— Среди сопровождающих вас лиц, — начал француз, — есть странного вида негритянка по имени Типпи. Она является служанкой вашей супруги. Я желал бы ее у вас купить.

А потом Жан Дюмон назвал цену, от которой сердце в груди у Сайласа подпрыгнуло, словно безумное. Эта сумма, добавленная к уже имеющимся у него сбережениям, существенно сократила бы время, за которое он намеревался расплатиться с Карсоном Виндхемом.

— У меня слов нет, сэр, — вымолвил Сайлас.

— Значит, договорились? — приподняв аристократическую бровь, спросил Жан Дюмон.

Француз уже потянулся в карман своего сюртука за чековой книжкой, как вдруг Сайлас охладил его пыл:

— Нет, сэр. Я вынужден вам отказать. Типпи не продается.

— В таком случае я удваиваю цену.

Сайлас колебался. Согласно законодательству, после его венчания с Джессикой Типпи стала и его собственностью, и он, несмотря на устную договоренность жены с ее отцом, имел полное право ее продать. Однако, хотя искушение оказалось колоссальным, делать этого было никак нельзя. Отец Анри ему сразу же не понравился. Даже если бы Сайлас не был уверен в том, что Джессика будет его презирать, случись ему продать ее служанку, то и в этом случае он не променял бы Типпи на возможность расплатиться с Виндхемом… и тем самым дать Джессике свободу.

— Как я уже говорил, сэр, горничная моей жены не продается.

Джессика посапывала во сне. Лицом она была повернута к нему. Сайлас подавил в себе желание погладить ее по щеке, дотянуться рукою до роскошной груди. Во сне она казалась ему уязвимой и по-детски юной, совсем не похожей на ту женщину, которая, как ему представлялось, способна обуздать ветер. От предложения Жана Дюмона он отказался не только из-за привязанности жены к этой негритянке, но и ради предвкушения всех тех лет, которые они проведут вместе, прежде чем он сможет вернуть долг ее отцу. Вполне возможно, что к тому времени Джессика и не захочет с ним расставаться.

К концу недели все приготовления к дальнейшей дороге были окончены. Караван из Виллоу-Гроув готов был продолжить свой путь в Техас. Люди пополнили запасы продовольствия, сделали необходимый ремонт фургонов, запаслись лекарствами, порохом и пулями. Одни намеревались переправиться через реку Сабин на плотах и килевых шлюпках. Другие договорились о том, чтобы перебраться на другой берег на пароме. Вернулся второй следопыт, состоявший на службе у Джереми. Проведя несколько месяцев в блужданиях по расположенным у них на пути землям, он пришел к выводу, что к черноземам целины надо добираться несколько иным маршрутом. Путь, ведущий из дельты Миссисипи по заросшей сосновыми лесами восточной границе недавно провозглашенной республики, будет трудным, но безопасным. Команчи до сих пор нападают на поселенцев, но обычно это происходит в местностях, расположенных к северу от предложенного следопытом пути следования.

Сайлас продал свой фургон. Теперь денег у него в заначке прибавилось. Герман Гловер, удовлетворившись увиденным, оставил мужчине изрядную сумму, которой должно было хватить на любые расходы. Настал день отъезда. Джереми прискакал попрощаться с Джошуа и Джессикой. С боков его коня свешивались мешки с саженцами роз. Джессика согласилась ухаживать за растениями мужа и его друга до их возвращения.

— Если мы предоставим их вашей заботе, Джесс, — заявил ей Джереми, — то уж точно, вернувшись, застанем саженцы в наилучшем состоянии.

— Я буду очень внимательно следить, чтобы о них хорошо заботились, — сказала она, с трудом сдерживая накопившиеся в душе боль и волнение.

Анри, прислушивающийся к их разговору, спросил:

— Вы, джентльмены, очень много внимания уделяете этим сухим на вид хворостинам. Могу ли я поинтересоваться о причине такой заинтересованности?

Сайлас пустился в объяснения.

— Изумительно! — воскликнул Анри, явно пораженный его рассказом о том, как Уорики и Толиверы перевезли символы своих родов через океан в новый мир. — А теперь вы посадите их в новой стране, которую намереваетесь покорить.

— С Божьей помощью, — сказал Сайлас.

— Да будет так, — произнесла Джессика тоном, не предполагающим даже малейшего сомнения.

— Держу пари, Всевышний ответит на просьбу Джессики вполне благосклонно, — улыбнувшись, сказал Джереми.

Джошуа накануне объяснили, что папа уезжает на несколько месяцев в Техас строить там для них новый дом.

— Я хочу, чтобы ты воспринял мои слова как маленький мужчина, — сказал Сайлас сыну. — Тебе уже пять лет.

— Да, сэр, — ответил Джошуа, вытягиваясь перед отцом по струнке.

Он был одет в куртку из оленьей кожи, которая была ему велика. Глаза его наполнились слезами. Губы скривились. Позже, когда отца уже не было рядом, Джошуа всплакнул, уткнувшись лицом в подол платья Джессики.

Лоример Дэвис стоял рядом со своей семьей, Сайлас — со своей. Их лошади были уже оседланы. Типпи скрылась в отеле. Джессика была рада, когда муж послал разыскать ее: он хотел лично с ней попрощаться и попросить хорошо присматривать за его семьей. Джессика крепко держала Джошуа за руку. Настало время в последний раз сказать «до свидания». Сайлас, обняв жену и сына, привлек их к себе.

— Я вернусь, когда там будет безопасно, — глухим голосом заверил он их. — Я напишу. Как-нибудь мне удастся найти способ доставить тебе письмо, даже если для этого придется одолжить у Джереми Томагавка. Джошуа! Ты помнишь, что я тебе сказал?

— Да, папа. Я буду защищать маму.

— Не забывай молиться и следи за своими манерами. Помни, что ты Толивер.

— Да, папа.

— А теперь, пожалуйста, ступай к Джейку. Мне надо поговорить с Джессикой наедине.

— Да, сэр.

Джессика низко опустила голову. Так она поступала всякий раз, когда не хотела, чтобы другие увидели слезы на ее глазах. Сайлас не стал позволять ей хандрить, а приподнял кончиками пальцев ее подбородок. В течение месяцев, что последуют за этим днем, она будет вспоминать, в этом Джессика была совершенно уверена, его высокую фигуру, стоящую под магнолией. На фоне темно-зеленой листвы и белых цветов чернела смоль его волос. В изумрудах глаз сверкали огоньки. Джессика сказала себе, что не должна стараться запомнить каждую черточку его лица, иначе, вспоминая их, она будет надеяться на немыслимое.

— Джессика, — произнес Сайлас. — Я никогда прежде ничего подобного в жизни не испытывал. Не знаю, что вы об этом думаете…

— Я тоже не представляю, как так получилось, — из-за прилива чувств слова Джессики прозвучали жестче, чем она намеревалась. — Я знаю только…

— Что вы знаете? — спросил он.

Вопрос прозвучал мягко, как легкий ветерок, едва шевелящий непослушные пряди волос.

— Я очень хочу, чтобы ты вернулся.

Сайлас провел кончиками пальцев по заживающей ране, которая невольно привела их к этой минуте надежды и отчаяния.

— Я рад. Продолжай вести свой дневник. Я тоже буду записывать все, что вижу. Когда я вернусь, мы прочтем друг другу наши дневники и таким образом не упустим ни единого дня из жизни друг друга. Я очень хочу, слушая твои записи, узнать о каждом эпизоде взросления моего сына, так, словно я не пропущу всех этих месяцев, будучи в Техасе. Ты мне обещаешь?

— Обещаю.

— Я уезжаю счастливым человеком. Ты меня поцелуешь?

— Поцелую.

В тени магнолиевого дерева Сайлас склонил голову, а Джессика, напротив, приподнялась на цыпочках, и они поцеловались. Затем мужчина, не отрывая от нее взгляда, принялся отступать. Казалось, он хочет навечно запечатлеть в своей памяти ее образ. Затем отец отсалютовал рукой сыну. Джошуа взмахнул ручонкой в ответ. Сайлас вскочил в седло.

— Лоример! — Голос его был суховатым, деловитым. — Давайте-ка отправляться в путь. Пора.

Стефани и Джейк, Джессика и Джошуа наблюдали за тем, как всадники постепенно тают вдали. Типпи, молчаливая, словно привидение, застыла рядом с ними. Никто не произнес ни слова до тех пор, пока люди, лошади и фургоны не скрылись из виду.