Роман подводил раскрытый секач к пучку шишек, дёргал за верёвку — и чисто срезанная гроздь летела вниз. По примеру Романа кое-кто из ребят тоже вооружился садовыми секачами, а у кого их не было, срезали шишки ножами. После той памятной беседы с учёным никто из мальчишек не пользовался топором, и поэтому Роман был удивлён, услышав неторопливое потюкиванье. Они уже возвращались домой. У каждого за спиной по тяжёлому мешку с шишками. По их подсчётам, вырученных за семена денег вполне хватит на приобретение недостающей детали для мопеда.

Стук топора раздавался из чистого соснового бора. Переглянувшись, мальчишки сбросили мешки под куст можжевельника и, всё ускоряя шаг, направились туда. Огромная ветка, затрещав на весь лес, обрушилась неподалёку от них на землю.

Роман подскочил к высокой сосне и, задрав голову, крикнул:

— Эй, Лёха, кончай уродовать дерево!

В ответ неторопливое: «Тюк-тюк-тюк!»

— Слезай, варвар! — подал голос и Гришка.

Сверху с тихим шорохом сыпались щепки, кора, сухие иголки. Топор продолжал неторопливо тюкать. Грязная потрескавшаяся пятка мальчишки раскачивалась вместе с веткой, на которой он сидел.

— Тебе что говорят?! — стал злиться Роман. — А ну слазь!

— Какой командир нашёлся! — наконец отозвался Леха, продолжая рубить ветку.

— Никто, кроме тебя, топором не рубит, — заметил Гришка.

— А мне плевать, — ответил сверху Лёха.

— Ты читал объявление? — спросил Роман. — За порубку сосен — штраф десять рублей. Лесхоз вывесил. Читал?

— Нечего мне делать…

— Сам не спустишься, я тебя сейчас за ноги стащу… — пригрозил Роман, подходя к сосне.

— Поберегись! — предупреждающе крикнул Лёха, и в следующее мгновение тяжёлая ветка с протяжным шумом полетела вниз. Ребята едва успели отскочить в сторону, а с дерева посыпался раскатистый смех.

— Не зацепило, законники? — насмешливо поинтересовался Лёха.

Стиснув зубы, рассвирепевший Роман без лишних слов полез на дерево.

— Очумел! — зашептал Гришка, стараясь его удержать. — Он тебя запросто с дерева сбросит!

Он даже попытался ухватить приятеля за штанину, но Роман досадливо вырвал ногу. Лёха отпускал сверху насмешливые реплики и швырял в лицо Роману колючие ветки.

— Иди-иди сюда! — похохатывал он. — Я тебя живо вниз спущу… Турманом закувыркаешься!

Лёшка Дьяков был на два года старше Романа, хотя и учились они в одном классе. Ленивый и не очень сообразительный, он плохо учился и дважды оставался на второй год, чем немало огорчал своего отца, механика по ремонту электропил леспромхоза. Долговязый Лешка почти на голову выше Романа и наверняка сильнее. Правда, был у Дьякова один недостаток: медлительность. Чтобы ему раскачаться, нужно время.

Гришка снизу видел, как Лёшка, перегнувшись через сук, лупил Романа по голове, по лицу длинной колючей веткой. Топор был воткнут в красноватый ствол. Острое блестящее лезвие пускало солнечные зайчики. В следующее мгновение все перепуталось: Лёшка только что был наверху, а теперь оказался ниже Романа. Оказывается, тот за ногу стащил его. Затрещала чья-то рубаха. Боролись мальчишки молча, слышалось только тяжёлое пыхтение, да вниз сыпались труха и иголки. Вот они уже на последнем суке. Лица злые, раскрасневшиеся. У Лёхи от ворота до живота располосована рубаха. У Романа на щеке вспухла длинная царапина. Нижний толстый сук подозрительно потрескивал, но дерущиеся мальчишки ничего не замечали. Они так и грохнулись на мох вместе с обломившимся суком. Мгновенно вскочили на ноги и снова сцепились; Лёшка попытался подставить подножку, но, уже падая, Роман каким-то образом вывернулся и всей тяжестью придавил противника к земле.

Видя, что никак не вырваться из цепких объятий Романа, долговязый Лёшка пробурчал:

— Пусти… Ну, твоя взяла! Пусти говорю!..

Роман отпустил. Лёшка медленно поднялся с земли и угрюмо ощупал порванную рубаху.

— Теперь дома будет… Мамка всю плешь проест!

Лёшка расстроился из-за рубахи. Мать у него действительно очень вспыльчивая. Бывает, из-за ерунды раскричится на всю улицу. А то ещё отлупит Лёшку верёвкой.

— Не расстраивайся, я сейчас зашью, — вдруг раздался совсем рядом девичий голос. Ошеломлённые мальчишки увидели на лесной тропинке Майю. Она стояла за соседним деревом и всё видела.

— Ты чего это за нами подглядываешь? — недружелюбно сказал Гришка.

— Много чести, — обрезала девчонка. — Я шла мимо и услышала, как вы ругаетесь… Не каждый день увидишь драку на дереве…

— Ну, посмотрела — до свиданья, — сказал Роман, всё ещё не остывший после схватки.

— Чего это ты командуешь? — сказала девочка. — Может, и со мной сразишься?

— Как разговаривает? — ухмыльнулся Гришка. — Тебя, наверное, никогда не били?

— И у тебя поднялась бы рука на девочку? — смерила его уничтожающим взглядом Майя.

— Каждый сверчок знай свой шесток, — изрёк Гришка.

— Снимай, — повернулась Майя к Лёхе и достала из сумки вышивку с цветными нитками и иголками.

Лёшка обрадованно стащил рубашку и протянул ей. На широкой груди его тоже алела царапина.

— Просто удивительно, что вы себе шеи не свернули, — сказала Майя, усаживаясь на невысокий пенёк и раскладывая на коленях шитьё.

— Ты ему рубаху зашиваешь, а он деревья губит, — заметил Гришка.

— Он уже достаточно наказан, — ответила Майя. Иголка летала в её ловких тонких пальцах. И вообще вид у неё был очень домашний.

Роман раскрыл было рот, собираясь что-то сказать, но так и не сказал. Махнув рукой, отошёл в сторону и стал смотреть на красных Муравьёв, суетящихся между сосной и небольшим рыжим муравейником. По толстому корявому стволу вниз головой спускался маленький куцый поползень. Иногда замирал на одном месте, что-то склёвывал с коры и деловито скользил дальше. Солнце позолотило вершины деревьев, разбросало по усыпанной иголками земле жёлтые пятна. Пятна вытягивались, передвигались, будто играли в пятнашки. Иногда солнечный луч ярко вспыхивал то на красноватом клочке коры, то на глянцевитых листьях брусничника, то на крыльях юркого лесного жука.

«Не поймёшь этих девчонок, — размышлял Роман. — Вчера обозвала вредителями, нынче, как родному брату, зашивает рубаху Лёшке Дьякову, который, уж если на то пошло, всем вредителям вредитель…»

Встряхнув на руках рубашку и наклонив голову, Майя, как заправская мастерица, с удовлетворением посмотрела на свою работу.

— Твоя мать и не заметит, — сказала она, передавая рубашку довольному Лёхе.

Тот натянул её, схватил почти пустой мешок — ребята помешали ему набить его шишками, — топор и, немного косолапя, зашагал в сторону посёлка.

— Эй, как тебя? — окликнула Майя.

Лёха остановился. Маленькая голова с тёмными жёсткими волосами удивительно долго поворачивалась на тонкой шее. Ребята привыкли, что Дьяков медлительный человек, а для девочки это в диковинку.

— У него шея деревянная? — спросила она.

— Чего тебе? — после длительной паузы поинтересовался Лёха.

— Ты забыл спасибо сказать, — ласково улыбнулась Майя.

— Чего? — удивился Лёха.

— У вас, наверное, это не принято, — сказала Майя.

Лёха ещё некоторое время смотрел на неё, потом смачно сплюнул и неторопливо зашагал дальше. Но вот его шаги стали замедляться, и Лёха совсем остановился. Так же медленно, как и первый раз, повернулся.

— Это самое… благодарствуем… — выдавил он из себя и, удивив ребят, довольно живо повернулся и почти бегом направился к посёлку.

— Почему во множественном числе? — наморщила лоб Майя. — Да и слово выкопал какое-то древнее.

Роман и Гришка переглянулись и разом рассмеялись.

— Что вы? — взглянула на них девочка. — Вот увидите, он больше не будет калечить деревья… Просто до него всё доходит дольше, чем до других.

— Если у неё дедушка профессор, так можно и нос задирать? — возмущался Гришка во дворе дома Басмановых. — Все дураки, одна она умная!

Роман молча привинчивал к раме мопеда самодельный багажник. На нём можно пристроить второго седока.