Она будет в безопасности.

Тея скользит по эскалатору, перепрыгивая несколько ступенек, и мчится, подгоняемая своим же упорством и внеземными силами, которые хлещут из нее прямо сейчас бурным потоком. Девушка почти чувствует превосходство над собой прежней, почти ощущает всю огромную мощь, заключенную в ее теле.

А потом что-то врезается ей между лопаток, и она теряет равновесие — падает кубарем прямо у подножия эскалатора, и боль разливается по мышцам, которые теряют способность двигаться. И силы куда-то уходят.

— Обожаю современные технологии, — говорит кто-то за спиной Теи. Она с трудом отлипает щеку от металлической решетки пола и поднимает глаза. Перед взором все кружится, голова не на месте. Тея стонет.

— Питер… — выдыхает она, надеясь, что парень услышит ее по внутренней связи.

Соло хрипит и гаснет, как в прошлый раз, когда в них угодила нить электрошокера. Люди в аэропорту кричат и расступаются, образуя вокруг упавшей Теи ровный круг.

— Эх, Амидала, — произносит неизвестный. Он становится прямо перед девушкой, и та, поднимая голову, видит ноги Гарри Озборна. Одежду Гарри Озборна, обувь Гарри Озборна. И лицо Гарри Озборна, искаженное неправильной улыбкой.

— Будь твой парень поосторожнее, я дождался бы его, но… — он вздыхает, театрально разводит руками и наклоняется к обессиленной Тее, из спины которой торчит нить электрошокера. — Мистер Паркер такой же нетерпеливый, как и ты. Значит, с вами обоими можно не церемониться.

Он бросает себе под ноги четыре шарика, похожих на ту батарейку, что взорвалась в рюкзаке Теи вчерашним утром, и те вдруг смыкаются общим куполом. Желтым, как анаптаниум в теле Амидалы.

— Тея!

Голос Питера разносится эхом по всему аэропорту, вонзаясь в шум толпы. Тея не видит его за силуэтами людей вокруг, но понимает, что парень бежит к ней от туалетов, куда она так и не добралась.

— Ты знаешь, где нас искать, паучок! — кричит Гарри Озборн себе за спину. А после хватает Тею, щелкает пальцами, и искусственно возведенный купол схлапывается, забирая его вместе с девушкой в неизвестность.

Следующее, что Тея видит, это ярко освещенная платформа в круглом зале.

— Добро пожаловать, мисс Шаровая молния, — говорит кто-то из темноты. И девушка теряет сознание.

***

— …придет, будьте уверены. Как мы и подозревали, эти двое очень друг к другу привязаны.

Тея пытается открыть глаза, но не может: пока она находилась в отключке, ее связали по рукам и ногам, усадили на стул, и закрыли лицо повязкой. Может, чтобы она не светилась, привлекая внимание? В первые секунды ей даже не страшно: сознание ворочается с усилием, воспоминания наплывают пластами, и немножко тошнит. Вокруг нее — эхо из голосов, пахнет металлом и озоном. Неизвестные люди говорят о ней и человеке-пауке, это становится ясно даже без контекста.

— С ним может быть маг, — произносит кто-то справа. Тея старается не шевелиться и не поднимать головы, дышит через раз — от тряпки, в которую ее завернули, пахнет стерильной чистотой, как будто ее похитители постарались устроить ее максимально комфортно.

Девушка пытается двигать руками, связанными за спиной. Если у нее получится, сфера вокруг ладоней сможет разрезать путы. Только бы силы ее не подвели.

— Будьте начеку. Против мага у нас есть свои люди, но паука нельзя убивать. Он нужен Озборну.

Так ли честен был подставной Гарри Озборн, когда говорил. Что Норману Озборну нужна кровь человека-паука? Тея сбивается с ритма, дыхание перехватывает, и, кажется, это ее выдает.

— Она очнулась?

— Не знаю, можешь проверить.

— Сам проверяй.

— Боишься? Это же девчонка!

— Аллен сказал, что эта девчонка стотонную крышу подняла! А еще те слухи про разрыв вселенной. Говорят, это она время вспять повернула!

— Так, все-таки, боишься.

— Вот еще…

Раздаются шаги. Кто-то идет прямо к Тее, и она задерживает дыхание. Ну, еще чуть-чуть. Когда с нее стягивают тряпку, Тея уже может сжать пальцы рук. Она вскидывает голову, глубоко вздыхает и — пластиковые зажимы на запястьях с щелчком разламываются — ладони светятся, ярко-желтая сфера распухает на них и освобождает, и кровь приливает к пальцам.

Тея открывает глаза — свет слепит, в первые секунды ничего не видно, и чужие голоса врываются в сознание разом.

— Очнулась!

— Что у нее с руками?

Она чувствует в себе силы, что ответить за каждое причиненное ей неудобство. Три человека — мужчины, одного она видела в парке давным-давно, второй меняет лица и сейчас похож на Гарри Озборна, скрещенного с Майлзом Моралесом, ее знакомым из секции по боксу. Третьего Тея видит впервые. Он напуган больше остальных.

Может, заявлять такое при положении Теи крайне неразумно, но она не может отказать себе в удовольствии:

— Бегите, глупцы, — выдыхает она, чувствуя, как сила растекается по ее телу приятной тяжестью.

Щелкают пластиковые зажимы на ногах, стул летит в сторону. Тея встает, разминая руки и шею, пока в нее летит нож. Грозное оружие застревает в ее щите, как в масле, и Амидала подхватывает его светящейся рукой и отправляет обратно. Неизвестный ей мужчина вскрикивает и пригибается.

К ней бросаются двое, и двоих же она отбрасывает в стены, оставляя лежит бездыханными. Оставшийся на ногах человек с меняющимися лицами вскидывает руки. Кожа сползает с него, как со змеи, являя то лицо основателя Оскорп, то лысого мужчину с маленькими глазами, то мистера Аллена.

— Фу, ты бы ко врачу обратился с такими симптомами, — самодовольно усмехаясь, произносит Тея. Кровь бурлит в ней, разгоняя жар по рукам и ногам, она чувствует все пространство вокруг, до последнего уголка странного помещения без окон и дверей. Здесь что-то не так, вся эта комната неправильная, и Тея намеренна выяснить, где прячется дверь. Она прощупывает пульсирующим куполом вокруг себя каждый сантиметр стен, и чувствует только отзывающееся на ее прикосновение тепло.

— Что-то не так, Амидала? — растягивая слова, спрашивает меняющий лица. — Не нравится комнатка?

Тея без слов отправляет его в полет до дальней стенки, где он падает головой вниз и остается лежать. Упс. Девушка с трудом заставляет себя почувствовать к нему небольшую вину — пусть он там только не умирает.

От силы, бьющей в ней ключом, Тея даже отрывается от пола. Такую энергию она чувствовала только в камне души, думая, что убила всех, кого любит. Сейчас она знает, что с ее родными все в порядке, а Питер, наверное, направляется сюда, в башню Оскорпа, чтобы вытащить ее, и, значит, он тоже жив.

Чем бы ни был вызван этот прилив сил, Тея не должна растрачивать его попусту.

Она набирает в грудь воздуха — одновременно с этим сфера вокруг нее будто ширится, зависимая от дыхания, — и края ярко-желтого шара касаются стен темной комнаты. Странно, она совсем пустая, только отливает оранжевым, как пески в пустыни камня души…

Что-то меняется: цвета становится больше, он насыщает сам воздух в комнате, потолок исчезает, превращаясь в беззвездное розовое небо, пол становится оранжевыми песками, стены падают. Тея ахает и опускается вниз, в песчаные вихри. Она стоит посреди пустыни. Той самой, адской отвратительной пустыни, куда возвращается раз за разом в своих кошмарах.

Воображение играет с ней злые шутки? Ее опоили чем-то, и теперь ей мерещится давно ушедшее время? Словно кто-то или что-то забралось Тее прямо в голову и вытягивает оттуда самые ужасные ее кошмары.

Как по команде из песков появляются силуэты. Если бы к ней вышел доктор Стрэндж, она знала бы, как поступать. Если бы появился умирающий Питер — она знала бы, что сделать. Но из песчаной бури к ней выходят люди — множество людей, все те, кого она оживила своим вмешательством в ход истории, все те, кого расщепило и затащило в камень души.

Тея ненавидит этих людей. Их, бесчисленных, неиссякаемых, что идут и идут и нет им числа. В тот момент, когда ей думалось, что Питер умер по ее вине, она готова была убить половину вселенной, затащить всех обратно в камень, в любой из камней, размолотить потом всю перчатку на части и оставить вселенную без ответа.

Сейчас, когда все живы и невредимы, когда ничто не угрожает ни Питеру, ни остальной половине человечества, Тея думает, что множество людей — ее худший кошмар. Это их она видит ночами, когда рядом нет Паркера, это их она пытается оттолкнуть, а потом, отчаявшись, стирает с лица Земли одним махом — как Танос.