Не надо оправдываться. Тебя там не было, и это не ты поднёс факел к куче соломы, в центре которой высился столб с привязанной женщиной… Она не могла отречься от своей богини, ибо та посылала ей видения, как Шермет мне. И я не понимал, почему эти люди заставляли её врать самой себе? Та ведьма, как они её называли, много раз убеждалась в существовании своего божества, так как ей было согласиться с тем, что нет никого, кроме Единого?

Ночью Шермет сокрыла меня мраком, сделала мою поступь беззвучной, как тень, и я прокрался в лагерь, разбитый инквизиторами. Я перерезал их всех до последнего. Шермет вдоволь напилась крови в ту ночь. Надеюсь, богине-покровительнице той ведьмы моя месть тоже пришлась по душе.

И вот я добрался до Кагриу-Зар. Скалистая страна встретила меня заморозками и мокрым снегом. Моя родная земля, которая никогда по-настоящему не была мне родной. Я побывал во многих странах за свою жизнь, но нигде я не чувствовал себя, как дома, ведь даже поселение среди болот со временем мне наскучило. Видимо, с самого рождения мне было предрешено оставаться вечным странником.

Я добрался до земель моего клана и поднялся в горы, без труда найдя место, где была похоронена моя мать. Я с благоговением прикоснулся к камням, которыми была завалена пещера. Но что-то насторожило меня. Я присмотрелся, и увидел чуть дальше дыру в скале. В горах был обвал, подумалось мне, и пещера снова обнажилась. Пролом был достаточно большим, чтобы я мог пройти, даже не нагибаясь. Какую боль я испытал, поняв, что в пещере побывали мародёры! Они вытащили из могилы всё, что можно, и сняли с останков моей матери все украшения. Я опустился на пол пещеры и закрыл лицо руками.

Просидев недвижимо несколько минут, я вдруг вскочил и крикнул, будто раненый зверь. Голос мой эхом прошёлся по сводам, и я выбрался наружу, боясь обвала. Я спросил Шермет, кто сделал это, и ответом было одно словосочетание – «твой клан». Я пытался уточнить, кто конкретно виновен в содеянном, но Шермет молчала. Мне не хотелось наказывать всех без разбору, но выбора не оставалось. Я приготовил отраву и отправился к источнику, из которого мои соплеменники обычно набирали воду. Там мне встретился мальчик, у которого я осведомился, кто сейчас сидит на троне. Тот назвал мне имя моего брата. Впрочем, я так и думал. «Знаешь, вода из растаявшего снега вкуснее и полезнее, чем вода из родника», - сказал я мальчику. Он хмыкнул и убежал, а я отравил источник. Не знаю, много ли моих соклановцев выжило…

Злой рок будто преследовал меня. Не поверишь, что я увидел, когда вернулся. Я хотел сделать Тиаре сюрприз, неслышно прокрасться в спальню и лечь рядом. А утром, проснувшись, она бы увидела меня и обрадовалась.

Итак, я тихо вошёл в спальню, и что же я увидел? Моя тихоня Тиара лежала в обнимку с каким-то мужиком. Я вышел на кухню, и проделал кое-какие манипуляции с бутылкой вина… А потом вернулся и устроил скандал. Какой чуши я только не наслушался. И что ей тяжело было одной, и что меня не было чересчур долго, и что я никогда не был нежен… «Так случилось, что он подарил мне своё сердце, а я ему своё», - сказала Тиара. Ох, как эта фраза запала мне в душу!

Я сделал вид, что успокоился и сказал, что мне срочно нужно выпить, а то произошедшее никак не уложится в моей голове. Любовник Тиары попытался пошутить, что и он не прочь принять на грудь, хотя бы за то, что внезапно вернувшийся муж не оказался ревнивым безумцем. Я захотел разнести ему голову чем-нибудь тяжёлым, но сдержался и махнул рукой, дескать, пускай Тиара живёт с тем, с кем хочет, и будет счастлива.

Я наполнил три кубка вином. Мы с этим змеёнышем выпили залпом, Тиара же немного пригубила из своего кубка. В ту же минуту любовник свалился на пол, а моя неверная жена подбежала к нему и начала причитать. Через несколько секунд и она лежала рядом. Со мной ничего не случилось – я ведь принял противоядие, перед тем, как разбудить их и устроить разборку. Я отнёс их в подвал… Они понимали всё, что происходит, моё зелье только парализовало их.

«Подарили друг другу сердца, говорите?» - сказал я им. – «А как я погляжу, они у вас как были на месте, так и остались. Непорядок».

Сначала я вскрыл грудную клетку любовнику Тиары, а потом ей самой. Как ты догадался, я поменял их сердца местами. Потом я зашил их, как смог. Вид у меня, наверное, был жуткий. Все руки в крови, безумный взгляд. Я уставился в потолок и расхохотался. Сверху на меня смотрел лик Шермет, сотканный из теней.

Я пообещал богине, что отныне моей возлюбленной будет только она, сама Смерть. Пол в подвале у нас земляной, там я и похоронил тела. Жаль, некому было показать мою ювелирную работу, хе-хе-хе.

Мой дом стал мне противен. Я в то время хотел забыть Тиару, но каждый угол мне напоминал о ней. Ещё больше мне напоминал её наш сын. Нет, я любил его… Но мне хотелось вновь пуститься в странствия, а ребёнок бы задерживал меня. Я не придумал ничего лучше, кроме как отдать его в монастырь. Да, к монахам единого Бога. Мне действительно больше ничего не приходило на ум. Я продал дом и уехал в столицу.

Там я провёл небольшое расследование – не помнит ли кто о деле многолетней давности? Как я и предполагал, мои деяния благополучно забылись. Правда только, меня пару раз «вспомнили» старые знакомцы, с которыми я занимался подпольными делами, но я дал им на лапу, чтобы забыли обо мне.

Я сумел приблизиться ко двору. Хотя я не стал личным врачом королевской семьи, но был близок к этому какое-то время. Многие придворные обращались ко мне за советом… Один раз у меня попросили яд. Видимо слухи о моей прежней жизни всё-таки сумели просочиться. Этот яд был довольно необычен, он не убивал, а сводил с ума. Если бы короля просто отравили, началось бы расследование. А получилось всё так, будто он просто сошёл с ума. Айнар к тому времени был уже стариком, поэтому никто не удивился, когда он начал терять рассудок. На трон усадили его сына, более выгодного короля для тех, кто заказал мне яд.

Я чувствовал себя в безопасности, мои покровители были воистину могущественными. Но однажды правосудие, если это так можно назвать, почти настигло меня. Каково было моё удивление, когда я однажды увидел на пороге своего единокровного брата. Тот явно разыскал меня не для того, чтобы поговорить по душам. Он обвинил меня в том, что я изуродовал его мать и перетравил почти весь клан. Я пытался отрицать свою причастность к заражению источника, но брат сказал мне, что один из детей вспомнил, как какой-то странный человек околачивался рядом с родником. Описание полностью совпадало с моим.

«Твои последние слова?» - потребовал брат, вознамерившись казнить меня на месте.

«Умри!» - выпалил я, метнув кинжал ему прямо между глаз. Брат неуклюже увернулся, и оружие отсекло ему ухо. Он взревел, прижал одну руку к ране, а другой рукой выхватил секиру и погнался за мной. Он не знал, что у меня дома было полно сюрпризов для него. Пробегая мимо полок, я схватил несколько склянок и бросил в него одну. Всё заволокло туманом, брат закашлялся и потерял меня из виду. Он вертелся, снося всё вокруг себя своим огромным топорищем, так что я не мог приблизиться к нему.

Я проклинал его всеми проклятьями, что только приходили мне в голову. Шермет подсказала мне бросить что-нибудь в книжный шкаф, я так и сделал. Брат, услышав зон разбившейся склянки, ринулся туда, ударив секирой по шкафу. Доски и книги повалились на него. Не успел он выбраться, как я уже воткнул кинжал ему в шею.

Я воспринял эту историю как знак, что мне пора опять отправляться в путь-дорогу. Я поехал в Ликерию, проведать сына. К моей печали, я нашёл лишь руины. Монастырь сгорел дотла.

Горе охватило меня. Я готов был отречься от Шермет, что пожрала пламенем и второго моего ребёнка. Но я сдержался, и решил расспросить местных жителей, не уцелел ли кто после пожара. Мне не дали определённого ответа. Если верить им, несколько монахов успели спастись, но неизвестно, где я мог бы найти их. Они разбрелись по всей стране в поисках нового пристанища.