Как же хорошо, что на свете есть такие, как этот Янсор! Кончики пальцев тихо коснулись его кожаного пояса. Осторожно скользнули вниз…Чуткие и лёгкие, как крылья бабочки, ощупали рукоять… Ремешка нет. Прекрасно! Таа-ак, теперь тихо-тихо тянем на себя… Только бы не дёрнулся! Ещё чуть-чуть… Есть!

— Итак, — барон Пяст сделал паузу и положил шлем на место, на сей раз оставив его открытым, — турнир «Большой Шлем» объявляю открытым!

Взревели трубы, закричали нетерпеливые зрители.

— Зачем вы это сделали, милейший барон? — поинтересовался герцог, сидевший рядом. — Выставили на всеобщее обозрение такую дорогую вещь! Это ведь настоящее золото или всего лишь позолота?

— Милорд, — тот улыбался отработанной улыбкой, добродушной и вместе с тем равнодушной, — слухи о моем богатстве, наверняка, дошли и до столицы. Мои кладовые — лакомый кусок для этого Белоручки, каким бы ни было его настоящее имя. И он не первый. Несколько лет назад я приговорил к четвертованию одного из этих благородных разбойников… Знаете, тех, что на всех углах кричат, что работают не за золото, а за идею. Перед казнью я задал ему вопрос — почему их так привлекает именно моё золото. И знаете, что он мне ответил? «У вас нет детей. После вашей смерти всё это золото окажется никому не нужным. Так не лучше ли раздать его беднякам, у которых по пять-шесть голодных ртов?» — как-то так.

— Отбирай у богатых и раздавай бедным, так?

— Так. Но под бедными они все почему-то понимают либо последних нищих, которые предпочитают сидеть у храмов и уныло плакаться о своей тяжкой доле, либо самих себя. А ещё они очень любят грабить сборщиков налогов и срывать ожерелья с проезжающих женщин. Я изо всех сил стараюсь навести порядок, барон. Этот Белоручка мне надоел, а его последняя выходка просто переполнила чашу терпения.

— И вы думаете, он клюнет на эту приманку? — герцог с интересом посмотрел на шлем. На турнирное поле тем временем уже выехали первые поединщики, герольды громко выкрикивали их имена, но он не смотрел в их сторону.

— Он сам или кто-то из его соглядатаев — несомненно. Тот, кто одержит победу, будет схвачен и как следует допрошен.

Разговаривая с гостем, барон Пяст скользил взглядом по рядам зрителей, вроде бы и лениво посматривая по сторонам, и в то же время цепко подмечая малейшие детали. Эта группа молодых нелюдей — капюшоны скрывают длинные уши, но глаза-то они никуда не спрячут! — стояла слишком далеко, чтобы можно было как следует их рассмотреть и, тем более, услышать, о чем они говорят. Но горящий взор одного из молодых мужчин — хотя, если это опять-таки нелюди, этот «юноша» в несколько раз старше его самого! — можно было истолковать однозначно.

Барон тихо щёлкнул пальцами, и рядом появился паж.

— Начальника стражи ко мне, живо!

Через несколько минут — только-только разъехалась вторая пара рыцарей, герольды объявляли победителя сшибки и называли имена тех, кто будет выступать после них, — на помост поднялся начальник стражи.

— Разузнайте мне всё во-он о той теплой компании, — распорядился барон Пяст.

— Ваша светлость имеет в виду тех, что похожи на эльфов? — немедленно ответил тот.

— Да, именно… Как ты сказал? Эльфы?

— А почему бы и нет? — заинтересовался герцог. — Если мне не изменяет память, когда-то это была их земля. Не помню точно, почему они ушли, но недалеко от столицы до сих пор стоит Башня Девы — развалины старого эльфийского замка. Очевидцы утверждают, что по ночам там иногда слышится пение на незнакомом языке. А лунными ночами в летнюю пору на некоторые поляны в лесу лучше не ходить…

— Да, я тоже слышал сказки о том, что этот Белоручка заключил договор с эльфами, которые, как известно, умеют ладить с деревьями, — кивнул барон. — И якобы поэтому его логово невозможно отыскать.

— Вы собираетесь использовать магию?

— А вы что-то имеете против тайных знаний? Не беспокойтесь, милорд, я знаю, когда стоит остановиться, чтобы не переступать границы дозволенного, обычному человеку!.. Но лучше сейчас не думать об этом, а сосредоточиться на зрелище! — барон подался вперед, глядя на арену. Как раз в этот миг в поединке сошлись ещё два всадника.

Люди переняли искусство турниров у эльфов примерно полторы-две сотни лет тому назад, когда Перворожденные, обеспокоенные растущей силой Темной Империи Ма-Гри, простершей свои крылья на половину мира, стали искать помощи у простых смертных. Радужный Архипелаг в те поры только-только залечил раны, оставленные Смутными Веками. В одиночку эльфам было просто не выстоять, и это был единственный раз в истории, когда плечом к плечу с Перворожденными сражались люди и орки. Впоследствии от них люди переняли очень многое — магию и турниры в том числе. Единственным отличием было то, что люди сражались не только мечами, то топорами и палицами, а также проводили и пешие поединки, которые в некоторых случаях совсем вытесняли конные. И вот сейчас два рыцаря, сломав копья, продолжили поединок в ближнем бою — у одного был молот, у другого — боевой топор. Они крутились посреди арены к вящему удовольствию зрителей, осыпая друг друга ударами, а разгорячённые схваткой кони толкались и кусались.

— Да, зрелище того стоит, — признал герцог. — Но глаза вашей племянницы мне было бы приятнее увидеть во сто крат!

— Жоанна сама огорчена тем, что не может присутствовать на турнире, — развёл руками барон Пяст. — Весной она просто блистала и была провозглашена королевой любви и красоты.

— Не сомневаюсь в достоинствах девушки, но хотел бы увидеться с нею!

— Разве это так важно? Невеста сама ещё не знает, кто её жених, хорош ли он собой или нет! Не моя вина, что вы пока не встретились, и у меня нет причин чинить вам препятствия нарочно. Я хочу выдать Жоанну за вас и не стал бы ссориться с королём, подсовывая вам, кого попало.

Молодой герцог кивнул. Как раз в этот момент ловкий удар боевого молота оглушил вооруженного топором рыцаря. У того дрогнула рука, и лезвие опустилось вместо щита соперника на круп его лошади. Завизжав от боли, раненый конь ударил задом. В результате оба всадника не удержались в седлах — один никак не мог прийти в себя после удара, другого сбросил истекающий кровью конь. Герольды и оруженосцы кинулись ловить коней и подбирать их седоков, а распорядитель турнира дал знак герольдам протрубить окончание схватки и объявить победителя.

Взбудораженный первым днём ярмарки, Старгород долго не мог заснуть. Ночная стража чуть ли не пинками гнала с улиц и площадей подгулявших горожан. Сигнал к тушению огней давно уже был, а на деле город ещё не успокоился.

На площади стоял помост, украшенный цветными полотнищами. К нему вплотную примыкал фургон, возле которого отдыхали три лошади — верховой породистый эльфийский скакун и две тяжелых упряжных. Горели костры, заменяя огни рамп, а на помосте, подсвеченные ими, плясали три девушки. Длинные светлые, почти белые волосы одной оттенялись чернотой распущенных кос другой и рыжеватыми кудряшками третьей. Лютня и флейта выпевали затейливую и стремительную мелодию, под которую самим зрителям хотелось пуститься в пляс. Девушки были босиком, их лёгкие платья развевались от каждого движения, широкие рукава напоминали крылья, и казалось, что это три диковинные птицы, извиваясь станом, пляшут при свете огней.

Проходившие мимо стражники остановились, не сводя глаз с плясуний. По закону они должны были пресечь это зрелище — ведь сигнал к тушению огней уже прозвучал — но остановились, зачарованные музыкой и зрелищем.

К лютне и флейте добавилась виола, а еще несколько тактов спустя, одна мелодия незаметно перешла в другую, костры на миг пригасили, словно их накрыло невидимым колпаком, а когда огонь опять разгорелся, уже три другие девушки вели совсем другой танец. Рыжеволосая куда-то делась, зато две блондинки кружились вместе с брюнеткой. Красивая, яркая, с горящими глазами и такой страстной улыбкой, что у многих мужчин закружилась голова, она очаровывала каждым движением. Её светловолосые товарки могли вовсе уйти со сцены — вряд ли кто сейчас заметил бы их отсутствие.

Один стражник, еще молодой и неопытный, очарованный движениями черноволосой плясуньи, сделал шаг вперед, потом другой… и был остановлен рукой десятника: