— Не стоит слишком углубляться в это. Сейчас для тебя, Сидзука, важнее не то, как делаются лекарства, а то, как делаются дети.

Наблюдая за тем, как Такико ставит тетрадь с рецептами обратно на полку, Сидзука подавленно ответила: «Да». После их женитьбы Такико часто задавала вопрос о детях, в основном Сидзука узнавала об этом от Асафуми. Такико, убеждённую, что иметь детей это счастье, пугал возраст Сидзуки — тридцать два года. Всякий раз, когда речь заходила о детях, лицо Сидзуки каменело.

Такико, заметив, что Сидзука не в духе, добавила:

— Сейчас все поздно женятся, и, похоже, стало поветрием не торопиться заводить детей, но лучше всего рожать детей пока есть здоровье. К тому же, когда у Асафуми начнутся разъезды, вы нечасто сможете быть мужем и женой. И если вы так и не соберётесь завести детей, то потом может и не получиться.

— Даже если мы собираемся завести детей, это зависит только от воли свыше, — ответила Сидзука, желая поставить точку в разговоре.

— Ну, да я открою тебе тайну.

На цветущем лице Такико появилась полная любви улыбка. Сидзуке ничего не оставалось, кроме как согласно кивнуть. Такико, как будто это и впрямь было тайной, шепнула на ухо Сидзуке:

— Нужно убираться в туалете.

Сидзука пристально посмотрела на неё. Она серьёзно в это верит? Сидзука подумала, что, возможно, свекрови просто неловко открыто обсуждать с ней сексуальные темы, но по лицу Такико, подмигнувшей ей с серьёзным видом, ничего нельзя было понять. Она спокойно и просто, никого не задевая, говорила правильные вещи, но не была похожа на наивную добрячку. Сидзука слышала, что когда перестраивался дом, она сама распоряжалась многолетними накоплениями, договаривалась со строителями в отсутствие мужа и сына, и строительство было завершено в срок. Так что на мякине её не проведёшь.

Такико села на стул перед столом с компьютером и на правах любящей свекрови продолжила разговор.

— Но главное, если появятся дети, ты сможешь отвлечься от тягот одинокой жизни. Ведь жена торговца лекарствами две трети года спит одиночестве. Конечно, женщине по ночам тоскливо одной. И в такие минуты дети становятся отличной поддержкой.

— В нынешние времена и помимо детей много других стимулов жить нормальной жизнью. И когда я снова устроюсь на работу, таким стимулом для меня станет работа, а не дети, — ответила Сидзука, которую изрядно утомил этот град рассуждений о детях.

Они оба потеряли работу, Асафуми ещё не приступил к работе торговца лекарствами, и неизвестно было, как долго они останутся безработными. Сейчас они просто не могли позволить себе думать о детях.

— Работа не станет делить с тобой ложе ночью.

В глубине души Сидзука изумилась этим старомодным словам — «делить ложе» — в устах Такико.

— В молодости тяжко спать одной. Но когда есть ребёнок… Пока успокоишь плачущего малыша, накормишь его, укачаешь на руках, ночь и пролетит незаметно. А когда дети подрастут, пыл молодости угаснет, и жизнь станет легче.

Освещённая флуоресцентной лампой Такико, одетая в платье с короткими рукавами, сцепила обнажённые полные белые руки на коленях — руки, свившиеся, как две змеи.

— Так рассеется тоска одиноких ночей, а там, глядишь, придёт и климакс, верно? Это всё пустое.

Такико невольно выдала свои тайные мысли, но говорила с отстранённым видом:

— Это всё пустое. Надо жить, храня дом, растя детей, благодаря мужа. Это и означает быть женой торговца лекарствами. Ведь пока я с детьми сплю в роскошном доме под тёплым одеялом, отец в дороге спит на свалявшемся тонком тюфяке. И каждый день он обходит клиентов, до отказа натруживая ноги. Главное жить, чувствуя благодарность к отцу за своё нынешнее благополучие, созданное его трудами. Ты, наверное, думаешь, что я говорю очень старомодные вещи. Но люди должны помнить, чего они заслуживают. Ведь как бы мы ни жили, нам всегда будет всего мало.

— Да, но я слышала, что мужья во время путешествий часто развлекаются с женщинами, — сказала Сидзука, раздражённая этими отдающими конфуцианской моралью суждениями, имея в виду историю Рэнтаро.

Прислонившись полной спиной к спинке стула, Такико рассмеялась.

— Так это же мужчины! Разумеется, им иногда хочется развлечься с женщинами. Самое лучшее не проводить на этот счёт дознания.

— Но разве это справедливо? Жена, не смея глаз поднять, живёт изо дня в день, благодаря мужа, а мужу, оказывается, позволительно во время путешествий развлекаться с женщинами!

— Сидзука, ты думаешь, что мужчины и женщины одинаковые существа, но это не так.

Это мнение в корне противоречило тому, чему учили Сидзуку. Согласно биологии, часть женской Х-хромосомы становится Y-хромосомой, и при соединении X- и Y-хромосом зарождается мальчик. И женский клитор, гипертрофируясь, превращается в пенис. Иными словами, мужчина не более чем трансформация женщины.

— Что же это за существа мужчины? — с вызовом спросила Сидзука.

— Мужчины — злые духи, — чистосердечно сказала Такико.

Растерявшая Сидзука переспросила:

— Злые духи?

— Да, большинство мужчин — дети злых духов. Дети же, разумеется, капризны и своевольны. И это счастье для женщин, что своевольные мужчины, с которыми они сталкиваются и нянчатся, остаются детьми. Если по недосмотру неправильно воспитать мужчину, он станет злым Духом. Станет делать только то, что ему вздумается. А для злого духа женщины и дети лишь игрушки, и их можно третировать. В результате такой мужчина становится повесой и забрасывает дом, вот к чему это приводит.

Такико, заметив по лицу Сидзуки, что не убедила её, придвинулась ближе, не поднимая рук с колен.

— Взять хоть нашего отца — попробуй-ка неодобрительно отозваться о том, что он делает. Он обидится, станет развлекаться с женщинами и жить в своё удовольствие. Но если, закрыв глаза на мелочи, сказать ему, что всё, что у нас есть — благодаря ему, то он не станет делать ничего предосудительного. Быть благодарной за всё, почитать мужа. И тогда злой дух перестанет быть злым духом, а останется ребёнком. Это и называется женской мудростью.

— Но ведь тогда получается, что мы обманываем мужчин?!

Такико плавно, как ива на ветру, покачала головой.

— Так уж повелось. Мужчины и женщины живут, обманывая друг друга.

В душе Сидзуки бушевала буря протеста. Но высказать этого она не могла. Ведь в глубине души она знала — Такико права.

С тех пор как Такико обнаружила, что Асафуми и Сидзука близки, она принялась настаивать на женитьбе. Сидзука злилась, когда Асафуми говорил как о ком-то постороннем: «Мои родители говорят мне — женись».

— Ты говоришь — твои родители, а сам-то ты что думаешь?!

Неизменно встречая такой отпор, понуждаемый разгневанным видом Сидзуки, Асафуми поправлялся: «Да я и сам думаю так же».

Но когда смущённый, исполненный серьёзности Асафуми снова спрашивал её:

— Выйдешь за меня замуж? — Сидзука шла на попятный.

Дело в том, что кроме Асафуми она встречалась ещё с одним мужчиной.

Его звали Хироюки. Они познакомились, когда она работала в фирме четвёртый год и уже свыклась с работой. В то время Сидзука упёрлась в стену. Когда она пыталась сдвинуть эту стену, запястья тонули в ней, когда натыкалась на неё, стена мягко отражала удар, когда долго упиралась в эту стену, наступало удушье. Вот какая это была стена. Можно сказать, что стеной было окружавшее Сидзуку общество.

Когда, окончив университет, Сидзука поступила на работу, она думала, что теперь у неё начнётся новая жизнь. Верила, что, самостоятельно зарабатывая деньги, станет независимым человеком. Но, начав работать, она поняла, сколь призрачна её независимость — работа лишь навсегда привязала её к фирме.

Сидзуку стали посещать мысли об увольнении, и, взяв оплачиваемый отпуск, она неожиданно для себя в одиночку отправилась в путешествие в Адзумино. Она остановилась на ночь в пансионе, расположенном в ущелье. В зимний сезон здесь было полно лыжников. Решив прогуляться перед ужином, она неспешно брела по дороге среди рисовых полей. Дорога вдруг пошла в гору, заросшую смешанным лесом. Созвучная душевному состоянию Сидзуки, тропа петляла и вела неизвестно куда.