Откуда-то примчался возбуждённый, взъерошенный Гектор и с налёта бросился к ней на колени. От неожиданности девочка выронила приёмник. Он ударился о скамью, подпрыгнул, упал на землю… и замолчал. Майя подняла его, покрутила рукоятки, постучала по крышке, потрясла и приложила к уху: приёмник молчал. Ни шороха, ни писка. Тогда она сняла крышку, вытащила и снова поставила на место батарейки. Приёмник ни гугу.

— Что же мы будем делать без музыки? — укорила она смущённо смотревшего на неё фокстерьера. Пёс понимал, что допустил оплошность, но помочь ничем не мог. Вот разве что погавкать? Это он может… И пять, и десять, и даже сто раз, пока хозяйка не мигнёт, — дескать, хватит! А все думают, что Гектор такой грамотей, что самостоятельно считать умеет…

Однако хозяйке было не до него. Этот приёмник подарил ей на день рождения отец, и девочка расстроилась, что вещь сломалась. Как же она теперь будет слушать Ленинград? И другие города?

И тут она вспомнила: есть же мастерские, где ремонтируют неисправные приёмники и другую аппаратуру! Сбегала в дом, взяла маленький чёрный кошелёк с деньгами и уже хотела уйти, как взгляд её упал на поблёскивающий на столе арабский браслет. Поколебавшись, надела его на руку и вышла из комнаты.

Сунув чёрный умолкнувший ящичек под мышку, девочка чинно шагала по улице. Гектор дурашливо вертелся под ногами, пугал кур и уток, без страха устремлялся к каждой собаке — и начиналась обычная процедура: собаки, обнюхивая друг друга, ходили по замкнутому кругу… Если назревала потасовка, Майя сурово прикрикивала на Гектора — он готов был сразиться с любой собакой, даже в несколько раз крупнее, чем он, — и ощетинившиеся было противники расходились. Причём Гектор делал вид, что, если бы не хозяйка, он задал бы такую трёпку…

Увидев круглолицую глазастую девочку в коротком ситцевом платье, кормившую кур, Майя остановилась, вежливо поздоровалась и спросила:

— Скажите, пожалуйста, далеко отсюда ателье по ремонту радиоаппаратуры?

Девочка высыпала из деревянной чашки на землю толчёную картошку с крупой, выпрямилась и с откровенным любопытством уставилась на Майю. Майя здесь всего несколько дней, но уже обратила внимание, что в посёлке и дети и взрослые имеют привычку в упор разглядывать незнакомого человека. В городе так не делают. Наверное, потому, что там несчётное количество людей, и если на всех глазеть, то голова отвалится.

— Совсем рядом… — улыбнулась девочка. — Всего в каких-то шестидесяти километрах отсюда.

— У меня приёмник сломался, — растерянно сказала Майя. — Что же делать?

— Ты у бабки Пивоварихи живёшь? — спросила девчонка. — А этот… что сачками бабочек и жуков ловит… твой дедушка?

«Всё знает, а спрашивает…» — с досадой подумала Майя, а вслух произнесла:

— Я без него, как без рук.

— Есть у нас тут один мастер… — сказала девчонка. — Чего хочешь починит и даже денег не возьмёт… Подожди, я сейчас!

И кинулась в дом, напугав столпившихся возле её ног кур. Через несколько минут вышла причёсанная и в другом платье. На толстых исцарапанных ногах красные босоножки. Пока девочки шли по широкой улице, новая знакомая успела рассказать все поселковые новости, которые совсем не интересовали Майю, похвастаться, что ей перед самыми каникулами одноклассник Гришка Абрамов написал записку, но она ещё подумает, дружить с ним или нет. По правде говоря, ей нравится совсем другой, хотя Гришка тоже ничего…

Майе надоела эта болтовня, тем более, что она никого в посёлке не знала. Девочку звали Тоней Яшиной, и в этом году она перешла, как и Майя, в шестой класс.

Чтобы остановить её, Майя сказала:

— В вашем посёлке живут жестокие люди. Вчера подстрелили пустельгу.

— Пустельгу? — удивилась Тоня. — А что это такое?

— Птица. Из семейства соколов.

— Никогда про такую не слышала, — сказала Тоня. — Мало ли в кого охотники палят… Лосей и косуль убивают, а тут пустельга!

— И не стыдно!

— Кому? Охотникам? — беспечно сказала Тоня. — На то и охотники, чтобы стрелять.

— Вот так всех птиц-зверей и уничтожат.

— Останутся, — отмахнулась Тоня. — Знаешь, какие у нас леса? Без конца и краю. Заблудишься — и не сыщут. В позапрошлом году…

Тут они пришли к крепкому высокому дому с резными наличниками, и Тоня замолчала. Во дворе на испятнанном маслом фанерном листе были разложены поблёскивающие детали. У забора прислонена помятая рама мопеда. Два перепачканных мальчишки промывали в керосине, налитом в ржавый противень, части разобранного мотора. Увлёкшись своим делом, они не заметили девочек. Майя узнала обоих: один — его, кажется, зовут Романом — увёл медведя в лес, а второй — Гришка, он ещё помог донести вещи до дома. С ними был Никита, вежливый такой мальчик. Никита сказал, что Роман знает лес, как свой дом родной…

После того как Майя поздоровалась, мальчишки наконец заметили их. А когда в калитку вбежал Гектор, заставив рыжую кошку взобраться на яблоню, они и вовсе забросили свою работу. Вытерли тряпками смоченные в керосине руки и уставились на фокстерьера, снова позабыв про девочек. Гришка хотел было погладить Гектора, но тот отскочил. Запах керосина и масла, исходивший от рук, не понравился ему.

— У Майи сломался приёмник, — затараторила Тоня. Он такой маленький… Упал на землю и вот теперь молчит…

— Почини, пожалуйста, — попросила Майя.

— Не видишь, мы мопед ремонтируем, — сказал Гришка.

— Извините, — смутилась Майя.

— А тебя не спрашивают, — набросилась на Гришку Тоня. — Ты и велосипедный звонок-то не можешь починить, а тоже корчит из себя великого мастера!

— Да я… — вскипел было Гришка, но Тоню не так-то просто было переговорить.

— Я последняя буква в алфавите, — перебила она.

— Будет вам, — поморщился Роман и взглянул на Майю. — Покажи.

Та протянула приёмник. Роман покрутил его в руках, пощёлкал выключателем, подвигал рукоятки, поднёс к уху. Лицо его стало сосредоточенным, чёрный вихор свесился на один глаз. Он взял с фанеры отвёртку и стал вывинчивать шурупы. Гришка подставил ладонь. Один за другим в неё упали три блестящих шурупа. Роман разъединил коробку на две части и обнажил нутро приёмника.

Разглядывая разноцветные проводки, сопротивления, конденсаторы, он бормотал себе под нос:

— Четыре транзистора, три диода… Тут всё в порядке. Ага… обрыв! Куда же этот оборванный проводок ведёт? Так я и знал, к динамику… — Он повернул улыбающееся лицо к Майе. — Сейчас заговорит.

— Мы и не такие чинили… — заметил Гришка. Он всё ещё держал в руках винты и крышки.

— Мы пахали! — фыркнула Тоня. — При чём ты тут?

Ромка ушёл в дом. Гришка — за ним.

— У Басманова талант к технике, — уважительно сказала Тоня. — Это наш учитель физики Василь Васильевич сказал.

— Это и есть тот самый Гришка, что тебе записку написал?

— Заметила, как он покраснел, когда я пришла?

Майя ничего подобного Не заметила, но не стала новую знакомую разубеждать. Пусть думает, что покраснел.

— Ромка Басманов мастер на все руки, а Гришка его лучший друг, — продолжала Тоня. — Симпатичный, правда?

— Кто?

— Они оба симпатичные, — тараторила Тоня. — А кто тебе больше понравился: Гришка или Роман?

— Нравится — не нравится, — пожала плечами Майя. Этот разговор ей стал надоедать. — Обыкновенные мальчишки.

— Учитель физики Василь Василич сказал…

— Ты уже говорила, — перебила Майя, а сама подумала:

«Сейчас мы проверим, есть ли у него талант к технике…»

— Этого я тебе ещё не говорила, — продолжала настырная Тоня. — Василий Васильевич сказал, что ничуть не удивится, если когда-нибудь Роман Басманов полетит на другие планеты… А вот Гришка не полетит. Он весь земной. Нет в нём этой… как Василь Василич сказал, творческой жилки.

— Не пойму я, кто же тебе нравится: земной Гришка или космический Роман?

— Оба, — вздохнула Тоня. И тут же поправилась: — Роман, конечно, больше, но он…

— Что он?

— Понимаешь, ему нравится с разными железяками возиться, а на девочек он и не смотрит! Что есть ты, что нет тебя. Ему всё равно.