Внизу засверкали огни – неяркие, но навевающие мысли об уюте. Огромное дерево теперь походило на странную пирамидальную конструкцию из разноцветного стекла – неровную и местами разрушенную, а торчащие в разные стороны сухие ветви казались деталями оголившегося каркаса. Среди стекла серебристо сверкали трубы, обвивающие это причудливое строение, словно змеи.

Мы приземлились на круглой площадке из гладкого камня недалеко от мёртвого аригонта. Гигантская ёлка, оставшаяся с прошлогоднего Рождества. Она засохла, но украшения с неё так и не сняли, и даже часть лампочек на гирляндах продолжает гореть… Причудливая конструкция из вулканического стекла кое-где светилась – как будто в нескольких помещениях бывшей королевской резиденции был включен свет.

– В святилище всегда горит огонь, – сказал Ривас, помогая Гастану выбраться из флайера. – А нижние этажи мы используем как кладовые.

К нам со всех сторон бежали люди. Они смотрели на меня с интересом, но без страха и враждебности. Все уже знали, что я спасла Риваса и Гастана от ловцов.

Гастана встретило всё его семейство, глава которого – пожилой мужчина с широким, добрым лицом – предложил мне поселиться у него в доме. Я не успела ответить, потому что в разговор вмешался высокий старик с серебряным обручем вокруг головы.

– Наша гостья пойдёт со мной, – произнёс он тоном человека, привыкшего распоряжаться. – Дом у меня просторный, и я теперь там совсем один. Чужеземка может занять весь верхний этаж.

И он сделал мне знак следовать за ним по узкой мощёной дорожке, вдоль которой стояли железные столбы, увенчанные круглыми фонарями. Их неяркий свет отражался в зеркальных стенах домов и изгородей. Тут почти все постройки были облицованы вулканическим стеклом – таким же, из которого когда-то построили лесное святилище и жилые конструкции дерева-замка. Тени голых деревьев казались ветвистыми трещинами на стенах домов. Я заметила, что каждое дерево окружено каменным бортиком и как бы находится в центре клумбы, засаженной какими-то растениями.

Дверь двухэтажного дома, куда меня привёл старик, украшал рельеф – воин в лёгких доспехах и огромный лев.

– Когда-то здесь жила семья альдов, – хозяин как будто считал своим долгом пояснить мне, почему на дверях его дома красуется именно это изображение. – Мы, демиры, селились в основном в той части города, что находится по ту сторону Главной дороги, но когда альды покинули Хангар-Тану, мы заняли и их дома. И мало что в них изменили. Этот дом хорошо построен и красиво отделан, так зачем его портить?

В доме было темно. Включив фонарь, старик провёл меня по каменной лестнице на второй этаж, такой же тёмный, и распахнул передо мной дверь просторной комнаты с двумя большими окнами. Он тут же зажёг подвесную лампу, в голубоватом свете которой я увидела устланный грубыми половиками пол, сундук, пару табуретов, низкий металлический стол и что-то вроде кожаного топчана, на котором, похоже, уже давно никто не спал. На топчане лежала продолговатая матерчатая подушка.

– Бывшая комната моего внука, – старик указал на огромный резной сундук. – Здесь всё, чем можно застилать кровать, и кое-какая одежда, но она вряд ли тебе подойдёт… Всё чистое. А мыться вот здесь…

Он открыл маленькую дверь в углу комнаты, приглашая меня в узкое помещение с мозаичными стенами, почти треть которого занимало продолговатое углубление в полу, похожее на ванну. На каменном возвышении возле него стоял большой синий бак с краном. От бака тянулась металлическая труба, уходящая в стену под самым потолком.

– Раньше тут можно было мыться под струёй воды, которая текла с дерева возле дома, но сейчас деревья нашего мира не дают воду, и мы провели трубы от каждого дома к ближайшему водосборнику. В синем баке чистая вода, а использованная поступает вот сюда…

Старик кивнул на серый бак – тоже с краном, вделанный в стену и нависающий над квадратной каменной плитой, на которой лежала круглая металлическая крышка. Я сразу догадалась, что это отхожее место.

– Мы используем грязную воду, чтобы смывать нечистоты. Думаю, ты сама во всём разберёшься. Вот тут ковши, полотенца, мыло… Лампа тускловата, но завтра я добавлю в неё горючего порошка. Вода в синем баке чистая, но пить её не стоит. Сейчас я принесу тебе хорошую воду и чего-нибудь поесть.

– А если нет использованной воды? Или её мало…

– Можешь наливать в серый бак из синего. Туда вода поступает постоянно. К счастью, трубы в нашей части города целы. Как тебя зовут, чужеземка?

– Терри.

– А моё имя Наил.

– Я очень благодарна тебе за твоё гостеприимство, Наил. Я не рассчитываю на то, что сразу стану тут своей, но клянусь тебе – я не из тех чужеземцев, которые отравили жизнь коренным жителям Хангар-Тану.

– Хотелось бы верить, – ответил он без обиняков, не скрывая, что пока не может доверять мне полностью. – Чужеземцев в нашем мире становится всё больше и больше, но зло исходит только от виргиан. Вернее, только от их господ. Аристеи летают в разные миры и привозят оттуда пленников, из которых делают фелиданов. Хотя, не из всех. Кое-кто из чужеземцев становятся полноправными виргианами. Если принимают их веру и соглашаются им служить. И, конечно же, если оказываются полезными членами общества. Виргиане делят всех граждан на группы в зависимости от их разума и талантов. А кого похищают… Этих они всех поголовно делают фелиданами. Тупыми и покорными солдатами. Живыми мертвецами. Мелен, вой внук, был очень умным мальчиком. Он пропал два года назад. А год назад вместе с несколькими другими мертвецами напал на наших людей на полях ситы. Хорошо, что наши воины подоспели. Мелен никого не узнал, даже свою мать. Пришлось убить его вместе с остальными фелиданами. Моя дочь вскоре после этого умерла от горя. Она видела, как его убивали. Убить фелидана непросто.

Старик замолчал, словно заново переживая весь этот ужас. Его худое лицо, казавшееся мне непроницаемым, сразу осунулось.

– Мне очень жаль, – тихо сказала я.

Хозяин покачал головой, нахмурился и вышел. Минут через пять он вернулся с кружкой беловатого напитка и блюдом, на котором лежала аппетитно пахнущая лепёшка. Её вкус напомнил мне картофельные драники, которые делала мама, когда отпускала прислугу на выходные, а кисловатый белый напиток очень походил на простоквашу. Я не боялась есть эту пищу. Симбионт, который мне ввели на предпоследнем курсе академии, позволял мне легко усваивать почти любую органику. Так что я с аппетитом поела, вымылась в полутёмной «ванной» холодной водой, вытерлась грубым полотенцем и в чём мать родила завалилась спать. Я чувствовала себя такой усталой, что после купания у меня едва хватило сил, чтобы застелить кровать каким-то мягким покрывалом. Вторым таким же я накрылась.

Утром хозяин объяснил мне, как подогреть воду в комнатке для умывания. Синий бак стоял на маленькой каменной печи, где можно было разжечь огонь. Топили эту печь при помощи огненного камня, запас которого хранился тут же – в железном ящике, стоявшем в углу «ванной». Этот камень напоминал сероватый мел, но был гораздо твёрже. Он горел нежно-лиловым пламенем и давал белый дым с едва уловимым приятным запахом. Голова от него, слава Богу, не болела.

– Для ламп и фонарей мы используем акнаровый порошок, – сказал Наил. – Я покажу тебе, где он хранится. Мы делаем его из смолы дерева акнар. Раньше просто смолу жгли, но теперь все деревья засохли. Хорошо, что на стволах осталось много старой смолы. Она окаменела. Мы толчём её и делаем порошок. Он даже дольше горит, а главное – очень ярко. И никакого чада. Если смешать его с краской, можно делать разноцветные фонари, но нам в последнее время не до этого. С тех пор, как Орден Спящей Девы возглавила магистра Эригона, ловцы снова открыли на нас охоту. Прежняя-то запретила тревожить местных жителей. Я захватил немного период её правления, а те, кто при нём больше пожили, говорят, что тогда гораздо лучше было. Говорят, она вообще запретила делать фелиданов, разве только из безнадёжно больных, если они согласны, да из самых страшных преступников. Ну а потом к власти пришла Эригона. Сейчас она покинула Хангар-Тану, но её магистраны не лучше.