Этот старый, сморщенный человек, казалось, вновь переживал прошлое.

Прошлое само говорило со слушателем, повествуя о делах давно забытых, о делах никому более не известных.

Европеец записал сущность рассказа старика Звите, как сумел, по возможности в духе изложения старика. Сама же история Нады и тех, чья жизнь была тесно связана с нею, произвела на него настолько сильное впечатление, что он пошел дальше и напечатал свои записки, для того чтобы и другие могли судить о ней. Теперь роль его кончена.

Пусть тот, кого называют Звите, но который на самом деле носит другое имя, начинает свой рассказ.

Ты просишь меня, отец мой, рассказать про юношу Умслопогаса, владельца Железной Повелительницы, Секиры Виновницы Стонов, прозванного впоследствии Булалио-Убийцей, и про его любовь к Наде — самой прелестной женщине племени зулусов?

История эта длинная, но ты пробудешь здесь не одну ночь, и если я буду жив, то расскажу ее тебе до конца.

Приготовься, отец мой, услышать много грустного. Даже теперь, когда я вспоминаю о Наде, слезы подступают к омертвелой роговой оболочке, которая скрывает солнечный свет от моих старых глаз!

Знаешь ли ты, кто я, отец мой? Нет, наверное, не знаешь. Ты думаешь, что я старый колдун Звите. Так и люди думают уже много лет, но это не мое настоящее имя. Мало кто знал его. Я хранил его затаенным в сердце, потому что, хотя я и живу теперь под защитой законов белого короля, а великая королева считается верховным вождем моего племени, но если бы кто узнал мое настоящее имя, то и теперь ассегай мог бы найти дорогу к этому сердцу!

Взгляни на эту руку, отец мой, нет, не на ту, которая иссушена огнем, посмотри на мою правую руку. Ты видишь ее, а я не вижу, потому что слеп, но я помню ее такой, какой она была когда-то. Ага!

Я вижу ее красной и сильной, красной, потому что она обагрена кровью двух королей.

Слушай, отец мой, наклони ухо ко мне ближе и слушай. Меня зовут Мбопа! Ага! Я чувствую, что ты вздрогнул, вздрогнул так, как дрогнул полк Пчел, когда Мбопа выступил перед ними и с ассегая в его руках медленно капала на землю кровь короля Чаки.

Да! Я тот самый Мбопа, что убил короля Чаку. Я убил его сообща с принцами Дингааном и Мхланганой, но рана, лишившая его жизни, была нанесена моей рукой. Не будь меня, никогда бы его не убили. Я убил его сообща с принцами, но только Дингаан, я и еще один человек убивали его!

— Что вы говорите? Дингаан погиб при Тангале!

— Да, да, он погиб, но не там, он погиб на горе Призраков и лежит на груди каменной Колдуньи, которая сидит там, на вершине, в ожидании конца мира. И я был на горе Призраков. В то время ноги мои двигались быстро, а жажда мести не давала мне покоя.

Я шел весь день и к ночи нашел его. Я, да еще другой, и мы убили его. Ха! Ха! Ха! Зачем я вам, в сущности, все это говорю? Что это имеет общего с любовью Умслопогаса и Нады, по прозвищу Лилия? А вот сейчас скажу вам. Я заколол Чаку из мести за мою сестру Балеку — мать Умслопогаса и за то, что он умертвил моих жен и детей. Я и Умслопогас убили Дингаана за Наду — мою дочь!

В этой истории встречаются великие имена, отец мой, эти имена известны многим. Когда импи дико выкрикивали их, идя на приступ, я чувствовал, как горы содрогались, я видел, как вода содрогалась в своем русле. Где они теперь? Их нет, но белые люди записывают их имена в книги. Я, Мбопа, открыл врата вечности носителям этих имен. Они вошли в них и больше не вернулись. Я обрезал нити, привязывавшие их к земле, и они сорвались! Может быть, и теперь они продолжают падать, а может быть ползают по своим опустевшим жилищам в образе змей. Я хотел бы узнать этих змей, чтобы раздавить их под своим каблуком.

Вон там, внизу, на кладбище королей, есть яма. В этой яме лежат кости короля Чаки — того короля, что убит мною за Балеку. А там, далеко, в Земле Зулу, есть расщелина в горе Призраков. У подножия этой трещины лежат кости Дингаана, короля, убитого за Наду. Падать было высоко, а он был тяжелый, кости его рассыпались на мелкие куски.

Я ходил смотреть на них после того, как шакалы и коршуны покончили свое кровавое дело. О, как я хохотал! Потом я пришел сюда умирать. Все это было давно, а я еще не умер, несмотря на то что желаю умереть и пройти скорее по тому пути, где прошла моя Нада. Может быть, я для того и жив еще, чтобы рассказать тебе эту историю, отец мой, а ты передашь ее белым людям, если пожелаешь.

Ты спрашиваешь, сколько мне лет? Да я и сам не знаю. Я очень, очень стар. Если бы король Чака был жив, он был бы одних лет со мной. Никого не осталось в живых из тех, кого я знал мальчиками. Я так стар, что мне следует торопиться. Трава вянет, настает зима. Да, пока я говорю, зима окутывает мое сердце. Что ж! Я готов уснуть в этом холоде, и кто знает, может быть, снова проснусь среди благоухающей весны.

Еще до того как зулусы составили отдельное племя, я родился в племени э-лангени. Племя наше было небольшое, впоследствии все те, кто способен был сражаться, составили лишь один отряд в войске короля Чаки — их набралось всего-то, может быть, от двух до трех тысяч, — но зато все наперечет были храбрецы. Теперь все они умерли, и жены их, и дети, да и все племя больше не существует. Оно исчезло, подобно тому как исчезает луна каждого месяца.

Племя наше жило в красивой открытой местности. Говорят, там живут теперь буры, которых мы звали амабуну. Отец мой, Македама, был вождем этого племени, и его крааль расположен был на склоне холма. Я не был, однако, сыном его старшей жены.

Однажды вечером, когда я был еще совсем маленький и ростом едва достигал локтя взрослого человека, я сошел с матерью в долину, где находился загон для скота: нам хотелось посмотреть наше стадо. Мать моя очень любила своих коров; между ними была одна, с белой мордой, она, как собака, ходила следом за нею. Мать моя несла на спине мою маленькую сестру Балеку. Балека была в то время еще совсем маленькой. Мы шли по долине, пока не встретили пастухов, загонявших скот. Мать подозвала корову с белой мордой и кормила ее из рук листьями мучного дерева, которые захватила с собой. Пастухи погнали скот дальше, а корова с белой мордой осталась около моей матери. Мать сказала пастухам, что приведет ее сама, когда вернется домой. Она села на траву, держа на руках Балеку, я играл возле нее, корова паслась около нас. Вдруг мы увидели женщину, идущую по долине по направлению к нам.

По ее походке было заметно, как сильно она утомлена. К спине ее был привязан узел, завернутый в циновку. Она вела за руку мальчика приблизительно моих лет, но выше ростом и на вид сильнее меня. Мы ждали довольно долго, пока женщина дошла до нас и в изнеможении опустилась на землю.

По ее прическе мы сразу узнали, что она не принадлежала к нашему племени.

— Здравствуйте! — сказала женщина.

— Здравствуйте! — ответила моя мать. — Что вам надо?

— Мне надо поесть и хижину, где бы я могла отдохнуть, — ответила женщина. — Я иду издалека!

— Как ваше имя и какого вы племени? — спросила мать.

— Зовут меня Нанди, я жена Сензангаконы из племени зулу! — ответила незнакомка.

Надо сказать тебе, отец мой, что между нашим племенем и зулусами только что была война. Сензангакона убил нескольких наших воинов и захватил много скота, а потому, когда моя мать услышала слова Нанди, она гневно вскочила на ноги.

— И ты смела прийти сюда и просить пищи и крова — ты, жена зулусского пса! — воскликнула она. — Убирайся прочь, не то я позову работниц и прикажу выгнать тебя кнутами!

Женщина — она была очень красива — молча ждала, пока моя мать кончит свою гневную речь, после чего подняла голову и тихо сказала:

— Около вас стоит корова, у которой молоко сочится из вымени, неужели же вы откажете дать мне и моему мальчику кружку молока? — Она вынула из своего узла кружку и протянула ее нам.