Другая подобная же тёща лишаешь удела своего зятя в пользу своего внучка, как это мы видим под 1249-м годом. Умирает князь Василий Всеволодович Ярославский и не оставляет после себя наследника. Прямой наследницей удела остается дочь покойного князя, которая и начинаешь княжить над своею землею с помощью матери. Желая передать правление уделом в мужские руки, княгиня-мать находит для княжны-дочери жениха в князе Федоре Ростиславиче Можайском, обиженном братьями. От брака Федора Ростиславича с княжной Ярославской рождается сын Михаил. Когда князь Федор, по обычаю того времени, поехал на поклон в Орду, жена его умерла, оставив малолетнего сына на руках бабушки. Эта последняя, подумав со своими боярами, провозгласила ярославским князем малолетнего Михаила, а когда отец его воротился из Орды – затворила перед ним ворота Ярославля и не впустила его в город. Федор вновь отправился в Орду, снискал милость хана, женился на его дочери и, при помощи могущественного родственника, победил свою первую тещу, овладев Ярославлем, тем более, что сын его от первой жены, князь Михаил, в это время умер.

При родовых и удельных усобицах женщина того времени нередко является жертвою произвола и насилия и, вместе с тем, невинным источником новых смут в Русской земле.

У Миндовга, литовского князя, умирает жена (1262 г.). Другая сестра этой умершей – за Довмонтом, князем Нальщанским. Миндовг посылает сказать жене Довмонта:

– Сестра твоя умерла – приезжай сюда поплакаться по ней.

Жена Довмонта приезжает.

– Сестра твоя, умирая, велела мне жениться на тебе, чтоб другая детей её не мучила, – говорит ей Миндовг, и женится на замужней сестре своей умершей жены.

Оскорбленный Довмонт соединяется с сыном сестры своего врага Миндовга, с Тренятою, убивает Миндовга с двумя сыновьями. После этого еще долго стоят смуты в литовской земле, долго льется кровь враждующих между собою областей.

Дочь австрийского герцога Фридриха, молодая Гертруда, выходит замуж за князя Романа Даниловича Галицкого, и так как этот брак дает галицким князьям право искать австрийских земель, то разгорается долгая война галицких князей с Австрией и Чехией. Гертруда с мужем подвергаются всем случайностями войны, долго томятся в осаде, долго голодают, кормятся только с помощью преданной им женщины и едва спасаются от плена.

В большинства случаев женщина выносить немало горя и лишений в это тяжелое время, редко даже видит мужа, постоянно живет в страхе за свою свободу и за жизнь детей, и всегда представляется существом, заслуживающим искреннего сочувствия, особенно же при ее страдательном положении между враждующими силами.

Так не менее страдательную роль играют в это время княгиня Ольга, жена князя Владимира Васильковича Волынского, и приемыш их Изяслава, обе столь нежно любимые: первая – мужем, а последняя – нареченным отцом. Татары только что опустошили Русскою землю и через Волынь и Галичину идут на Польшу. Татарский вождь Телебуга на пути своем в Польшу велит идти с собою всем русским князьям – и они повинуются, идут как данники и «улусники» страшного хана. Идет с ним и Владимир Василькович Волынский, человек больной – у него гнила нижняя челюсть.

Перед походом в Польшу, больной Владимир, в нежной заботливости о своей княгине Ольге и приемыше Изяславе, хочет обеспечить их судьбу и призывает к себе двоюродного брата Мстислава Данииловича Луцкого, которому и отдает все свои владения, после своей смерти, выделив часть в пользу жены и приемыша и прося брата не обижать их, а защищать от обид других. В походе он окончательно разбаливается и возвращается домой, потому что, говорит летописец, жалко было смотреть на него.

Пробыв нисколько дней в своем Владимире-Волынском, окруженный заботами Ольги и приближенных, он начал говорить княгине и боярам:

– Хотелось бы мне поехать в Любомль, потому что погань эта (татары) сильно мне опротивела. Я человек больной, нельзя мне с ними толковать, – пусть вместо меня останется здесь епископ Марк.

Княгиня повезла больного куда он хотел – в Брест, из Бреста в Каменец, где больной и слёг, говоря княгине:

– Когда эта погань выйдет из земли, то поедем в Любомль.

Через нисколько дней приехали слуги, бывшие с татарами в походе.

Больной стал расспрашивать их, ушел ли Телебуга из Польши, как здоровье братьев Льва и Мстислава и племянника Юрия. Слуги при этом сказали, между прочим, что Мстислав уже раздает своим боярам города и села Волынские, когда больной князь еще не умер и княгиня его с Изяславой не обеспечены. Владимир сильно рассердился на брата, особенно когда в перспективе он мог видеть отнятие волостей у нежно любимых им Ольги и Изяславы.

– Я лежу болен, – говорил он: – а брат придал мне еще болезни: я еще жив, а он уже раздает города мои и села; мог бы подождать, когда умру. – И отправил посла к Мстиславу.

– Брат! – говорил он через посла: – Ведь ты меня ни на полону взял, ни копьем добыл, ни ратью выбил меня из городов моих, что так со мною поступаешь? Ты мне брать, но ведь есть у меня и другой брат – Лев, и племянник Юрий. Из всех троих я выбрал тебя одного и отдал тебе свою землю и города, по своей смерти, а жив – тебе не вступаться ни во что. Я так распорядился – отдал тебе землю – за гордость брата Льва и племянника Юрия.

Мстислав поспешил успокоить больного и снять с себя обвинение.

– Брат и господин! – доказывал он брату через посла: – земля Божия и твоя, и города твои, и я над ними не волен, сам я в твоей воле, и дай мне Бог иметь тебя как отца и служить тебе со всею правдою до смерти, чтоб ты, господин, здоров был, а мне главная надежда на тебя.

Люба была, – говорит летописец, – эта речь Владимиру. Он успокоился, и княгиня повезла его в Райгород. Здесь он говорит Ольге:

– Хочу послать за братом Мстиславом – урядится с ним о земле, и о городах, и о тебе, княгиня моя милая Ольга, и об этом ребенке Изяславе, которую люблю как дочь родную: Бог за грехи мои не дал мне детей, так эта была мне вместо родной, потому что взял ее от матери в пеленках и вскормил.

На зов больного брата приехал Мстислав. Владимир поднялся с постели, сель, расспрашивал про поход. Мстислав все рассказал по порядку, затем простился и ушел к себе на подворье.

Владимир послал к нему епископа и двух бояр.

– Брат! я затем тебя призвал, что хочу урядиться с тобою о земле и о городах, и о княгине своей и о ребенке Изяславе, – хочу грамоты писать.

– Брат и господин! – отвечал Мстислав: – я разве хотел искать твоей земли по твоей смерти? Сам ты приехал ко мне в Польшу объявить, что отказываешь мне свою землю. Если хочешь грамоты писать, то пиши как Богу любо и тебе.

Епископ воротился с этим ответом, и Владимир велел писцу писать грамоты: в одной он отказал Мстиславу всю землю и города; в другой – жене отказал город Кобрин с несколькими селами и монастырь апостольский с селами.

«А княгиня моя, – говорилось в конце грамоты, – захочет идти в монастырь после меня, пусть идет; а не захочет – то как ей любо: мне ведь не смотреть, вставши из гроба, что кто станет делать по моей смерти».

– Целуй крест на том, – сказал он Мстиславу: – что не отнимешь ничего у княгини моей и у ребенка Изяславы, не отдашь ее неволею ни за кого, но за кого захочет княгиня моя, за того отдашь.

Из Райгорода Ольга повезла его в Любомль, где он и умер (1288 г.). Княгиня и придворные слуги обмыли тело, обвили его бархатом и кружевами, как следует хоронить царей, и в санях повезли во Владимир. Это было 10 декабря.

Замечателен образчик причитанья, оставленный нам летописцем, причитанья, которым Ольга оплакивала своего мужа при похоронах. Вот оно: «Царь мой добрый, кроткий, смиренный, правдивый! Вправду назвали тебя в крещеньи Иваном – всякими добродетелями похож ты был на него: много досад принял ты от сродников своих, но не видала я, чтоб ты отмстил им злом за зло». Достойно замечания, что в этих же самых выражениях голосила (причитала) жена Смоленская князя Романа, когда тот умер. – А бояре причитали над Владимиром Волынским: «Хорошо б нам было с тобою умереть: как дед твой Роман, ты освободил нас от всяких обид, поревновал ты деду своему и наследовал путь его; а уж теперь нельзя нам больше тебя видеть: солнце наше закатилось, и остались мы в обиде»…