«Ручей живой», — подумал Иван и бросился вверх, к его истокам. Это была как бы река, повернутая наоборот. Из трещины на верху горы вытекал широкий застывший поток, от него вниз и в стороны уходили, разветвляясь, тысячи неподвижных ручьев и ручейков. Эта таинственная стеклянная река текла от устья к истокам. Скорее она напоминала гигантское дерево. Но возможно ли существование дерева, распластавшегося на почве, ствол и ветки которого природа сделала из полупрозрачной стекловидной массы?

И тут Иван вспомнил о тысячах океанских и земных существ, которые строят свои домики и скелеты из природных минеральных материалов. Не является ли эта стеклянная река и ее притоки исполинской колонией живых существ, строящей себе удивительный дом, способный получать живительные лучи Солнца и сопротивляться страшному холоду лунной ночи?

Чувство ярости и отчаяния охватило молодого пилота. Вот перед ним тайна, которую он мог бы раскрыть, если бы хоть немного знал биологию. И те, кто найдет его мертвым в корабле, получили бы чудесный подарок человечеству — сведения о жизни на Луне. А что он может сделать теперь?

Иван отрубил еще один тонкий отросток, стал его внимательно рассматривать. Внутри переплетались тончайшие каналы, вливаясь в тысячи круглых и чуть сплюснутых пустот — пузырьков. И в некоторых пузырьках, еще не открытых наружу, виднелись как будто крошечные капельки жидкости. И они двигались, эти капельки.

Все последние дни жизни Андреев посвятил сбору образцов загадочного растения и их изучению. Он опускал кусочки отростков в соляную кислоту. Они растворялись, словно мел или известь, но в осадке оставалось неизвестное вещество. Может быть, это были тела мельчайших существ, строивших свои стеклянные реки-колонии.

Временами, увлекшись опытами, Иван забывал о близкой гибели. Но о ней неумолимо напоминали указатели запасов кислорода. Молодой пилот сократил его расход. В кабине было душно, с каждым часом дышалось трудней. Поглощая последние запасы электроэнергии, передатчик все слабей посылал на далекую Землю сигналы бедствия. Иван подсчитал, что послушный радиоприбор будет передавать эти сигналы еще недели две после его гибели.

Последний день в кабине, заполненной образцами лунных пород и предполагаемого растения, Иван посвятил письму. В этом прощальном письме он обращался к своему великому народу, к матери, к любимой девушке. Он писал, что умрет мужественно, как и подобает советскому пилоту, Он писал, что гордится своим народом, прокладывающим пути в космос и строящим счастье на Земле.

Потом наступило медленное умирание. Молодой крепкий организм боролся за жизнь. Но все сильней Иваном от недостатка кислорода овладевало сонное, безразличное состояние. Сквозь тяжелую дремоту сознание вяло подсказывало: «Скоро конец всему…»

Иван лежал просто на потолке перевернутой кабины рядом с грудами образцов. Кабина, казалось, плавно раскачивалась на отлогих океанских волнах. И вдруг Иван явственно ощутил сильный толчок, а до ушей донесся переданный поверхностью Луны и корпусом корабля металлический удар и странное шуршание или шипение.

Превозмогая дремоту, Андреев вскочил. Звуки могли быть вызваны падением метеорита. Но вот они повторились снова и снова.

Иван бросился к иллюминатору и увидел в кратере, не больше чем в полутора километрах, две прилунившиеся ракеты-автомата. Немного погодя к ним плавно опустилась третья, затем четвертая. Андреев знал, что людей в них нет. Но это они, миллионы дорогих и близких людей, приняли его сигналы и прислали сюда помощь. В четырех ракетах находится все необходимое для того, чтобы одна из них вернулась с человеком на Землю. Натягивая дрожащими руками скафандр, Иван, сам того не замечая, громко говорил вслух:

— До ракеты доберусь, там кислород… Вернусь за образцами, а затем домой, на Землю. Как они там для меня поработали! Всех обниму, замечательных, чудесных… — Глаза застилал туман. Андреев коснулся их пальцами — и туман пропал. Это были слезы радости.

Мимо гигантской белой свечи маяка в порт входил новый дизель-электроход. Стройные и стремительные очертания корпуса и надстройки свидетельствовали о том, что корабль лишь недавно построен на одной из лучших верфей. На борту его сияли полированным золотом четкие буквы: «БРАТСК».

Несмотря на внушительные размеры, корабль легко и изящно развернулся и подвалил к железобетонному пирсу.

По трапу на его палубу поднялось лишь несколько человек — представителей пароходства и специалистов по кораблестроению. Среди них был молодой, среднего роста инженер с простодушным, немного даже мальчишеским лицом. Он прошел прямо в каюту главного механика корабля

Главный механик, несмотря на высокий и ответственный пост, был не старше гостя. Когда в дверь каюты раздался легкий стук, корабельный инженер примерял перед зеркалом новый белый китель.

— Войдите! — недовольно сказал он и чуть набекрень надел белую фуражку с золотым шитьем.

Гость остановился на пороге и воскликнул:

— Вижу Серегу во всем блеске! Здорово, дружище!

— Васек! Вот это молодец! А я думал, что ты в своей лаборатории и не вспомнишь о Синдбаде-мореходе.

Сергей Ступин и Василий Голубков расцеловались. После морского института пути друзей разошлись. Ступин пошел механиком на один из теплоходов и благодаря своей невероятной аккуратности и способностям быстро стал главным инженером-механиком. У Василия склонность была к научной и конструкторской работе, и он избрал «береговое» дело — пошел в экспериментальную лабораторию судостроения.

— Как тебе эта посудина нравится? — небрежно спросил Сергей Ступин. — Не правда ли, настоящий корабль будущего? Я тебе покажу машинную установку — голова закружится! Два дизеля по пятнадцать тысяч лошадиных сил.

Осмотр великолепной машинной установки «Братска» занял около часа. После этого приятели спустились на берег, где у начала пирса Василия ожидал небольшой катер. Прощаясь с другом, Голубков уже с палубы катера сказал:

— Твой корабль будущего великолепен. Но я бы хотел тебе завтра показать более совершенное судно. В нем есть новшества, которые тебе еще не знакомы.

— Мне не знакомы? — Ступин иронически усмехнулся. — Можешь быть уверен, что я в них разберусь за пять минут.

Голубков, садясь за штурвал катера, добродушно промолвил:

— Ох, погоришь ты завтра, Серега!

На следующий день два друга вышли из здания, в котором помещалась экспериментальная лаборатория судостроения. Через пять минут они были у причала, вдоль которого вытянулось небольшое, не свыше шестидесяти метров в длину, судно. Приятели сразу прошли в ходовую рубку корабля. Она ничем не вызвала у Сергея недоумения. Он уверенно подошел к пульту централизованного управления, осмотрел на нем кнопки и переключатели, мимоходом глянул на картушку гироскопического компаса, потрогал черную рукоятку электрического румпеля, заменившего штурвал.

— Хочешь, — предложил Ступин Голубкову, — могу хоть сейчас вывести твое загадочное судно в море и проделать на нем любые маневры. Ты же знаешь, что у меня есть, кроме звания инженера, еще звание штурмана.

— А я на это и рассчитывал, — подхватил Василий. — Сегодня очередное испытание в заливе. Становись к управлению и действуй

— Позволь, — растерялся Ступин. — Нужно же приказать боцману, чтобы матросы отдали концы, подготовить машину.

— Сам управишься, — невозмутимо сказал Голубков — Нечего им голову по пустякам морочить. Нажми нужную кнопку.

Ступин уже внимательней оглядел ряды и сочетания кнопок и убедился, что в них не так просто разобраться.

— Ты разбойник! — мрачно заявил он. — Поставь мне «пять с минусом», но скажи, как отдать швартовы, какую для этого кнопку нажать.

— Швартовы отдавать не придется, потому что их нет, — пояснил Голубков. — Мы их имеем, впрочем, но только про запас. А судно удерживается у причала электромагнитным привальным брусом. Вот и две кнопки включения и выключения