— Котенок? — воскликнул Трей. — Никогда! У кошек нет души, приятель. А у собак — есть, и, когда этот пес подрастет, он будет защищать Кэтрин Энн.

— Кэти, — поправил его Джон. — Ей нравится, когда ее называют Кэти, ТД.

— А мне больше нравится, как звучит Кэтрин Энн.

— Ладно, но зовут ее все-таки Кэти.

Трей пожал плечами и сменил тему.

— Кстати, последние новости, Тигр. Сисси Джейн не даст нам котенка для Кэтрин Энн, причем никакого в принципе.

— Откуда ты знаешь?

— А ты не заметил, как Сисси смотрела на Кэти, когда мы сидели с ней во время обеда? Из ейных зеленых глазищ просто искры летели — из ее зеленых глазищ, я хотел сказать.

— Чего это ты все время поправляешь себя? Достал уже, — раздраженно заметил Джон.

— Теперь я должен следить за своей речью. В безжалостном уродовании английского языка нет ничего крутого, как постоянно любит повторять моя тетя Мейбл.

Джон снова вернулся к их дискуссии.

— Сисси Джейн просто завидует ей, ТД. Она больше уже не первая красавица класса.

— Это ты точно сказал, к тому же Кэтрин Энн еще и на голову умнее и приятнее, чем Сисси. Да ты и сам знаешь. Я просто уверен, что щенок ей обязательно понравится. Колли такие дружелюбные и ласковые. Держу пари, что она хотела бы иметь у себя щенка прямо сейчас.

Джон был согласен с ним. Собаку гораздо приятнее обнимать, чем подушку, он-то это знает. Но что, если мисс Эмма не захочет держать собаку у себя в доме?

— А ты не думаешь, что нам сначала следует спросить согласия у мисс Эммы, прежде чем дарить Кэти щенка? Колли оставляют много шерсти.

— Боже мой, Джон, ну почему ты всегда что-то выдумываешь? Если мы спросим мисс Эмму, она вполне может тут же отказать. А если мы принесем щенка неожиданно и он понравится Кэтрин Энн, она будет вынуждена его оставить.

В словах Трея был резон, но, как обычно, его методы казались немного сомнительными.

— Знаешь, — сказал Джон, — давай сначала обсудим эту идею с твоей тетей. Она знает мисс Эмму как никто другой. Если она скажет, что подарить Кэти собаку — это вполне нормально, тогда пойдем к Оделлу Вулфу и попросим у него одного щенка.

Лицо Трея просветлело. Он поднял вверх ладонь, и они хлопнули по рукам.

— Вперед, Тигр!

Трей называл его Тигром преимущественно тогда, когда Джон соглашался что-то сделать так, как предложил он. Трей дал Джону это прозвище, когда они играли в детский вариант американского футбола, и Джон, откликнувшись на передачу Трея, протащил за собой двоих бросившихся на него защитников через зачетную линию поля. Тогда Трей и заорал: «Вот так и надо, Тигр!» Джон понимал, что Трей хочет не просто изложить тете эту идею, а продать ее, чтобы она почувствовала ее своей. Именно так Трей всегда добивался своего, но на этот раз он, возможно, поступал правильно. Тетя Мейбл рассказывала им, что мисс Эмма уже буквально с ума сходит из-за своей внучки и что сердце ее похоже на «старый ржавый сундук с взломанной крышкой». Она должна согласиться на что угодно, лишь бы доставить радость Кэти.

— Нет, мальчики! Точно нет. — С этими словами тетя Мейбл энергично замотала головой, чтобы добавить выразительности редкому выражению своего авторитетного мнения перед своим племянником. — Я не могу позволить вам идти к Оделлу Вулфу за щенком. Мы об этом человеке вообще ничего не знаем, и одному Богу известно, что может случиться, когда вы переступите порог его дома.

— А мы и не переступим, — заявил Трей. — Не станет же он, тетя Мейбл, держать свою собаку в доме. Она, наверное, устроилась в одном из его старых ветхих сараев.

— Собственность. Мне следовало сказать, что «вы переступите границы его собственности», — поправила себя Мейбл. — Вам нужно придумать для Кэтрин Энн какой-то другой подарок.

Ее передернуло при мысли, что два одиннадцатилетних мальчика будут иметь дело с затворником, живущим в конце запущенной улицы в самой непривлекательной части их района. Все звали его Волчищем, и прозвище это, не говоря о фамилии[4], очень подходило ему, поскольку точно отражало сходство с этим страшным зверем. Грязный и неухоженный, с никогда не чесанными рыжими волосами и бородой, он появился непонятно откуда лет десять назад и поселился в пустовавшем полуразвалившемся доме, владельцы которого бросили его еще в пятидесятых годах. На людях он почти не показывался. Никто ничего не знал о его прошлом, сколько ему лет и чем он зарабатывает себе на жизнь. Ходили слухи, будто по ночам он выходит из дому, носит с собой кнут и в дряхлых загонах у себя на заднем дворе выращивает бойцовых петухов. Не в правилах Мейбл было иметь дело с людьми, о которых мало что известно.

— Не хочу я придумывать ничего другого, — простонал Трей. — Кэтрин Энн необходим именно щенок, правда, Джон?

— Возможно, щенок мог бы ее как-то утешить, тетя Мейбл, — подхватил Джон. — Я думаю, что мисс Эмма не будет возражать против этой затеи. Она ведь хочет, чтобы Кэти была счастлива.

Мейбл чувствовала, что сопротивление ее слабеет. От проницательных рассуждений Джона она всегда как-то оттаивала внутри. В конце концов, устами младенца…

— Да я не против щенка возражаю, Джон, — пояснила она. — А против того, чтобы вы имели дело с Оделлом Вулфом. К тому же с чего вы взяли, что он отдаст вам щенка бесплатно?

— А почему бы и нет? — сказал Трей. — Он все равно собирался их убить. Наверное, он даже рад будет, когда мы избавим его от одного из них.

— Предлагаю компромисс, — заявила Мейбл. — На эти выходные, ребята, я отвезу вас в Амарилло в приют для бездомных животных, и вы возьмете собаку для девочки там. Если Кэти согласится поехать, мы даже можем пригласить ее, чтобы она сама выбрала понравившееся ей животное. А пока мы подбросим эту идею мисс Эмме.

— О, тетушка, на выходные будет слишком поздно. Ей нужен щенок прямо сегодня вечером, и мы на самом деле хотим сделать для нее сюрприз!

— А если мы возьмем щенка у Волчища, то, по крайней мере, спасем из выводка хотя бы одного, — вставил Джон.

Как обычно во время их дебатов, Мейбл постепенно начинала ощущать свою беспомощность. Она была согласна с тем, что приобретение какого-нибудь домашнего животного может быть правильным шагом, чтобы помочь ребенку преодолеть последствия психологической травмы после того, что с ней случилось. Когда Мейбл позвонила подруге, чтобы узнать, как прошел первый день Кэтрин Энн в школе, Эмма сказала ей:

— Не очень хорошо. Она сейчас у себя в комнате, лежит свернувшись калачиком и не хочет со мной разговаривать. Думаю, что-то сегодня в школе пошло абсолютно не так.

«Да, — подумала Мейбл, — теплый маленький щенок — это, возможно, как раз то, что нужно Кэтрин Энн в данный момент. Однако это определенно не должно стоить того, чтобы мальчики, не дай бог, погибли или остались калеками».

— Мне очень жаль, — сказала она им, — но вам все равно придется подождать до субботы, когда не будет занятий в школе. А теперь я хочу, чтобы вы оба дали мне слово, что не будете приближаться к мистеру Вулфу и вести с ним разговоры по поводу щенка. Я запрещаю вам вступать с ним в какой бы то ни было контакт. Это понятно?

Слово ее племянника стоило немного, она это прекрасно знала. У него был свой особый кодекс бесчестности, который он унаследовал от своей матери и неукоснительно соблюдал. Но если он даст слово вместе с Джоном, то обязательно сдержит его. Джон заставлял своего товарища придерживаться этических принципов. Дружба у них была весьма своеобразная. Они напоминали тандем: всегда вместе, но сидят отдельно, один впереди, держит руль и крутит педали, второй работает у него за спиной, но при этом они часто меняются местами. То, что могло их объединять, было выше ее понимания, но с тех пор, как они с матерью Джона познакомили их в четырехлетнем возрасте, мальчики были неразлучны — если не по зову души (одному Господу известно, где в итоге окажется душа Трея, тогда как душа Джона определенно попадет на небеса), то, по крайней мере, по зову сердца, поскольку приверженности сердца воистину неисповедимы. Время от времени они ссорились, но каждый раз это длилось недолго. Трей приходил мириться в тот же день. Похоже, Джон стал для него единственным человеком в жизни, без которого он не мог обойтись и отношениями с которым очень дорожил.