухи. Странно было бы, если б он начал интересоваться прошлым собственного слуги. Дерин не любил выглядеть глупо.

Неизвестность злила. Послушность и безучастность Кертиса - раздражала. Собственное бессилие - приводило в ярость. В тот день, едва завидев слугу на пороге лаборатории, он испытал... странное. Он был в своем праве, наказав провинившегося. Наказав мягко, учтя годы безупречного поведения, но... Что-то не давало ему покоя, заставляло отводить взгляд, отдавать распоряжение резче, чем следовало. Опыты проваливались. Легкий кураж, всегда сопровождавший его исследования, исчез без следа, вытесненный... Чем? Дерин не мог ухватить собственную эмоцию, распознать ее и классифицировать, а потому предсказуемо злился еще больше.

Спину Кертису он вылечил тем же вечером - было слишком противно глядеть на воспаленные багровые полосы, испещрившие спину, в то время как он остервенело вбивался в него, повалив на кровать. Приступы возбуждения теперь преследовали его чаще, будто их что-то провоцировало, подстегивало живущего внутри зверя, наконец-то получившего свое.

Странно. Дерин пытался взять себя под контроль, но получалось плохо. Его раздирало изнутри: любопытство, злость, неудовлетворенность. Чувствовать себя таким было непривычно, неуютно. Пугающе. Вместо ответов появлялись все новые и новые вопросы.

Огромный зал освещало несколько тысяч свечей. Празднично одетые люди устраивались за щедро накрытым столом, обмениваясь приветствиями и любезностями. Благородные дамы вовсю присматривались к другим семьям, пользуясь возможностью подобрать пару сыну или дочери, их мужья тем временем делились последними новостями, молодняк - просто веселился, предвкушая последующий за пиром бал. Дерин, вдоволь налюбовавшись за происходящим из потайной комнаты, решил, что можно начинать.

Громко протрубили трубы, возвещая прибытие короля, голоса смолкли, и, под аккомпанемент шуршания платьев приседавших в поклоне дам, Дерин появился в зале. Праздник начался.

Когда вино начало делать свое дело и все заметно захмелели, Дерин произнес традиционную речь, поздравляя присутствующих с уборкой урожая и выразив надежду на дальнейшее благополучие Китерии и ее предместий. Его слова были встречены одобрительным гулом, но Дерин взмахом руки призвал к молчанию и посмотрел на барона Понса.

- К сожалению, - с улыбкой пустынной кобры на губах, сказал он. - Не всех из нас в этом году сопровождала удача. Скажите, барон, серьезный ли урон нанесла посевам засуха?

- Да, Ваше Величество, - заметно бледнея, ответил тот. - Мы ничего не смогли сделать - посевы только поднялись, и жара убила их слишком быстро... Моему предместью грозит голод, мы едва смогли заполнить свои собственные закрома, не говоря уж о налоге...

- Я прощу вам налог на этот год, - милостиво кивнул Дерин, и барон посмотрел на него, не веря своим ушам. - Я даже помогу вашей семье избежать голода. Много ли у вас домочадцев, барон?

Вопрос был задан таким доброжелательным, не свойственным королю тоном, что несчастный барон Понс нервно потянул пальцем ворот, словно тот мешал ему дышать.

- Да, сир, - тем не менее отозвался он. - У меня четыре сына и две дочери. И леди Ивет, моя супруга.

- Нельзя позволить им голодать, - покачал головой король и плавно, изящно выскользнул из-за стола. Семейство барона, уже примеченное им, насторожено следило за ним взглядом. - Попросите же их подняться, барон. Я хочу взглянуть на сих замечательных отпрысков.

Барон бросил на жену затравленный взгляд, но ослушаться не посмел. Дерин с удовольствием оглядел выстроившихся в ряд баронетов, за спинами которых смущенно прятались две девочки: двенадцати и пятнадцати лет. Остальные собравшиеся замерли и затихли, не понимая, что происходит.

- Прекрасно, - удовлетворившись осмотром, заключил Дерин и снова повернулся к напряженному, будто натянутая струна, барону. - Голод, говорите? Эту проблему легко решить. Достаточно лишь уменьшить количество ртов. Смотрите.

Он заглянул в глаза старшему из юношей, и тот, внезапно схватившись за горло и захрипев, тяжело рухнул на пол. На секунду в воздухе повисла тишина, а потом раздался пронзительный крик. Баронесса опрометью бросилась к лежавшему сыну и, не сдерживая рыданий, упала на колени рядом с ним.

- Чудовище! - выкрикнула она сквозь слезы. - Монстр!

Дерин, не обращая на нее внимание, в упор сверлил взглядом окаменевшего барона.

- Однако ртов еще слишком много, - негромко сказал он, но каждое его слово будто проникало в душу, вселяя в нее ужас. - От кого бы вас избавить еще? Может...

Он повернулся к побледневшим, растерянным детям, и спокойно, словно выбирая образец, обвел их оценивающим взглядом.

- Нет! - истошно взвизгнула леди Ивет, стремительно поднявшись на ноги. Слезы на ее щеках высохли, как и не было, глаза пытали обжигающей яростью. - Никогда! Ты не тронешь их!

- Я и не собирался, - страшно улыбнулся Дерин и посмотрел на одного из мальчишек, прятавшего за собой самую младшую сестру. Тот, сглотнув, бесстрашно вскинул голову и крепче стиснул руку девочки, стараясь не смотреть на тело брата. Это вызывало уважение. Очевидно, дети пошли в мать, а не в отца. Может, в дерзких словах Кертиса и был смысл...

Он снова посмотрел на барона, так и не посмевшего сдвинуться с места. Его животный, тошнотворный страх сквозил в каждом вздохе, каждом взгляде, и это вызывало лишь омерзение. Пока было заканчивать этот спектакль.

- Я думаю, - хищно усмехнувшись, сказал Дерин. - Двоих хватит. Как вы считаете, барон?

Понса мелко затрясло. Леди Ивет вскрикнула, попыталась броситься на Дерина, но ее тут же оттащили в сторону, невзирая на отчаянные крики и угрозы. Дерин отыскал взглядом младшую девочку и приветливо улыбнулся ей. Та растеряно хлопала глазами, а потом, так и не сообразив, что произошло, рухнула на пол. Послышались вскрики.

Барона уже не трясло - било крупной дрожью. По щекам текли слезы, спина будто сразу сгорбилась, не вынеся обрушившегося горя. Дерин быстро подошел к нему и заглянул в глаза.

- Ты жалок, - сказал он отчетливо и громко. - Ты можешь только лгать и красть, пока никто не видит. Твоя жена достойнее тебя, у нее хватило мужества назвать меня монстром, когда я убивал ее детей. Может, избавить ее и от недостойного супруга?