Как и город, сады были заложены по четкому плану-сетке. Площади между дорогами были засажены полезными и разнообразными культурами и деревьями. К тому же на этих грядках выращивали местные растения. Широкая мощеная дорога прямо по центру садов представляла собой как бы хребет и соединяла широкую открытую бухту с впечатляющей горой с плоской вершиной на дальнем конце.

Привычные каштаны высадили слева и справа от центральной аллеи, а на обочинах поперечных дорог — лавровые деревья, мирты и невысокие дубы, которые подстригались, как изгородь, и защищали клумбы и грядки от сильных ветров.

В отличие от городских улиц, где Мэссону встречались люди всех рас и оттенков кожи, по тихим дорожкам сада бродили жители исключительно светлокожие.

Женщины, которых на улицах можно было мельком увидеть только в паланкинах, а не на одной мостовой вместе с африканскими, малайскими или индийскими рабами, с довольным видом прохаживались между деревьев и цветов, которые как раз рабы и привозили сюда со всех уголков империи Ост-Индской компании, обеспечивая высокие прибыли.

Мэссон направился к главным воротам, его пропустили после того, как он предъявил карточку Схеллинга. Фрэнсис прошел под громадным каштаном и свернул на главную аллею к дому губернатора. До него донесся гомон голосов, отзвуки музыки струнного квартета, сдержанные аплодисменты и вой местных животных, которых изловили и поселили в зверинце в верхней части садов.

На ходу Фрэнсис непроизвольно классифицировал растения, прикидывая опытным глазом, сравнивал их с теми, что обычно видел в Англии. Здесь все было не так, как в Кью: эти сады представляли собой нечто вроде плантации, увеселительного сада и ботанической коллекции. Декоративные растения — гардении, вереск или цветущие лилии — росли рядом с полезными культурами: капустой, кочанным салатом, фигами и яблонями. Никто даже не задумывался о какой-либо эстетике.

Мэссон как раз рассматривал яркий цветок, который висел на грозди звездчатообразных, покрытых шелухой плодов, как вдруг обнаружил, что музыка стихла и откуда-то с веранды губернаторского дома раздались негромкие аплодисменты. Фрэнсис развернулся и поспешил к дому, когда губернатор, барон Йоахим ван Плеттенберг, начал произносить речь перед немногочисленной публикой. Рядом с губернатором стоял капитан Кук. Мэссону показалось, что капитану не слишком нравилось это мероприятие, и тот хотел, чтобы все как можно скорее закончилось и вошло в свое привычное русло.

— Как губернатор колонии от имени Ост-Индской компании я хотел бы еще раз горячо поприветствовать капитана Кука в нашем старом добром Кейптауне. В прошлом у Англии и Республики Соединенных Провинций Нидерландов были разногласия. В Европе это, возможно, даже назвали бы войной, но здесь, в Африке, мы называем это просто ссорой.

Публика вежливо улыбалась, а губернатор продолжал:

— Однако из надежных источников мне стало известно, что капитан Кук снова плывет на юг, чтобы вопреки всем опасностям раз и навсегда развенчать миф о Terra Australis. Пожелаем ему удачи, а пока я заверил его в нашем великодушном гостеприимстве во время его недолгого пребывания в Кейптауне.

Мэссон поразился, когда услышал, как открыто говорится о целях миссии капитана Кука. Даже проведя три месяца на корабле, Фрэнсис ни разу не слышал об этом. Но, несмотря на возгласы ликования и бурные аплодисменты, лицо капитана Кука заметно помрачнело. Теперь он выглядел не как моряк, страстно желающий вновь оказаться в открытом море, но как человек, собирающийся совершить убийство. А губернатор, казалось, совершенно не замечал перемены в настроении гостя и безостановочно продолжал:

— Мы сожалеем, что сэр Джозеф Бэнкс, самый уважаемый ботаник Англии, не сопровождает капитана, как мы надеялись. Но, к счастью…

Мэссон вдруг расправил плечи, во рту пересохло, когда до него дошло, что губернатор, возможно, собирается сейчас назвать его имя.

— …к счастью, культурные растения нашей колонии и не ожидают такой чести, чтобы их исследовал английский эксперт.

Мэссон обмяк, расслабившись и одновременно расстроившись, а гости развлекались, слушая, как губернатор говорит колкости в адрес англичан.

— Из года в год богатый урожай дарят нашей колонии возделанные поля, но их окружают огромные и совершенно пустынные территории…

Мэссон отвлекся от речи губернатора и даже потер глаза, когда увидел нечто совершенно неподобающее: на полпути к зверинцу, недалеко от главной аллеи, на одной из грядок на животе лежал мужчина. Его ноги почти полностью перегораживали одну из поперечных дорожек. Голова и плечи скрывались в цветах, которыми Мэссон любовался в начале речи губернатора. Один из управляющих, как раз проходивший мимо со своим сьямбоком, просто отпихнул ногу в сторону и невозмутимо продолжил свой обход. На этом фоне губернатор ван Плеттенберг продолжал:

— Наши сады кормят команды кораблей Голландской Ост-Индской компании, предоставляют в более чем достаточном количестве самые различные фрукты…

Мэссон больше не слушал заученные фразы, а обратился к человеку, стоявшему рядом. Тот был громадного роста, с серыми глазами, черной бородой и плоской шляпой на голове. Фрэнсис указал на ноги на гравийной дорожке и спросил приглушенным голосом:

— Простите, сэр, разве никто не позаботится о том господине? Кажется, ему не очень хорошо.

Мужчина, слегка раздосадованный, повернулся к Мэссону, взглянул на дорожку и хмыкнул.

— Не стоит, — ответил он с сильным акцентом. — Если о нем позаботиться, будет только хуже, уж поверьте мне.

— Но что с ним случилось? — интересовался Мэссон.

— Кто знает? — ответил голландец. — Это доктор Карл Тунберг. — Он почти что выплюнул оба слога слова, обозначающего профессию, словно отсасывая яд из змеиного укуса, и ненадолго замолчал. — Собственно, он сам, наверное, не знает, что для него хорошо, хотя он и врач. — Голландец, казалось, перепроверял свои слова, прежде чем продолжить: — Он работает на Компанию. Утверждает, что хирург. — Мужчина не подавал вида, но явно чувствовал неприязнь к человеку в кустах и, прежде чем всецело обратиться к речи губернатора, выдал последний комментарий: — Он даже не голландец, он — швед!

Мэссон тоже переключил внимание на веранду. Речь ван Плеттенберга подходила к концу:

— …живое доказательство тому, что земле, которая приносит невообразимый доход, нужны хозяева и рабы, ею занимаются умные люди, придерживаясь мудрых и неизменных законов. Аминь.

Слушатели хором ответили «Аминь» и неимоверно обрадовались, когда губернатор напоследок поспешно воскликнул:

— Дамы и господа, я хочу еще сообщить вам, что сегодня вечером будут подавать первоклассный чай улун из Китая специально от Ост-Индской компании, к нему будет также сахар из Индонезии!

Публика выдохнула в единогласном экстазе:

— Ааах!..

Когда вновь зазвучала музыка, Кук пожал губернатору руку и распрощался. Он эмоционально указывал в сторону ждущих его офицеров, которые так опасались несдержанного нрава капитана.

Словно из ниоткуда рядом с Мэссоном появился Схеллинг, поздоровался таким же вялым рукопожатием:

— Мистер Мэссон, рад, что вы смогли прийти. Очевидно, вы уже познакомились с мистером Виллмером. Мистер Виллмер, — обратился Схеллинг к высокому голландцу, — это человек сэра Джозефа, его зовут мистер Мэссон. Его прислали сюда, чтобы собирать цветы для королевских садов в Кью.

— Значит, вы один из английских экспертов, о которых говорил губернатор? — спросил Виллмер, хитро подмигнув. — Доходное предприятие?

— Наверное, все зависит от того, что в итоге найдешь, сэр.

— Простите мистеру Виллмеру его прагматизм, мистер Мэссон, — вмешался Схеллинг, — он не ученый и не коллекционер, скорее торговец.

— О, я понимаю. И на чем вы специализируетесь, мистер Виллмер? — спросил Мэссон.

— Я тоже собираю и перепродаю тварей божьих, мистер Мэссон, хотя они и не такие красивые, как цветы, должен признаться. Зато мое дело намного прибыльнее.